Мередит Рич - Грешки

Лидия рассмеялась:

– О, Кэми, ты просто поражаешь! Откуда у тебя столько энергии?

– Конечно, от спиди-колы, – усмехнулся Алекс Сейдж, вальяжно расположившийся на кушетке, обтянутой розовой замшей. – Или еще от какого-нибудь «спиди».

– Ошибаешься. Не путай меня с моим младшим братом, – заметила Кэми. – Кстати, а где же Сет? Когда я его видела, он был уже в сильном подпитии. – Кэми рассмеялась, возбужденная шампанским и бессонной ночью.

– Около четырех утра я попросила Доминика и Сэма проводить его до такси, – сказала Джуно. – Доминик засек его, когда он пытался подбросить таблетку в чей-то бокал.

Кэми поморщилась:

– Черт побери, Лидия, тебе следовало бы поговорить с ним. Может, тебя он послушается. Видит Бог, я уже пыталась. Мама – тоже, хотя она никогда не имела на Сета влияния, поскольку всю жизнь баловала его. Он вьет из нее веревки.

– Я подумывала об этом, – ответила Лидия, – но сегодня мне не удалось бы уделить ему внимание.

– Надеюсь, тебя он послушается. Ну ладно… желаю всем доброй ночи. Алекс, дорогой, не провожай меня. Ты так уютно здесь устроился. – Кэми поцеловала Лидию и Алекса. Казалось, она хотела чмокнуть и Джуно, но вместо этого проговорила:

– Доброй ночи, Джуно. Ты проделала титаническую работу по оформлению клуба. Освещение в целом и световые эффекты производят потрясающее впечатление. Все только о них и говорят. Такой успех ошеломляет. Ну, всего хорошего, друзья мои.

Когда Кэми ушла, Джуно, добавив в шампанское апельсиновый сок, подняла бокал:

– За процветание клуба «Ночная жизнь»!

– И за нас, – добавила Лидия. – За йельский триумвират, возобновившийся через пятнадцать лет. Кстати, Алекс, что ты предсказывал в своей пьесе… как же она называлась?

– «В задымленной комнате одного отеля», – напомнила Джуно.

Лидия кивнула:

– Верно! Как это я забыла? И кто бы мог предсказать, что мы окажемся здесь?

– Ни один из тех, кто знал нас в то время. – Алекс усмехнулся и поднял бокал. – За двух дам, ставших путеводными огнями моей жизни. Если бы время повернулось вспять, я повторил бы все снова, но на этот раз нарушил бы все условия соглашения.

– Что ты хочешь сказать, Алекс? – рассмеялась Джуно. – Мы и так нарушили все условия.

– Почему же это не сработало? – Алекс откинулся на спинку дивана. Его волосы, до недавнего времени падавшие на плечи, теперь были коротко острижены и уже не казались выгоревшими на солнце. Отверстие в мочке правого уха, где прежде красовалась золотая серьга, давно заросло.

– Наверное, мы слишком неординарны для банального счастливого конца. – Лидия вздохнула.

– А вот мне хотелось бы счастливого конца, – призналась Джуно и, помолчав, добавила:

– Интересно, в какой момент я утратила контроль над своей жизнью.

– Пожалуй, в тот, когда решила подать заявление в Йельский университет. – Лидия улыбнулась.

– Нет, – возразил Алекс, – это произошло в ту ночь, когда нас троих связала любовь.

В комнате воцарилась тишина. Все они погрузились в свои мысли. Прошло пятнадцать лет, но у них так ничего и не решилось. Значит, что-то должно случиться и расставить все по своим местам.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЙЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

1969 – 1971 годы

…Йельский университет объявляет, что в 1969 г, нарушит двухсотшестидесятивосьмилетнюю традицию, в соответствии с которой в его стенах обучались лишь лица мужского пола. Отныне университет откроет двери и для девушек.

Следующей осенью университет планирует принять 240 девушек на 1265 юношей… и в порядке перевода на старшие курсы – примерно 250 девушек на 3000 студентов, Из статьи Джонатана Лира «Как Йельский университет отбирает первые кандидатуры для совместного обучения».

«Нью-Йорк таймс», 13 апреля 1969 года.

Глава 1

Председателю приемной комиссии

Йельского университета

Сэр!

Я обучала Джуно Джонсон в течение последних четырех лет и считаю ее одной из самых способных учениц, которыми меня наградила судьба за двадцать лет преподавательской деятельности. Девушка свободно говорит по-испански, владеет французским, тонко чувствует английский язык. Она всесторонне развита, обладает недюжинными творческими способностями, спортивна и любознательна. Последние три года Джуно была школьным лидером и старостой класса. Как одноклассники, так и учителя считают ее умным, развитым, энергичным и целеустремленным человеком… способным многого добиться в жизни.

С уважением

Эстер Луджан,

средняя школа Санта-Фе,

Нью-Мексико

В первый момент Джуно охватило желание снова сесть в поезд. Еще в Нью-Йорке, делая пересадку на Центральном вокзале, она ощутила нервное возбуждение. Здесь, в Нью-Хейвене, оно стало невыносимым. На вокзале толпился народ с поклажей – в основном съезжающиеся студенты Йельского университета. В том году впервые за всю историю просвещения здесь появилось множество оживленно щебечущих девушек с чемоданами и рюкзаками. Джуно казалось, что все они знают друг друга – наверное, учились вместе в средних школах, а может, проводили летние каникулы в Мартас-Винъярде или Хемптоне. Воздух вибрировал от приветственных восклицаний и взрывов смеха.

Джуно Лайтфут Джонсон из Санта-Фе, ощущая легкое головокружение, взяла свой багаж у носильщика и расплатилась с ним. Она еще никогда не бывала восточнее Миссисипи и теперь, ошеломленная, растерялась, что случалось с ней крайне редко. Сначала Джуно не проявила интереса к Йельскому университету, однако мать убедила ее подать заявление. Пройдя собеседование с представителем университета в Альбукерке, Джуно ощутила любопытство. Этот лысеющий юрист с заразительным энтузиазмом рассказывал о Йельском университете, его высоком престиже и блестящих перспективах тех, кто получает там диплом. Он утверждал, что выпускники Йеля имеют особые преимущества, что нигде в мире не дают лучшего образования. По его словам, только в Йеле завязываются дружеские отношения на всю жизнь. Он считал Джуно очень удачливой, ибо перед ней открылась возможность поступить в Йель в первый год совместного обучения, и призывал девушку не упускать такой шанс.

Ожидая письменного уведомления из университета о приеме или отказе, Джуно к середине апреля 1969 года успела убедить себя, что Йель – единственное учебное заведение, где она желала бы провести последующие четыре года. Мысль о том, что ее могут не принять, приводила девушку в ужас, хотя она сознавала зыбкость своих надежд. Каждый день, возвращаясь из школы, Джуно подбегала к почтовому ящику и очень огорчалась, не найдя там письма. И вот наконец оно пришло. Узнав, что ей надлежит явиться в класс 73, Джуно возликовала.