Лесли Шнур - Он, она и ...собака

Но она вовсе не хотела думать обо всем том дерьме! Какое это имеет отношение к принятию ванны? Разбитое сердце, больные стопы, ее ноги, грудь, бывший, будущий, любовь, секс, промывание кишечника… Обрывки мыслей проносились в ее голове, пока она разглядывала дизайнерский потолок цвета состаренной меди. В ладонях медленно лопались пузырьки пены. Предполагалось, что она будет расслабляться, а сознание тем временем само собой очистится от мусора повседневности. Но вот, пожалуйте, она в ванне, а мозги заклинивает. Ох уж эти ванны! Вы погружаетесь, отмокаете в собственной грязи, вода постепенно из горячей превращается в чуть теплую, пузырьки становятся мыльной пленкой на поверхности воды, а сознание уплывает в такие дали, что окончательно выходит из-под контроля.

Впрочем… Она вернула губку в ее гнездышко и нагребла полную горсть пузырьков из тех, что еще остались. Пузырьки заискрились в лучах послеполуденного солнца, проникавшего сквозь маленькое оконце, единственное в квартире, не выходящее на Центральный парк. Такое Нина не могла не оценить по достоинству, как и все прочее в этой ванной с роскошными деревянными панелями из вишни, каменным полом, медными кранами — инь-ян, сочетание современности и старины, твердого, прохладного и чувственного. Китайские фотографии в сепии, в линию по стене над туалетом, биде. О, биде! Верх роскоши, пока не задумаешься, для чего оно предназначено. Даже Сид, томный веимаранер[2], развалившийся на прохладном полу рядом с ванной, казалось, помещен сюда в соответствии с принципами фэн-шуй.

Она пустила воду, погладила грудь, живот, между бедер, направила струю воды туда, вспоминая, как давным-давно, еще в колледже, училась кончать. Ах, что это были за денечки! Было и время, и желание изучать — с помощью вибратора, огурца, массажной щетки, струи воды, порой под расслабляющим воздействием косячка или бокала вина — искусство оргазма. Девятнадцатилетние парни не собирались тратить на это время. Так что если вы не позаботитесь о себе, кто сделает это за вас? И если не тогда, то когда же? Поскольку Нина была из тех, кто к делу подходит ответственно, к этой задаче она приступила с подлинным рвением. И преуспела. Сейчас она чувствовала, сколь эффективны уроки прошлого. Кровь запульсировала в конечностях, бедра напряглись, дыхание участилось, шея вытянулась, подбородок приподнялся к потолку.

Нина подумала о Дэниеле, властителе ее сердца. Коротко подстриженные светлые волосы, суровое лицо и такая неожиданно мальчишеская улыбка; плечи, спина, грудь — волос на ней как раз в меру, — изящные руки и ноги, скульптурная задница!

Она представила, как лежит с ним на пляже. Теплое солнце ласкает кожу. Прикосновение его тела — влажного, соленого, чуть шершавого от налипшего песка. Она представила его в машине, как он властно обнимает ее шею и привлекает к себе с совершенно определенным намерением. И в постели, как он целует ее живот, ласкает языком, а затем, уже сверху, уверенно находит путь вглубь.

Дэниел, Дэниел!.. Он был знаком ей лучше, чем кто-либо еще в ее определенно чересчур долгой жизни; мужчина, который заставлял ее вновь и вновь испытывать оргазм, как, например, сейчас, когда лишь мысли о нем привели ее к финалу.

И все это — результат копания в его вещах. Его почта, его комод, ящики стола, его книги, диски, электронная почта, фотографии. И даже, хоть и крайне редко — с отвращением приходилось признать, — его мусорное ведро. Разумеется, она знала, что это неприлично. Нарушение этических норм собачьих нянек: вошел, забрал собаку, вышел. Но стоило ей в первый раз ступить на запрещенную территорию, впервые заглянуть в кухонный шкафчик, впервые открыть таинственный ящик стола — и она попалась на крючок. Когда она начала совать нос в чужие дела? Нина вспомнила свое бебиситтерство — она уже тогда рылась в чужих вещах, одному Богу известно зачем. И когда находила что-нибудь, не предназначенное для посторонних глаз — спрятанные драгоценности, противозачаточные колпачки, презервативы, дилдо, порножурналы, — испытывала одновременно стыд и чувство удовлетворения. И до сих пор не может угомониться.

А почему нужно останавливаться? Обжора смотрит на толстяка и думает: он тоже мог быть таким. Человек пьющий сопереживает алкоголику: сам он уцелел милостью Божией. Мы узнаем себя в людях, перешедших невидимую грань, ибо осознаем, как легко могли оказаться на их месте. Но что касается подглядывания, Нина легко перемахнула через забор на задний двор и устремилась дальше, в неизведанное. Поскольку вне контекста и в отсутствие объекта для сравнения границы становятся гораздо более размытыми. То есть все сводится к тому, насколько качественно работает моральный компас каждого человека, верно? И достаточно ли сильны магнитные силы Земли, чтобы вести вас на север, когда вам хочется свернуть на восток? И так ли уж плохо в самом деле двигаться на восток? Только разочек? Или два? Неужели вы собьетесь с пути, свернув с проторенной дороги в малоизученные области, в спальню или ванную, всего лишь на минутку-другую?

И тогда это просто проблема дурных манер. Она каждый день сталкивалась с ней в разнообразных вариантах почти в каждой квартире, куда приходила. Заброшенные собаки, собаки, с которыми обращаются лучше, чем с детьми; собаки, с которыми обращаются хуже, чем… ну да, с собаками. Чем она хуже владельцев собак? Или отклонения других помогают найти оправдание собственным отклонениям? Нина задумалась; а что, если она все же хуже их, этих чокнутых придурков, чьих псов она выгуливает?

И тут услышала звук открывающейся двери. О Боже! Она стремительно села. Вызванная движением ее тела волна плеснула до края ванны и плюхнулась обратно, едва не хлынув на пол. Нина попыталась успокоить воду, шлепая ладошками по поверхности. Смешно. Собачий хвост принялся постукивать по полу. Сид тоже все слышал.

— Сид, тихо, — прошептала Нина.

Она выдернула затычку, встала, потянула с вешалки полотенце, прижалась ухом к стене, словно так можно было лучше расслышать, что происходит вне хозяйской спальни, в другом конце холла, в коридоре. Пес принялся метаться по ванной комнате. От ванны к стене, опять к ванне, когти цокали по каменному полу, а когда он проскакивал мимо двери, то чуть склонял голову, будто желая знать, что там творится. Его поскуливание напоминало зов о помощи.

— Тихо, пожалуйста, Сид, прекрати! Уймись! Сидеть! Ради всего святого! — Подхватив одежду, она принялась одеваться.

Звякнули ключи, брошенные на столик. В холле раздались шаги.

О черт! Который час? Нина нашла свои часы на раковине и обнаружила, что уже почти пять. Господи! Она пробыла здесь слишком долго. Сердце колотилось так громко, что она была уверена: вошедший обязательно его услышит.