Саша Канес - Мои мужчины

Ознакомительный фрагмент

Те времена называют сейчас годами застоя, и это правда был застой, но и в нем была своя прелесть. Никогда после я не чувствовала в душе своей такой свободы, как тогда. Советская власть важнейшим своим достижением провозглашала уверенность советских граждан в завтрашнем дне. И она и вправду была, эта уверенность, несмотря на то что самого завтрашнего дня уже не было. Ни у граждан его не было, ни, как показал этот пресловутый завтрашний день, у самой советской власти. Но мы-то были уверены в том, что эта чертова власть навсегда и что мы тоже навсегда и у нас, конечно, ни хрена никогда не будет ни в кармане, ни за душой, но мы зато кладем на эту власть с прибором и класть будем! И станем мы всю жизнь дышать дурманящим воздухом свободы на своих самых уютных в мире тесных кухнях и возле своих самых жарких в мире походных костров. Мы знали, что никогда не пройдем неторопливой походкой по Пиккадилли и не выпьем аперитив в маленьком парижском бистро. Зато наши песни под гитару были лучшими на земле. А других песен мы особо не знали и знать, честно говоря, не хотели.

Это был мой мир, царем которого был мой отец, но все-таки не все в этом мире были мне по душе. Иногда появлялись и застревали у нас никому не нужные, но очень прилипчивые друзья чьих-то друзей и подруг. И тоже становились неотъемлемой частью моего мира.

Когда я была в девятом классе, у нас стал появляться некий Славик. Он приходил со своей прокуренной, хриплой мамашей, которая вовсю пыталась проявить эмансипированность и разговаривала исключительно площадным матом. Она сама смеялась над собственными грубыми и тупыми шутками, и жутковатый хриплый хохот вырывался прямо из окутывающего ее беломорного облака. Я ее так и запомнила — как матерящееся вонючее облако. Без лица… А папаши у Славика, я думаю, вообще никогда не было. Во всяком случае, я, даже пытаясь вопреки естеству представить себя самым разнузданным и сексуально озабоченным мужиком в мире, не могла вообразить, как можно совершить с его мамашей те самые действия, которые привели к появлению Славика на свет. Но подвернулся все же какой-то опустившийся бич — бывший интеллигентный человек, из числа тех, кто настолько упивался своей внутренней свободой, что никогда и нигде не работал. Подобные люди жили как хотели, то есть за счет эмансипированных от безысходности и недотраханности русских баб. Уж не знаю, как и зачем, но переспал он спьяну с этой несчастной нечесаной дурищей. Поняв, что таким образом заделал Славика, в ужасе от содеянного мужчина, смылся, как я поняла, бичевать то ли на БАМ, то ли на какую-то другую стройку развитого социализма.

В то лето мне исполнилось шестнадцать и я перешла в десятый, последний, класс школы. Славик был старше меня на два года и только что сдал летнюю сессию в своем нефтехимическом институте. Мы с отцом и двумя знакомыми семейными парами сплавлялись по реке Юрюзани в Башкирии. Для Славика это был первый поход в жизни. Его мать попросила моего папу взять его с нами, аргументировав это желанием сделать из Славика настоящего мужчину. Думаю, на самом деле у нее внезапно завелся какой-нибудь недоделанный хахаль-попрошайка, и Славик просто мешал короткому бабьему счастью.

На Урале в тот год стояла страшная жара, вода не несла совершенно, и мы две недели вкалывали как проклятые, перетаскивая ободранные острыми камнями байдарки через высохшие перекаты. При этом днем нас нещадно жрали слепни и оводы, а ночью изводили гнусным зюзюканьем и несносной почесухой озверевшие от великой суши комары. Справедливости ради надо сказать, что Славик все же старался быть полезным, но большого прока от его не в то место вставленных рук, разумеется, не было. Зато я обратила внимание на то, что он стал совершенно дико на меня пялиться.

Однажды мы заночевали возле задрипанного башкирского городка. Назван этот населенный пункт был в честь Салавата Юлаева — узкоглазого подельника Емельяна Пугачева. В пятидесяти метрах от нашей стоянки, на изгибе реки, был песчаный плес. Я проснулась рано утром от нестерпимой духоты, вылезла из палатки и пошла купаться. Побарахтавшись несколько минут нагишом в пованивавшей коровьим навозом теплой воде, я направилась к берегу. И в этот момент на берег вышел Славик и словно прилип взглядом к моему голому телу. Он так уставился на мои несчастные сиськи, вусмерть обкусанные за последние дни летучей кровососущей нечистью, что я подумала — у парня столбняк. Синие сатиновые трусы его самым бесстыдным образом оттопырились, и, пробормотав что-то невнятное, он ринулся в кусты. Я совершенно искренне захохотала, не спеша вышла из воды и обтерлась махровым полотенцем. Потом оделась. Это, надо сказать, был первый замеченный мной случай столь откровенной реакции мужского естества на мою персону. Скажу честно, произошедшее меня позабавило. Я к тому времени в теории знала об отношениях полов не меньше, чем нормальная взрослая женщина, но мысль, что сегодня «поприветствовали вставанием» именно меня, волновала.

В то утро была моя очередь готовить завтрак на всю нашу ораву, и, не углубляясь особо в размышления, я пошла разводить костер. Надо сказать, что завтрак в общем-то был уже почти совсем готов и требовалось совсем немного, чтобы довести его до ума. Еще накануне мы осматривали молодой ельник возле нашей стоянки и наткнулись на несметное количество маслят. И я решила, что на завтрак у нас будет пшеничная каша с грибами.

Для того чтобы приготовить ее, кроме собственно пшеничной крупы (в те годы она еще называлась «Артек»), требуются репчатый лук, растительное масло для жарки и немного соли. Замечательно, если найдется пара морковок, которые можно натереть на терке, а в походных условиях просто мелко порезать вместе с репчатым луком. Грибы вовсе не обязательно должны быть маслятами — отлично пойдут и другие: белые, моховики, подосиновики, подберезовики, опята и шампиньоны — лучше, разумеется, лесные, а не магазинные. Грибы моем, чистим и режем на куски в полпальца величиной. Тем временем в глубокую сковороду наливаем масло, пригодное для жарки, и доводим его до кипения. В кипящее масло бросаем нарезанный репчатый лук и морковь. После того как лук станет золотистым, а морковь — оранжевой, положим туда же нарезанные грибы. Подождем, когда из грибов выпарится вода и они тоже подрумянятся в кипящем масле. Когда это произойдет, засыплем сухую пшеничную крупу прямо в образовавшуюся смесь и все тщательно перемешаем. Дадим крупе пару минут погреться в масле и только потом зальем кипятком. Прокипятив кашу минут пятнадцать на небольшом огне, накроем ее крышкой и снимем с огня. Лучше всего подавать приготовленную вечером кашу наутро, и вкуснее всего — прижарить ее на сковороде. При этом нет необходимости смазывать сковороду жиром — его достаточно в самой каше. Образуется замечательная золотистая корочка с неповторимым грибным ароматом.