Терри Лоренс - Только для влюбленных

— Это все равно, что жить на вершине мира, — тихо заговорила Гвен. — Вершины деревьев. Вершины гор. Надеюсь, у них здесь на вершине мира есть аспирин? — Практичная Гвен.

— Желание миледи для меня закон, — Дейв отвесил церемонный поклон и отправился на поиски в спальню хозяев.

С улицы донесся скрип тормозов и хлопанье дверей.

— Они верну-улись, — разочарованно протянул Дейв.

Гвен невольно рассмеялась, и сердце молодого художника дрогнуло при этом звуке. Когда мисс Стикерт улыбалась, ее лицо озарялось внутренним светом. Дейв помнил это. Временами он был чертовски близок к тому, чтобы наслаждаться этим… вот как сейчас, когда она выглядела такой усталой. Ему уже удалось обнять молодую женщину несколько раз. Леди нуждалась в большем. Очевидно, она перетрудилась. И чем ближе экзамены, тем больше ей придется работать.

«Почти столь же очевидно, — думал Дейв не без раздражения, — что не было у нее в жизни никого, кто мог бы заметить, насколько она устала». Людям нужен отдых, и Дейв мог бы помочь ей в этом. Их мирное убежище могли бы нарушить только ссорящиеся супруги и хлопающие дверцы автомобилей.

Дейв посмотрел на дорожку: к дому шли разводящиеся супруги.

— Никаких смертельных ран, насколько могу заметить, — пробормотал молодой художник. — Хорошо иметь медсестру под боком на всякий случай.

— Я бухгалтер.

— И такая специальность пригодится при оценке причиненного ущерба. — Молодой человек придвинулся ближе, их ноги соприкоснулись. — Перевяжи меня, если буду ранен при перестрелке.

— Прости, Дейв, забыла захватить аптечку. Нам не придется играть в докторов, — ответила она сухо.

— А я-то надеялся…

— Мне что-то кажется, у тебя разыгрались гормоны. Предполагается, что мы здесь должны играть роль взрослых людей, помнить of этом?

— Относишь ли ты меня к этой компании?

— Условно.

Он пожал плечами, и, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало раздражение, произнес:

— Не хочу хвастаться, но многие женщины посчитали бы за счастье побывать в моем обществе.

Гвен похлопала молодого человека по руке, что получилось так же скверно, как если бы она погладила его по голове.

— Дейв, когда я собираюсь встать между двумя рассерженными львами, нельзя, чтобы щенок хватал меня за пятки. Ведите себя прилично.

С этими словами мисс Стикерт повернула дверную ручку и вышла, на крыльцо, чтобы приветствовать Шарлотту и Роберта.

Дейв замешкался на ступеньках крыльца. «Щенок!» Ему было двадцать шесть против ее тридцати четырех. Со времени свадьбы прошло четыре года, а Гвен не прибавила ему и года. По-видимому, она считает, что Дейв молодеет. «Достань помоложе, и мой голос снова изменится», — пробормотал он и подготовился к схватке.

Дейв вышел на дорогу, размышляя о том, кто же тут подлинные противники — Роберт с Шарлоттой или он с Гвен.

— Сестренка! — Шарлотта бросилась к Гвен, окружив ее плиссированными рукавами из черного шифона. — Я знала, что ты приедешь, — ворковала она. — Мне нужна твоя поддержка.

— Она-таки нуждается кое в чем, — сценическим шепотом поведал Роберт брату. — Валерьянка первая в моем списке.

— Простите, что я нагрянула так внезапно, — нахмурившись договорила Гвен, — но мне много надо выучить. Мой начальник дал мне отпуск; бухгалтерия замирает в это время года.

— В самом деле? — вежливо удивилась Шарлотта. — А как насчет твоей общественной деятельности, милочка?

«Как будто одно замирающее дело ведет прямо к другому», — подумала Гвен. На этот вопрос ей не хотелось отвечать при Дейве. Он, видимо, считает ее чем-то вроде старой девы — заигрывает с ней при каждом удобном случае, поддразнивает, подсмеивается. Если бы молодой человек только заподозрил, что ее бросает в дрожь, когда он просто входит в комнату, то, вероятно, запел бы другую песню… или разразился бы громким смехом. Сейчас перед молодой женщиной стояла основная задача: держать свои гормоны на привязи и дневные грезы в норме во всем, что касалось брата шурина.

— Где бы мне распаковать мои вещички?

— Наш — главный этаж, дорогая, — Шарлотта махнула рукой в сторону коттеджа.

— Тогда я буду спать внизу.

— Я имела в виду тебя и себя. Главный этаж — мой. Роберт получает погреб.

— Прогулочный нижний уровень, — поправил Роберт. — С видеомагнитофоном и баром, снабженным проточной водой. Мы расположимся на топчанах, как в детстве, Дейв.

— Я-то был малышом, а ты большую часть времени учился в колледже.

— Вот что происходит, когда ты попадаешь в юридическое училище с шестнадцати лет.

Шарлотта, захватив чемоданчик Гвен, устремилась в спальню:

— Пошли отсюда, пока он не начал пересчитывать свои научные достижения!

Дверь хлопнула.

Движением, вероятно, собственного изобретения, Роберт потряс Дейву руку и одновременно похлопал его по плечу. Время вопросов еще не наступило.

— Рад видеть тебя, браток.

Одетый в свой обычный кардиган с галстуком и бабочкой, Роберт походил на стойкого защитника гражданских прав, которого разыгрывал перед судом общественного мнения. Выступая в этом качестве, Роберт определенно затмевал яркую Шарлотту.

— Моя скромная хижина — это твоя скромная хижина, — объявил он.

Услышав это, Шарлотта высунула голову из спальни:

— Твоя скромная хижина? Нет еще, забулдыга!

— Ах, женщина, — ухмыльнулся Роберт. Дейву было знакомо это выражение лица. И ледяной сарказм. Подумав так, он почувствовал себя предателем, но его старший брат способен высмеять что угодно.

Если в юридическую тактику Роберта входило нарезание оппонента на аккуратные кубики при помощи логики, то с Шарлоттой все происходило иначе. Она устраивала настоящую сцену цыганского проклятия: глаза подведены краской для век, черные волосы торчат на шесть дюймов во все стороны. Она выглядела, как индеанка племени Чероки, сунувшая палец в электрическую розетку. Ее амплуа — трагедия и мелодрама. Она одевалась с целью произвести максимальный эффект: черный шифоновый ансамбль клубился вокруг ее тела.

— Ты в трауре? — поинтересовался Дейв с ухмылкой.

— По собственной жизни, — обронила Шарлотта низким, прокуренным голосом. — По моему замужеству, обещавшему так много, а ныне… зола… все зола. О, Девид, я так рада, что ты здесь. — Она сжала его плечи, длинные красные ногти вонзились в пеструю ткань гавайской рубашки.

Роберт закатил глаза.

Скосив глаза на мужа, Шарлотта молча ожидала, посмеет ли он хоть что-нибудь сказать.

«Это все равно, что стоять между горящей спичкой и очень коротким бикфордовым шнуром», — подумал Дейв и огляделся в поисках оружия. Роберт пронизал его взглядом, как свидетеля при перекрестном допросе.