Бывшие. Папина копия - Чарли Ви

честно ответила я, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слёзы, но теперь — от счастья. — Просто… переволновалась немного.

Он улыбнулся, понимающей улыбкой, и поднёс мою руку к своим губам.

— Не бойся, я с тобой.

— Папа, мама, смотрите! — прошептала Алёнка, указывая на дверь. — Сейчас откроют!

В этот момент зазвучали первые аккорды свадебного марша. Торжественные, волнующие. Сердце замерло в груди.

Высокие двустворчатые двери перед нами медленно распахнулись. Зал был залит светом. В первых рядах я мельком увидела Архипа, который подмигнул нам, Шилова, смущённо поправлявшего бабочку. И… Лидию Петровну. Она стояла с краю, сжав в руках сумочку, и смотрела на нас. И в её взгляде уже не было ни ненависти, ни надменности.

Но всё это промелькнуло, как в тумане. Потому что Артём крепче сжал мою руку и сделал первый шаг вперёд. И я шагнула с ним рядом.

Мы шли по белому ковру, под восхищёнными взглядами гостей, под восторженный шёпот Алёнки, рассыпавшей перед нами лепестки роз. Мы шли навстречу нашему будущему. Такому яркому, такому настоящему. И я знала — что бы ни случилось, мы будем вместе. Мы — это он, я и наша дочь. А всё остальное… всё остальное осталось в прошлом.

Эпилог

Прошло пять лет. Пять лет, которые изменили всё до неузнаваемости, превратив нашу жизнь из хаотичной борьбы за выживание в прочный, надёжный уклад.

Алёне уже девять. Она вытянулась, стала стройной и грациозной, с моими светлыми волосами, заплетёнными в аккуратные косы, и тёмными, живыми глазами отца. В её характере проявилась та самая упрямая независимость, которая когда-то так поразила меня в Артёме. Она боготворила отца, и это обожание было абсолютно взаимным. А наш Ярослав, четырёхлетний кареглазый ураган, не давал папе ни минуты покоя, когда тот был дома. Для Ярика Артём был настоящим сверхчеловеком, способным починить любую игрушку и подбросить к потолку так высоко, что захватывало дух.

Артём в итоге ушёл из МЧС. Их скромное начинание с Архипом, которое когда-то ютилось в гараже, разрослось в серьёзную компанию. Теперь «Волков и партнёры» проектировали и монтировали системы отопления по всей области, в их распоряжении было несколько мобильных бригад и солидный автопарк. На заработанные деньги мы купили просторный дом на окраине города, с большим садом, где дети могли резвиться до самого вечера. Иногда, в редкие минуты усталости, я ловила себя на мысли: а не уехать ли нам подальше, в другой город, где нас не знают и где не витают в воздухе отголоски старых сплетен? Но Артём был непреклонен.

«После той войны, после госпиталя и всего, что было, этот город — моя крепость, — говорил он, обнимая меня за плечи и глядя на наш дом из окна. — Уехать сейчас — всё равно что признать поражение. Значит, они победили. А мы с тобой не проигрываем. Мы здесь сильны. Это наша земля, наши корни».

И время доказало его правоту. Годам к трём-четырём нашего брака пересуды и шепотки за спиной окончательно стихли. Теперь о нас говорили иное — о том, что я организовала небольшой, но благотворительный фонд помощи людям, пострадавшим от пожаров. О том, что фирма Артёма берёт на практику студентов из техникума и помогает с трудоустройством молодым семьям. Чтобы успевать везде — и с фондом, и с детьми, и с домом — я даже научилась водить машину, с трудом преодолев старый страх.

Сегодня ярким осенним днём я ехала к Артёму на работу. На переднем сиденье рядом аккуратно лежал ещё тёплый, ароматный яблочный пирог — его испекла и передала Лидия Петровна. Да, с матерью Артёма у нас всё-таки сложились отношения. Она с искренней радостью возилась с внуками, а я... я научилась отпускать старые обиды. Мы не вспоминали ту страшную историю, не ворошили прошлое.

С моей родной матерью... увы, ничего не изменилось. Мы с Артёмом купили ей аккуратный, уютный домик на тихой улочке, но она жила в нём, как отшельница, не общаясь ни с соседями, ни с нами. После нескольких безрезультатных попыток наладить контакт я перестала к ней ездить. Может быть, когда-нибудь... но не сейчас.

Я припарковалась у знакомого двухэтажного кирпичного здания. Первый этаж занимал их фирменный магазин с котлами, радиаторами и всяческими запчастями, а на втором располагался офис. Поднявшись по невысокой, крутой лестнице, я зашла в светлый, просторный кабинет.

Артём сидел за своим массивным деревянным столом, уткнувшись в монитор компьютера, нахмурив брови. Увидев меня, он мгновенно прервался, его лицо озарила тёплая, немного усталая улыбка.

— Нежданный визит, — он поднялся и обнял меня, у меня на душе стало спокойно. — Всё в порядке? Дети?

— Всё хорошо, — ответила я, с наслаждением прижимаясь к его груди. — Дети у твоей мамы. Пирог передала, говорит, чтобы ты не забывал поесть.

Но он, как всегда, почувствовал малейшую фальшь в моём голосе. Отстранился, взял меня за подбородок и внимательно посмотрел в глаза.

— Вероника, что случилось? — спросил он тихо. — Говори прямо.

Я глубоко вздохнула, собираясь с духом.

— Я... я не смогла дождаться, пока ты вернёшься с работы, — начала я, глядя ему в глаза, на эти знакомые морщинки, на твёрдый подбородок. — Я была сегодня в больнице. Проходила плановый осмотр.

Его взгляд стал ещё более пристальным, в глубине глаз загорелись огоньки тревоги.

— И? — тихо спросил он, сжимая мои плечи. — Что там сказали? Всё в норме?

Я не смогла сдержать широкую, сияющую улыбку, чувствуя, как от переполнявшего меня счастья наворачиваются слёзы.

— Врач сказал, что всё... более чем в норме. Я беременна, Артём. Ты же как-то говорил, что не прочь ещё одного малыша... Вот... теперь будет.

Он замер. Стоял несколько секунд, абсолютно неподвижно, переваривая новость. Казалось, даже дышать перестал. В глазах вспыхнула радость. Он снова рванулся вперёд, обнял меня, прижал к себе так крепко, что я взвизгнула от неожиданности, и начал покрывать моё лицо, шею, волосы быстрыми, горячими поцелуями.

— Я... я думал, ты больше не захочешь, — прошептал он, прижимаясь щекой к моей голове, и его голос дрожал от переполнявших его чувств. — После Ярика... ты говорила, что тяжело дались вторые роды... Я боялся даже заикаться.

Я рассмеялась, смахивая слёзы счастья, которые сами катились по щекам.

— Дурачок, — сказала я, нежно проводя ладонью по его щеке, чувствуя под пальцами лёгкую, колючую щетину. — С чего ты взял? Ты же... ты же мечта, а не мужчина. Разве от мечты можно устать?

Он снова поцеловал меня, уже более нежно, сдержанно, но с той же самой, знакомой и