Райдо Витич - Банальная история

Впрочем, взять Алешу, разве он ведет себя по-другому? А Андрей?

Но они совсем другое дело. Их жизнь мне известна без расспросов. За них я спокойна. У Алеши есть Галина Матвеева, коллега по работе. Милая женщина тридцати с лишним лет. И пусть он не верит, что она его любит, ждет, на что-то надеться вот уже лет десять как, пусть общается с ней лишь на уровне друзей и коллег, я знаю, что правильно поняла. Эти взгляды, полные тоски, преданности и ожидания, готовность помочь по любому поводу, дежурства лишь с ним и обязательное внимание и забота в виде ненавязчивых предложений выпить чая, отведать пирог, пришить пуговку к халату, отнести часы в мастерскую — как еще расценить, если не любовью?

Если со мной что-то случится, она будет рядом — поддержит, не бросит, не предаст.

Да, за Алешу я спокойна.

За Андрея — нет. Его личная жизнь похожа на затянувшийся судебный процесс. Жанна? Лишь ширма, красивая вывеска для поддержания имиджа преуспевающего адвоката. И осознает это, не претендует на большее, не стремиться. Ее устраивает отведенная роль. В свободное же от основной работы время у нее другая личная жизнь. Своя. Как и у Андрея — своя. На уровне непритязательных связей с подклассом легкомысленных, семейства алчущих. Ночь — миг. Спроси через час после расставания — не вспомнит ни имени, ни цвета глаз и волос.

Сергей другой. То ли отшельник, то ли Казанова. То месяц бродит по кабакам, снимая самых дорогих тонконожек, и устраивает такую сиесту на дому, что соседям жарко. То по полгода живет бирюком-трудоголиком.

А может быть, это Яна? Делала массаж и…принесла зубную щетку, а заодно и ребенка привела?

— Сережа, ты когда женишься?

— Опять? — прищурился он, стряхивая воду с рук. Шагнул ко мне чуть лениво, чуть задумчиво. И руки в карманы убрал. А взгляд, что у резидента. — Что ж тебе не терпится окольцевать меня с какой-нибудь курицей? Прямо мамуля в расцвете брачного ораторства.

— Почему — мама? И отчего — с курицей. Допустим, с умной, неизбалованной женщиной с ребенком.

— Ага, — Сергей качнулся на носках, обдумывая услышанное, окинул местность внимательным взглядом и усмехнулся. — Анюта, не напрягайся без повода. И с каких это пор тебя стало интересовать содержимое моих шкафов?

— Так, — пожала я плечами, пряча взгляд, оттого, что услышала в его словах намек на дело годичной давности. И прикинула, что женщина завелась в его жизни года полтора как, а то и больше. Значит, отношения уже перешли на серьезную основу.

— Анюта, а ну-ка, посмотри на меня.

Я посмотрела, совершено забыв, что, кажется, пьяна. Он улыбнулся с нехорошим прищуром и присел передо мной на корточки:

— Где же ваше опьянение, мадмуазель сваха? «Нетути»? Решила поиграть со мной, да, котенок? Я понимаю, твой примат взывает к мести. Но я-то — не он. Не надо делать из меня дурачка, примерь эту роль другому. Пойми — твои коготки выросли, мастерство очаровывания и развешивания лапши на уши достойно самой элитной пантеры, но для меня ты по-прежнему котенок: маленький, глупенький, немного дерзкий. И все твои мысли и желания — открытая книга. Ты думаешь, я не понял, что пришло в твою голову еще на даче у Андрея? Уволь, Анюта, я стар для роли пешки на твоей доске.

Я долго молчала, не зная, стоит ли мне обижаться на его проницательность. И поняла, что не стоит. Потому что, не смогу. И сказала правду.

— Ты ошибаешься, Сережа — ты всегда был ферзем для меня. Всегда. А на доске сейчас лишь две фигуры — ты и я.

Он не верил, но хотел верить. И боролся с моим коварством и своей податливостью. Но кто победил, я не узнала — Сергей резко встал и вышел, кинув, не глядя:

— Купайся. Халат и полотенца в шкафу.

Я лежала в ванне, смотрела на потолок и силилась не расплакаться. Из всех переживаний дня меня давило лишь одно — розовый заяц на Сережиной полке. Глупый флакончик детского шампуня. Почти в точности отображающий тот, что когда-то он мне подарил. И как достал и где в период жуткого дефицита и нашей нищеты?

Я помню фруктовый запах и матовую пену, яркий розовый пластик. И трепет, радость, что обуяли меня, когда я сидела в ванне и играла этим флаконом. И восторг оттого, что это — мое. И уверенность, что завтра я вновь смогу потрогать его, вдыхать аромат содержимого, и увидеть мыльные пузырьки…

Но уже через пару часов, когда я спала, этот радужный флакон нырнул в мамину сумку. У дочери ее подруги был день рождения, и она не нашла ничего лучше в подарок.

Я не просто плакала — я убивалась, чем неимоверно вывела ее из себя, и впервые услышала слово — эгоистка.

А может я действительно — эгоистка? Потому что мне до сих пор больно и обидно, а теперь еще и завидно. Понимаю — глупо убиваться по пустякам, из-за какой-то игрушки, детской забавы, давно произошедшего недоразумения. Но ничего не могу с собой поделать, потому что этот флакончик, словно маяк, направлял меня в одном направлении, в одну сторону, как бы я не хотела сейчас свернуть, отойти…к Сергею. Мне было безумно жаль, что я так долго колебалась, что так тщательно воздвигала стену меж ним и собой, что в итоге опоздала. Теперь мое желание так и останется мечтой.

Я чувствовала себя бабкой у разбитого корыта и заплакала, тихо, горько, сетуя на себя и на жизнь. Жизнь, обманувшую меня и совершено не стоящую того, чтобы ее ценить.

Мне трудно было смириться с мыслью, что Сережа принадлежит другой. Наверное, более трудно, чем когда-то я примирялась с диагнозом врачей и приговором Алеши о невозможности иметь детей. И не хотела больше кривить душой, лгать самой себе, в этом больше не было смысла и надобности — я любила его больше, чем Алешу и Андрея, больше, чем себя. И изменить Олегу могла лишь с ним — ни с кем другим. Сергей был понятен мне, близок настолько, что порой я не ведала — где начинается он и заканчиваюсь я?

Он единственный мог вытащить меня из той ямы, в которую я попала, из бездны смерти и забвения. Его непробиваемая крепость оптимизма, давала силы двигаться, дышать, прощать и надеяться. Он был пропитан необъяснимой, не видимой глазу энергией веры в лучшее, и щедро делился ею, заражал уверенностью в собственной значимости. Был искренен в проявлениях любви и предан до последней клеточки то ли своей, то ли моей души.

Но теперь у него появилась женщина…

Нет. Никого у него нет. Нет — убеждала я себя и вспомнила дело годичной давности…

Я пришла утром, принесла пакет документов от Андрюшиного клиента. Тактично оповестила о своем приходе звонком и, не услышав ответа ни за дверью, ни в трубке сотового, достала ключи. Я понимала, что Сергей скорей всего находится в состоянии алкогольного пике. Вчера он был вял и неразговорчив, буркнул что-то в трубку и отключил телефон. Вот и пришлось ехать с утра.