Клетка для соловья (СИ) - Соболянская Елизавета

Утром все бегали, суетились ровно до появления парикмахера и гримера.

– Где невеста? – хором вопросили специалисты у Фиры Моисеевны.

– Минутку, сейчас проверю! Должно быть еще спит! – почти пропела экономка, размеренно поднимаясь на второй этаж. – Клеточка! Деточка! Пора собираться! Маргарита Александровна! Ну что же вы спите! Наша девочка не отвечает!

Через десять минут у закрытых изнутри дверей собрались все домашние. Двери сломали. Обнаружили две пустые комнаты, аккуратно заправленные кровати и письма. «Папе» «Арине» и «Горецкому» – в комнате Секлетиньи. «Зятю» и «Бестолковому козлу» в комнате Маргариты Александровны.

Марк Трунов сразу вскрыл письмо «Зятю». Оно было коротким. Бабушка излагала причины побега Секлетиньи, а потом добавляла: «и разберись уже, кто там у тебя воду мутит и гадости про твою дочь говорит. Я за Клеточкой присмотрю, будет нужда – свяжусь с тобой. Она Антона так просто не простит. Да и я тоже. Кому-то все еще нужен твой бизнес, или хотя бы дочь. А может и зять. Ищи. Связь будем держать по интернету, почтовый ящик такой».

Финн мрачно присвистнул, дочитав это послание. Потом открыл письмо «Папе». Ожидал потока слез, эмоций, жалоб, но… там тоже все было коротко и ясно. «Прости. Не могу и не хочу. Если не проклянешь, когда-нибудь вернусь. Связь по интернету, почта».

Письмо для Арины было более эмоциональным. А два оставшихся конверта Финн подумав решил отдать жениху, когда он приедет за невестой. А пока… Отменить, оплатить, извиниться… Задала дочь жару! Впрочем, отец с удивлением узнал, что большая часть всего уже отменена. Даже аренда лимузина. А там, где отменить было нельзя – оплачено с личного счета Секлетиньи. Сообразив, Финн вызвал начальника службы охраны, и приказал проверить камеры и отследить счета. Увы. Деньги были обналичены, счета закрыты. Телефоны отключены, камеры заблокированы.

– Вот ведь! Теща, мать ее! – не то с гневом, не то с восторгом ругнулся Марк Аркадьевич, и с хищной радостью приветствовал вошедшего в дом Горецкого. – Кто к нам пожаааловал… Нехорошо протянул он, – женишок разлюбезный!

Одетый в безупречный серый костюм Соловей удивленно поднял на друга глаза:

– Где Секлетинья? Что-то случилось?

– Случилось, дорогой, случилось! А ну, пойдем в кабинет, потолкуем!

Арина попыталась успокоить разошедшегося мужа, но Финн зыркнул на нее:

– Не беспокойся лапочка, мы только поговорим! Обещаю, у этого… даже нос целый останется!

Бывшая телохранительница вздохнула, усмехнулась и ответила:

– Ну хорошо, только мне потом скажи, кто на Клеточку напраслину возвел, чтобы я этому кадру зубы пересчитала!

– Ух, кровожадная ты моя! Ладно, уговорила! – Марк явно смягчился, и подталкивал Горецкого к кабинету только взглядом.

Но в кабинете все равно наорал. Правда не сразу. Сначала выяснил, кто и что наговорил на его дочь.

– Ах, подружка проболталась, в клубе… Ты идиооот! – Финн даже утруждать себя не стал. – Да нет у Клеточки в этом серпентарии подружек! Нету! Арина ее год всюду возила. Все свиданки в кафешках заканчивались. И к врачам Сонька твоя мою дочь сопровождала, чтобы не страшно было. К женскому в том числе. Мне не веришь, сестру спроси! Но это ладно… Дело личное, интимное. Поверил в эту грязь – сам дурак. Но зачем ты тогда Секлетинью в ЗАГС потащил, если решил, что все это – правда?

Горецкий угрюмо молчал. Ну что он мог сказать? Что от обиды и злости зубы сводило? Что лучшая ночь в его жизни оказалась обманом? Что… все равно хотел? Потому и не прикасался, что боялся сорваться, затащить в постель и вывернуть перед ней душу?

– На! Тебе оставили. Я не смотрел. Мне хватило того, что мне напечатали. Право слово, мне тебя даже пожалеть хочется…

Соловей недоуменно поднял брови.

– Клеточка себе мужика приличного найдет, а вот ты такое сокровище уже не отыщешь. Читай давай!

