Лиана Меррил - Мои красные туфли

— Да, такое случается.

— И рассуждали о том, каким образом им удается заставить кисточки вращаться одновременно в противоположных направлениях. Потом кто-то предложил отправиться в экспедицию, чтобы исследовать процесс в естественных условиях, но остальные не захотели бросать дармовую выпивку, а потому все просто уселись и начали рассуждать. Парень из цирка «Дю Солей», его зовут Мартин, высказал предположение, что искусство это сродни жонглированию. Он взял из бара несколько бутылок лайма и начал подкидывать их так, что они крутились в разные стороны.

Дана театральным жестом воздела руки:

— И зачем я только угрохала кучу денег на оркестр, когда, оказывается, здесь дают такие представления?

Тем временем Дейзи занялась пробками от шампанского. Она деловито отыскивала их и складывала в бездонный башмак. Услышав возглас хозяйки, она остановилась и угрожающе зарычала, готовая броситься на ее защиту.

— Тсс… — успокоила обеих Карли. — Дайте закончить. Так вот, вскоре мы все начали жонглировать фруктами — ну, разумеется, кто как мог. Я сняла туфли на краю бассейна, и почти сразу мне пришлось отскочить в сторону — летающий кокос, сама понимаешь, это не шутка. Дальше и я, и почти все фрукты из корзинки оказались в бассейне.

— Так вот откуда одежда в душе и бананы в джакузи. Понятия не имею, как буду объясняться с человеком, который приводит в порядок бассейн.

— Скажи ему то же самое, что говорила в прошлый раз. Дейзи закончила операцию с пробками и взобралась к Карли на колени.

— Так что же последовало после жонглирования фруктами? — поинтересовалась Дана.

— Помню, как изо всех сил плыла к своим туфлям. И тут же передо мной оказалось глупое лицо Эвана Маклиша. Все, в этот самый момент я отключилась. Даже от воспоминания в глазах темнеет.

Из всех самых неправдоподобных спасителей даже снежный человек оказался бы приятнее Эвана Маклиша. Разумеется, оба они выглядели достаточно внушительными и опасными, чтобы вызвать у женщины отчаянное сердцебиение. Эван, наверное, был несколько благообразнее соперника, но зато тот явно обладал лучшими манерами. Эван представлял собой великолепное воплощение мужского начала — человека, который провел жизнь в собственном микроклимате, состоящем из арктического воздуха, медленно кружащегося серого тумана и низко нависающих тяжелых грозовых облаков. Единственное, чего недоставало для полноты картины, так это лая собак вдалеке. Одновременно и Хитклиф в черных джинсах, и доктор Мартине — вот кем был Эван Маклиш.

— Ах, Эван! — небрежно выдохнула Дана. — Ну, значит, просто позвони ему, и все сразу уладится.

От возмущения Карли резко выпрямилась.

— Но я не могу ему звонить. Это слишком унизительно!

— Да, наверное. А когда тебя, пьяную и насквозь промокшую, вытаскивают из бассейна, — это очень благородно и достойно, так ведь? На тебе в этот момент, случайно, не было тиары или чего-нибудь подобного? — И Дана, и Дейзи одновременно взглянули на Карли с любопытством и легким презрением.

— Ты ничего не понимаешь, — простонала Карли. — Я просто не могу ему звонить. Да у меня и номера его нет!

— Зато у меня есть. — Дана усмехнулась. — Так в чем же загвоздка, милочка? В том, что он видел тебя… пардон, обнаженной?

— Ну, знаешь… — Карли помолчала и неожиданно вздрогнула. — Я даже не подумала об этом.

— Могу успокоить. Как только твое малюсенькое платьице намокло, все сразу же увидели тебя голой, так что переживать не стоит.

— Нет, — пробормотала Карли. — Не может быть.

— Поверь, уж я точно знаю…

— Тогда убей меня сию же минуту… — Карли не сомневалась, что не входила в десятку наиболее ценимых Эваном женщин, а возможно, не попала даже и в первый миллион, однако ей вовсе не хотелось попасть в число тех особ, которые казались ему странными и эксцентричными.

— Не переживай, он всего лишь один из множества парней, — попыталась успокоить подругу Дана. — А кроме того, мне почему-то кажется, что он считает тебя очень даже хорошенькой.

— Нет, он вовсе не один из множества. Он — парень, который, судя по всему, считает меня хорошенькой, но при этом тупой, а к тому же избалованной и ни на что не годной, как испорченная комнатная собачонка.

— Эй! — возмутилась Дана. — Поосторожнее в присутствии избалованной, ни на что не годной, испорченной комнатной собачонки!

— Извини, детка, не хотела тебя обидеть. — Карли дружески погладила таксу. — Каждый раз, когда мы с Эваном встречаемся, он начинает дразнить меня за глупые рекламные ролики. А уж мультфильмы! Я, видишь ли, загрязняю мозги американских детей и подростков, и ничего больше! Среди семи смертных грехов я занимаю место где-то между праздностью и обжорством.

— Нет уж, скорее, между похотью и обжорством, — уточнила Дана.

— Он просто ненавидит меня.

— Да уж-ж-ж, — протянула Дана, скорчив насмешливую гримасу. — А тебе не кажется, что ты принимаешь все это слишком близко к сердцу? Он не готов оценить по достоинству твою работу? Ну и ладно! Посмотри на меня — сижу, пишу сценарии для комедий положений, один за другим, и давно привыкла к тому, что люди считают мою работу полной ерундой. Так что не переживай.

— Не могу не переживать! — Карли в отчаянии заломила руки. — Ведь он-то создает серьезные, умные документальные фильмы, а я мастерю рекламу всякой никому не нужной ерунды. Он работает ради дела, ради искусства. Я же — просто ради денег. Вот и получается, что он герой, а я ничтожество.

— Ну и что же? Неужели из-за этого стоит убиваться? Зато он не сумеет озвучить твои роли. Ты гоняешь на шикарной спортивной машине — можно сказать, секс на колесах, — а он ползает на какой-то развалюхе. Ты никому ничего не должна, кроме как кредит за дом, а он до сих пор расплачивается за диплом сноба из университета для избалованных деток. Так что плевать нам на то, что он подумает. Сопляк, ничтожество, и больше ничего.

Карли одарила подругу благодарным взглядом и даже улыбнулась в знак признательности:

— Что и говорить, умеешь поддержать в трудную минуту. Дана в ответ тоже улыбнулась:

— Всегда к твоим услугам, малышка. Твой сопляк — мой сопляк. Непременно найду тебе номер его телефона.

Карли аккуратно поставила «ауди» в гараж, спрятанный за маленьким домом в Студио-Сити, где Карли проживала совместно с котом по имени Один. Этот белый с голубой отделкой особнячок в стиле дома на ранчо ничем не отличался от остальных, выстроившихся в ряд вдоль тенистой улицы. Но так было в сороковых, когда на улице селились рабочие киностудий, идущих в гору, и монтировщики декораций. Несколько десятилетий спустя здесь тоже жил киношный люд, однако теперь уже это были разного рода чиновники и высокооплачиваемый творческий персонал. Разумеется, дома отражали все особенности своих хозяев.