Ольга Резниченко - Черта

— Лера, Лера. Я тебе это не прощу, — обижено прошептала мама и отвернулась.

Слезы на ее глазах.

Но мы все понимаем, что выбор сейчас стоит НЕ между моим будущим и ее материнской любовью,

А между жизнью Павлика — и моими жертвами.

Выбор сделан.

В конце этой недели… я уезжаю.

Решено.

А полученная материальная помощь — лучшая плата нынче, за все будущие… неудобства.

— Пашка, не шали, — игриво защекотала за бока брата. — Маму слушай. И не вредничай.

— Ой, ой, ой. А ты и не узнаешь.

("злобно" цыкнула)

— Как приеду, мама все расскажет — и я… Я!!! — снова щекочу… до смеха (и кашля).

— Ладно, сдаюсь, — пробурчал, все еще улыбаясь (едва не захлебываясь лаем легких). — Буду послушным, только… ты мне сувениров привези.

— Обязательно, обязательно, мой маленький рыцарь.

— Я — не рыцарь! Я — солдат! Пиф-паффф!

— Партизан?

— Разведчик.

— Ну, ну, — ласково улыбнулась, потешаясь над мечтами брата. Поцелуй в лоб и прикрыла одеялом. — Спи, давай. И выздоравливай.

В сумку запихнуть пару свитеров, старые джинсы, футболки, белье.

Не забыть зубную щетку…

Все по списку.

Пунктики есть — а не всегда находиться то, что нужно, можно положить.

Черт с ним. Говорили, гос. обеспечение — так давайте, начинайте. Я вся ваша…

Шесть утра. Пешком сунемся с сумками в центр города, на автобусную остановку. Место встречи.

Со всего города нас оказалось — человека четыре. И все девушки. Нелепо, исподтишка, поглядываем друг на друга. Не общаемся.

Родители — голова глохнет от проблем, а дети — дети, смущенные, все еще пытаются мысленно удержаться за юбку матери, а не радоваться "рандеву". Пытаемся все вариться в собственном соку, не смотря в глаза будущему.

Молчит мама. Молчу я.

Не смотрим и мы друг на друга.

Тяжелый вздохи. Тяжелые мысли…

Хочется, безумно хочется на все наплевать. Убежать, ЗАКРИЧАТЬ, что ничего всего этого мне не нужно. Что остаюсь я дома. ДОМА, что и так справимся.

Справимся…. Но можем и не успеть.

Пашенька, Пашенька, ты мне очень дорог, чтобы я вот так рискнула ради своей детской трусости.

А потому… упорно натягиваю на лицо маску равнодушия, уверенности, твердости.

Ре-ше-но.

Комфортабельный автобус "Икарус". Вах, живем круто!

Запихнуть сумки в багажный отсек, обнять на прощание мать,

расцеловать друг друга в щеки…

… и подняться на борт.

Весь автобус почти уже полон. Одни девчонки??

Хм. Интересный факт.

(протискиваюсь в самый конец — предпоследнее кресло свободно;

опускаюсь рядом с маленькой, худенькой девочкой, на вид — лет четырнадцать, не больше)

Молчим.

Я жадно уткнулась взглядом в окно.

Мамочка…. Мамулька, не знаю, когда увижу тебя еще.

Уже скучаю. УЖЕ!

Люблю, и буду вечно помнить.

Прости, если сможешь.

Ты остаешься без моей поддержки — но кто знает достоверно, что лучше.

Что могла, то я сделала.

Прости, коль что не так. Коль ошиблась. Прости.

Тронулся. Автобус тронулся с места, нервно хрипя, скрипя своими "костями".

Голодно всматриваюсь в до боли знакомые улочки. Прощаюсь с городом.

Странное чувство, будто увозят меня… слишком далеко, слишком. Да так, что уже никогда… не попасть мне в эту, родную… реальность.

Цепляюсь взглядами за прошлое.

Цепляюсь — и тут же насильно отрывают меня, утаскивают.

Прощай, прощай Сумы.

Может, еще когда… свидимся.

Глава Третья

Странное дело, но я до сих пор не могу понять однообразие внешней архитектуры и внутреннего строения домов. Советская архитектура почему-то похожа. Из города в город. Все панельные дома построены как-то одинаково. Они одного цвета, одного пространства, с одинаковыми балконами и одинаковыми проблемами. Нездоровая фантазия у тех, кто ее проектировал. Тяжело думать. Все трехкомнатные квартиры в них построенные одинаково. Хотя однообразием это не назовешь, потому что в каждой из них разные углы наклона стен, пола, потолка и других объектов материального мира этих трехкомнатных помещений, в которых живут люди.

Быстрее всего, это стоит назвать словом "закономерность". Хотя я даже не знаю…

"Ранок", Виталий Zet Мирошниченко.

А за окном пробегает целая жизнь. Чужая жизнь. Далекая, и одновременно, какая-то мне близкая.

Я мало выезжала за пределы своего города, но, сколько не довелось побывать… там, за гранями, за "стенами" родины — всегда поражалась однотипности строений домов, зданий. Нет вычурности, нет уникальности — четко по плану, согласно ГОСТу и утвержденных проектов.

Поражалась? Нет. Даже легкого удивления не было.

Я принимала это как дань. Именно ТАК строится Советский мир — все одинаково и без привилегий.

Так я думала раньше. Раньше.

Без привилегий? Открывается ширма — и многое становиться явным.

Без привилегий… без зримых, видимых, открытых привилегий. Ведь у кого-то были огромные дома и виллы-дачи, а у кого-то — на четырех человек маленькая, однокомнатная квартирка, купленная на кровные деньги родителей и бабушек-дедушек.

Тогда какого черта эта однотипность домов? К чему? Зачем? Чтобы уровнять мурашек? Чтобы "солдатики" не ссорились, рабы не плакали?

Наверно.

Хотя, помню себя… Когда-то, годков четыре-пять назад, мы с мамой и Павликом возвращались с моря. Ох, как я тогда заболела. Просто жуть. Таблетки не помогали. Жар, убаюкивая своей приторной нежностью, теплотой и заботой, укутывал меня в пелену дурмана, бреда. Я с жадностью всматривалась за окно нашего автобуса — и видела, видела… там дома… ЧУЖИХ городов. Как теперь помню… Въехали мы в Полтаву. Господи, я была готова клясться — что мы едем уже по улице Черепина моего родного города Сумы.

Точно такой же заворот-поворот, такие же дома, остановки…

Разум играл со мной в злую шутку — я отчаянно верила, что оставались считанные минуты — и автобус остановиться. Еще чуток — я вывалюсь наружу, еще шаги (метров сто) — и я буду ДОМА! Мне станет легче. Я буду ЖИТЬ!

НО нет…. пролетели мы стрелой… мимо милых построек, мимо…