Жених нехотя вскрыл письмо и уставился на белый лист. Финн заглянул ему через плечо и хмыкнул:

– Вооот, дочь у меня умница! Даже слова на тебя тратить не стала. Ну глянь теперь, чем там тещенька порадовала?

Неверными руками Горецкий вскрыл второе письмо: «Ну и дурак же вы, юноша» – и больше ничего.

– Ха! Нисколько не сомневался! Впервые за много лет наши с Маргаритой мнения совпали! Ты дурак, Соловей! Кстааааатиии…

Финн набрал номер, включил громкую связь и сказал:

– Сонечка, извини, радость моя, но свадьба отменяется!

– Что? – в голосе Софьи сначала прозвучала растерянность, а потом обреченное понимание: что еще натворил мой брат?

– Он, видишь ли, узнал, из абсолютно правдивых источников, что Клеточка была шалавой штопанной… – цыкнул Трунов, – и потому он собирался благородно на ней жениться, и нести тяжкий крест, ежедневно макая мою девочку в то дерьмо, которое капает из его головы!

– Что? – даже по телефону было слышно, что Софья в ярости: Тоха, если ты… Ты посмел сказать Клеточке ЭТО? Да ты баран! Да как ты мог! И кто посмел? Да я его порву на куски!

– В общем приносим свои извинения, – Марк стал серьезным, – невеста сбежала, устав объяснять жениху, что иногда надо верить своим глазам, а не чужим языкам. Если с моей дочерью что-то случиться, Извиняй, Сонечка, я твоего братца в землю вобью. А пока забери его из моего дома, пожалуйста. Пока я ему физиономию не подровнял…

– Полчаса! – выдохнула Софья, отключая телефон.

Она действительно приехала через полчаса. За рулем был невозмутимый Иккон. Финн кивнул ему, и деликатно отвел Софью в сторону:

– Сонюшка, я не шутил. Секлетинья сбежала и даже я не знаю куда. СБ конечно копает, но пока глухо. Так что расспроси братца в подробностях, кто его просветил, при каких обстоятельствах, потянем за ниточку. Кому-то же было нужно их поссорить!

Молодая женщина сдержанно кивнула и ответила:

– Спасибо, Марк Аркадьевич, что не стали его бить!

Финн фыркнул и признался:

– Хотел! Но Ариша моя плохо на меня влияет. В общем жду информацию, и мужу своему все объясни. Все пока! А то уже зверем смотрит, – усмехнулся Трунов, и зашел в дом.

Соня смерила взором понурого «жениха», сидящего на мраморной ступеньке, вздохнула, села рядом:

– Вот смотрю я на тебя, братец и думаю – как в нашей семье мог родиться такой идиот?

Он неожиданно в ответ стиснул Софью за плечи и пробурчал ей в шею:

– Прости, систер, сам не понял что натворил … А главное – как ее теперь найти?

– Придумаем что-нибудь. Поехали уже к нам, дети у бабушки. Выпьем и подумаем!

Антон нехотя поднялся, и пошел к машине. За руль в таком состоянии его никто не пустил. Они в молчании доехали до дома Икконов, зашли на кухню, «жених» рухнул в ближайшее кресло, и замер, но перед ним поставили водку, апельсиновый сок, и сыр:

– Рассказывай! – почти хором потребовали супруги.

– Я… в общем, когда понял, что затащил дочь Финна в постель, сразу к нему пошел. Признался, сказал, что готов жениться, как честный человек. Он мне, конечно, в челюсть дал, но признал, что это хорошее решение и для него, и для нас.

Иккон скупо улыбнулся. Ему когда-то Соловей тоже морду набил – за сестру. А вот Софья нахмурилась:

– Ты хочешь сказать, вылез из постели, не сказав девушке пары приятных слов и побежал перед ее отцом каяться.

– Сглупил, – признал Антон, – но не хотелось девчонку в разборки втягивать…

Соня покачала головой и требовательно кивнула:

– Продолжай!

– Финн сразу сказал, чтобы в его доме я к Секлетинье яйца не подкатывал, ну я и решил в клуб съездить, выпить. А там девчонки из ее стрелковой компашки. Сидели, обсуждали… Я услышал.

– Вот тут подробнее, – сестра подняла руку, – они уже обсуждали Секлетинью, когда ты пришел, или они начали ее обсуждать, когда заметили тебя?

Горецкий задумался. Потом выругался:

– Они начали говорить о ней, когда я поздоровался и сел у стойки. До этого просто трепались ни о чем.

– Еще подробнее, – перебила его Софья, – кто начал разговор? Давай напрягись, если надо, я шахматы принесу.