Юлия Зеленина - Поиск.ру

Щели между трухлявыми досками устрашали, но я медленно двигалась по древнему сооружению. Пирс, словно стрелка, уверенно указывал вперед на перпендикулярную черту, отделяющую голубое небо от синего сияющего моря. Я уселась на краешке пирса, опустив ноги в море, уставившись на переливающиеся на солнце волны и слушая музыкальный плеск волн.

– Вы одна отдыхаете? – проскрипел чей-то голос, нарушив гармонию. Я повернула голову – рядом со мной было пухлое морщинистое лицо престарелого отдыхающего.

– Я видел, как вы приехали сегодня утром. Я за вами наблюдаю, – игриво сказал он и уселся рядом на краешек пирса.

Я молчала. Грубить назойливому старикашке не хотелось, и я предпочла демонстрировать своим поведением, что не нуждаюсь в его обществе. Я была в отчаянии, но не до такой ведь степени!

Дедушка похвастался прошлыми победами на любовном фронте и уверил меня, что открыт для новых отношений и его не смутит даже факт моего замужества, ведь как выяснилось он и сам не свободен. Я, зевая, слушая скрипучее журчание голоса старика, и горевала над перспективой самого удручающего отпуска в моей жизни.

– Знаете, если бы мне было лет так семьдесят, я бы закрутила с вами искрометный, фееричный роман, – съязвила я, пронзительно глядя в выцветшие глаза любвеобильного деда.

– Но мне всего шестьдесят один! – растерялся прилипший отдыхающий «Буревестника».

– И я об этом же! Люблю мужчин помоложе себя!

Я с легкостью встала на ноги и, подхватив сандалии, отправилась в санаторий, оставив старичка в раздумьях.

Фойе главного корпуса кишело людьми – все спешили на обед. Ко мне подошла крупная грудастая женщина и строгим голосом спросила номер комнаты. На мой вопрос «зачем?» она ответила, что если я хочу питаться, то обязана отвечать на вопросы. Оказывается в «Буревестнике» сохранилась «милая» традиция, рассаживать людей по столам и вносить эти данные в тетрадку.

– Какой номер вашей диеты?

Под взором сотрудницы санатория я ощущала себя неуютно, и не зная что сказать в ответ, растеряно пожала плечами.

– С чем приехали? Багаж какой? – не унималась грозная женщина.

– Один чемодан, – честно ответила я.

– Я говорю: болезни какие? Что лечим?

– Нервы! – выдохнула я.

В тетрадке напротив моей фамилии в столбике диет было написано «№ 8».

– Ой, какая молоденькая? – взвизгнула слащавая старушка, разглядывая меня. – Ваш стул номер три!

Я села на указанное место. Старушка рассказала, что приехала лечиться по направлению своего врача, перечислила свои болезни, оповестила, что вечером в санатории будет концерт, собранный из приезжих звезд «Буревестника» и много другой ненужной информации. Из ее потока слов я почерпнула лишь одно ценное сообщение: в санатории есть библиотека. Это означало, что мой отпуск частично спасен и времяпрепровождение украсит чтение. «Наберу книжек с сопливыми историями о любви, буду валяться на пляже и мечтать! К черту курортные романы! Главное – здоровье!» – твердо решила я. К нашему столику присоединились еще две пары старичков. По их лицам я читала, что они не довольны моим присутствием, более того, соседи по столу делали вид, будто меня нет, я ощущала себя невидимкой. Все сидели и чего-то ждали… Позже начали разносить еду: по проходу между длинной вереницей столов двигались тележки, управляемые малоприятными женщинами в белых халатах. У каждого сидящего в зале была одна диета из восьми. Индивидуальный подход замедлял доставку пищи. Процесс был долгий, так как тележки застревали возле каждого пронумерованного стола, а женщины-сотрудницы сверяли списки.

После того, как каждый сидящий за столиком получал еду соответствующую диете, он (или она) сначала внимательно разглядывали содержимое своей тарелки, а затем их взор переключался на соседскую еду. Судя по недовольству моих соседей, я сделала вывод, что диета под номером восемь самая лояльная. Притворяясь, будто не замечаю завистливых глаз, устремленных в мои блюда, я пережевывала безвкусную диетическую пищу, глядя в высокий потолок столовой.

После обеда я направилась в номер, дабы отдохнуть (частью моего «буревестного» распорядка дня стал дневной сон), но перед тем, как задремать спохватившись я вспомнила, что не позвонила Наташке. В номере был телефон и инструкция, которая поясняла, как сделать междугородний звонок. Услышав молодой и звонкий голос лучшей подруги, я даже прослезилась от радости.

– Как «Буревестник»? – хихикнула Наташка.

– Пахнет нафталином. Тут много милых старичков – я сижу с ними за столом во время питания. Меня сослали за стол, за которым больше всех седых голов.

– Зачем ты сидишь со стариками? Пересядь к молодым! – недоумевала подруга.

– Я не могу этого сделать, потому что места распределяются!

– Дай на лапу распорядителю мест, пусть он подсадит тебя к самому сексуальному мужчине в санатории!

– Это она!

– Что? – не понимая, переспросила Наташка.

– Распорядитель – женщина.

– Замечательно! Объясни ей ситуацию – она поймет! Что она – зверь?!

Я понимала, что Наташка абсолютно права, но, не имея опыта в даче взяток обслуживающему персоналу, я пару дней не решалась подойти к грозной женщине, пытаясь привыкнуть к не одобряющей мою молодость компании за столиком.

– Извините, – спросила я робко перед завтраком, – если это возможно… не будете ли вы любезны… я, конечно, ничего не имею против, но… хотелось бы, – выдавливала я из себя звуки. Над переносицей распорядительницы мест в зале столовой появились две складочки.

– Чего мнешься – говори, как есть! – зычно пробаритонила она и уставилась на меня в ожидании понятных лаконичных предложений.

– Понимаете, уже несколько дней я сижу за одним столом с группой пожилых людей… Они, конечно, прекрасные люди, но уже в возрасте и постоянно обсуждают болезни. Я знаю у кого запор, у кого песок пошел мочой и все тайны, вписанные в их амбулаторные карты.

– Ты хочешь, чтобы я тебя пересадила? – сообразительная распорядительница прервала мою вялотекущую словесную диарею. – Так бы и сказала!

У меня будто камень с души свалился! Я готова была завизжать от радости.

– Я хотела бы сесть рядом с приятным мужчиной, не старым! – произнесла я немного волнуясь.

Лицо грозной с виду женщины расплылось в улыбке. «Лед растаял!» – порадовалась я мысленно. Распорядительница открыла засаленную пожелтевшую тетрадку и пухлым пальцем с воспаленными заусеницами медленно проводила по столбикам фамилий.

– За двадцать девятым столиком сидит мужчина одинокий, – почти пропела она. – Если не устроит – подойдешь ко мне, подыщем другую кандидатуру.