Преданная. Невеста (СИ) - Мария Анатольевна Акулова

Мы уже так давно сотрудничаем, а я тебе ни корпоратива ни одного не устроил, ни…

Мужчина поднимает свой бокал и вытягивает вперед. С ним я волнуюсь куда меньше. Тоже беру. При встрече бокалов элегантно звенит стекло.

Подношу к губам и делаю глоток. Зрительный контакт не рву. Он тоже.

— Вы мне щедро платите, за что я очень вам благодарна. Ни о чем дополнительном просить желания нет.

Ставлю бокал, окидываю взглядом стол.

Вспоминаю напускную тревогу в глазах Тарнавского. Беру в руки вилку и тянусь за кусочком любимого сыра.

Жую, продолжая чувствовать, как меня изучают. Если так подумать — ситуация более чем неприятная, но я совсем не переживаю. Жизнь старательно расширяет для меня рамки нормы.

— Интересно, конечно, как ты быстро и сильно поменялась…

Выстреливаю быстрым взглядом в мужское лицо. Контроля хватает на то, чтобы испуг не вылился краской на щеки.

Никто из вас не представляет, насколько я поменялась на самом деле.

— Вы хотели сказать раскрылась?

Смолин улыбается.

Снова берет бокал и пригубляет.

— Или так. Раскрылась, да. Честно говоря, я боялся, что из тебя ни черта не получится.

Пожимаю плечами. Лучше бы, чтобы не получилось.

— Я не была готова к вашему предложению.

— Можно на ты, Ю-ля.

Замираю ненадолго.

С прошлой Юлей нельзя. С этой… Да давайте.

— К твоему.

Радую Руслана Викторовича. Или отчество уже тоже неуместно?

— Но видишь, как хорошо все получилось. Сработались.

Он предлагает выпить за это. Я не протестую.

Вкусное, пряное вино снова обволакивает язык.

— Роллы любишь?

— Да. Это хорошая доставка. Тарнавский тоже ею пользуется.

Сомнительная похвала веселит Смолина. Он следит, как я ловко беру палочками красивый рол.

— Ну если даже Тарнавский пользуется… — Сочится иронией, которая меня совершенно не задевает.

Вы все одинаковые. А мне не принципиально, кто кого из вас в итоге прихлопнет. Я даже смирилась, что мне в любом случае будет ужасно.

— У вас с ним всё хорошо?

Киваю.

— Отлично.

— Пока не надоела, — я и сама не знаю, зачем комментирую развернутей. Чему улыбаюсь. Только улыбка гаснет, когда слышу ответное:

— Ты долго не надоешь, поверь.

Придуманный мною комфорт осыпается с шелестом. Направленный в мое лицо прямой взгляд не дает усомниться в том, что я все правильно понимаю.

Из глубин памяти на поверхность выныривает будоражащее:

«Но может быть потом».

Откладываю приборы и берусь за ножку бокала. Ничего не отвечаю. Пью и веду взглядом по комнате.

Здесь ничего не меняется. Только я, мое отношение к жизни и людям.

— Я вам говорила, что Тарнавский сейчас занимается легализацией денег через фиктивные сделки? — приступаю к откатке обязательной программы. А еще ловлю себя на том, что не хочу отсюда уходить. Впервые.

Хочу, чтобы ушел Смолин. Хочу, чтобы не трогал Тарнавский.

— Говорила. И что там?

— Я узнала, откуда деньги.

— Откуда?

— Власов оплачивает важное решение. Тарнавский, как всегда. Часть на сестер. Часть на себя…

— На любовниц никогда, видишь?

Вижу, блять. Все я вижу. Можно больше не тыкать меня носом в собственное наивное дерьмо.

— Так может я не единственная? — Демонстрирую свое ненастоящее безразличие. По взгляду Смолина вижу, что прохожу маленький тест.

— А хотелось бы быть?

Пожимаю плечами.

Сейчас мне хочется, чтобы внутри не болело.

— Он тебя не подозревает?

Веду головой из стороны в сторону, смотря чуть ниже мужского подбородка.

Это настолько ожидаемые и миллион раз обсужденные со Славой вопросы, что они не способны меня расшатать.

— Нет. Он совсем со мной расслабился.

— Это отлично, Юля. Просто отлично.

Продолжаю смотреть на подбородок, когда Смолин выравнивается, пружинит и встает со стула. Сердце чуть ускоряется.

Еще — когда осознаю, что идет ко мне, а не куда-то в сторону.

Поддевает подбородок, я запрокидываю голову.

Такая близость мне не нравится. А ему, видимо, да. Смотрит долго. О чем думает — не хочу знать.

Своим молчанием побуждает меня задать вопрос, который задавать нет смысла. Да и нельзя.

— Скажи честно. Что со мной будет, когда все закончится?

Мужские брови приподнимаются. Пальцы все так же держат подбородок.

— Не веришь, что помогу устроить жизнь?

— Не верю, потому что рано или поздно все узнают, что я крыса. Кому нужна крыса?

— А если мне?

Молчу. И он молчит.

Указательный палец проезжается по шее. Задерживается на ямке. Смолин одергивает руку и прячет в карман. Я несколько секунд смотрю на вздыбившуюся ширинку чуть ниже уровня глаз.

Он отступает.

— Отвезти тебя куда-то?

Мотаю головой.

Сердце колотится в горле. Смотрю на стол.

— Можешь не заморачиваться. Придет клининг — уберет. Если вкусно — приятного.

— Спасибо.

Произношу глухо. Только когда он поворачивается ко мне спиной — слежу за движениями. Мягкими и гибкими.

Смолин оглядывается от арки. Я не отвожу взгляд. Он просто все четче и четче дает мне понять, что они с Тарнавским выбирают не только одну доставку суши.

— Лиза не простила бы тебе связь с ее подругой.

Говорю лишнего. В ответ получаю улыбку. Смолин достает из кармана телефон. Смотрит сначала в него, потом на меня.

Ему кто-то звонит. Логично было бы оставить меня наедине со своими детскими замечаниями и уйти без ответа. Но он с улыбкой интересуется:

— Кому не похуй, Юль?

Прижимает мобильный к уху и уходит с точки, защелкнув замки снаружи.

Глава 19

Юля

«Привет, как дела?»

Стою в раздевалке одного из магазинов ТЦ в белье и слепо смотрю на самое элементарное из существующих сообщение.

Его отправитель — судья Тарнавский. И вроде бы не менее элементарно ответить: «Привет, все ок, а у тебя?», но я торможу и пялюсь.

Пялюсь-пялюсь-пялюсь.

Блокирую. Запрокидываю голову и выдыхаю в потолок.

Я тебя избегаю. Я тебе вру. Я потихоньку оживляю свой невъебенный план. Но пока мне не то, что не легче, а только хуже.

Беру себя в руки. Разблокирую и печатаю:

«Все супер. Гуляем с Владом. Ты же не передумал? Не подъедешь?»

Отправляю, не удалив ни слова, ни знака препинания. Убеждаю себя, что все делаю правильно.

Конечно, он не приедет. Зачем ему встречаться с Владом?

Правда он понятия не имеет, что мой брат не приехал и даже не собирался.

Я все придумала. Соврала. А потом воспользовалась его именем, чтобы отстраниться от судьи на время.

После встречи со Смолиным я впервые в жизни заночевала на точке. Долго мариновала Тарнавского ложью о том, что мой отчет еще не закончен. Потом коротко написала, что Смолин уехал, а я останусь здесь, поучусь.

Он был недоволен. Звонил. Спорил. Настаивал. Уговаривал.