Галина Врублевская - Королева придурочная

Ознакомительный фрагмент

С того декабрьского утра прошло около месяца. Но Ксения недолго радовалась своему избавлению. Жизнь в санатории преподнесла сюрпризы. По сути, от санатории осталось только его незатейливое название «Волна». В советское время модная профсоюзная лечебница, теперь «Волна» предстала полуразрушенными, на треть заполненными корпусами, и только в летний сезон отдыхающих становилось больше. Общежитие, та самая барская усадьба, восхитившая Ксению в день приезда, топилась плохо. Никитка не вылезал из простуд. Переставший функционировать лечебный корпус, грязе– и водолечебницы были в запустении, а оборудование зала ЛФК полностью разворовали. Лишь в подвале здания, там, где прежде были прачечная и хозпомещения, ныне работали частный фитнес-клуб, сауна и несколько платных кабинетов, ориентированных преимущественно на лечение богатых пациентов. По выходным дням в них царило оживление. Измотавшиеся за неделю бизнесмены и их подруги приезжали туда поправить свое здоровье и повеселиться. Но для Ксении это была чужая территория. Она только раза два заглядывала туда к Марии, арендовавшей помещение для своего платного кабинета. Неимущие пациенты санатория в эти кабинеты доступа не имели.

Когда-то у санатория имелся определенный профиль, но теперь здесь лечили, а фактически просто пасли льготников – стариков и инвалидов, отобранных специальными комиссиями. Ксения искренне хотела помочь пациентам, но в ее врачебном арсенале было слишком мало средств. Ксения пыталась поговорить с главврачом Жарковским, но тот театрально разводил маленькими ручками и жаловался, что ничего не может поделать – нет финансирования. Однако тут же туманно намекал, что вскоре все должно измениться: он с группой товарищей уже взялся за переоформление прав собственности. Как только все подтверждающие документы будут на руках, санаторий начнут капитально ремонтировать. Надо только немного подождать, набраться терпения, и тогда все образуется. Беседуя с Ксенией, главврач то по-отечески клал руку на ее плечо. Ксения пугалась, отодвигалась от начальника, но он будто не замечал ее реакции и продолжал разглагольствовать о перспективах.

Однажды Виктор Эдуардович Жарковский вызвал Ксению себе в кабинет вечером, после окончания рабочего дня. Повернул ключ в двери, достал из шкафчика бутылку хорошего коньяка, налил две стопочки: себе и Ксении.

– У вас какое-то событие? – спросила Ксения.

– Событие у вас, Ксюша, – непривычно фамильярно отозвался главный.

Ксения вопросительно посмотрела на него.

– За вас, моя дорогая девочка, – Жарковский поднял руку со стопкой. – Ну же, прошу вас. Сегодня у вас заканчивается испытательный срок!

Ксения подчинилась приглашению и взяла стопочку.

– Вот как! Вы и не предупреждали про срок. Значит, я прошла испытание?

– Это событие надо отметить!

Жарковский сказал несколько добрых слов о старательности Ксении, и вдруг, как обухом по голове ударил:

– Но согласись, милая Ксюша, ты не очень-то загружена. Попросту говоря, бездельничаешь.

Ксения растерялась от такого обвинения и машинально опрокинула в рот следующую стопку.

– Но я же не виновата, Виктор Эдуардович, что пациентов мало.

Главный пододвинул свой стул поближе к Ксении, положил руку на ее колено, обтянутое колющим нейлоном колготок. Ладонь его поползла под юбку. Женщина испуганно посмотрела на начальника и вскочила.

– Сядьте, Ксения Игоревна. Испытательный срок еще не закончился. Да, пациентов пока мало, а если случится большой заезд? Сколько дней вы пропустили в связи с болезнью ребенка?

– Никитка – слабенький мальчик. Мне приходится возить его в садик в холодном автобусе, он в дороге все время простужается, да и комната наша в общежитии очень сырая и холодная.

– У вас есть выбор. Или вы завтра с утра уезжаете вместе с ребенком из санатория, я распоряжусь насчет машины, или… работаете со мной дальше. Я выделю вам номер-люкс в другом корпусе, на этаже для vip-персон. Я и сам, кстати, там живу. А к Никитке мы приставили няню. У меня работает на этаже горничная, очень старательная бабуля. Я оставлю ей для уборки только мой номер и ваш, она у меня уже прошла проверочку. Остальное время она будет присматривать за мальчиком. Вам ее услуги обойдутся абсолютно бесплатно. Итак?

Ксению испугалась. Куда она денется с Никиткой? Ее нигде не ждут. Будь она одна, другое дело. Ксения налила себе еще коньяка и залпом его выпила. Легкое кружение головы притупило остроту дилеммы, перед которой она оказалась: быть выброшенной вместе с ребенком на мороз или принять предложенные условия. Третий выход, такой простой и очевидный – остаться в санатории и вступить в борьбу с главным – казался ей немыслимым. Тиран в обличье добренького Айболита все равно осилит ее. Выбросит ее вещи на улицу, подпишет приказ об увольнении. Кому она пойдет жаловаться? Он здесь царь и бог!

Ксения выдохнула, сосчитала до десяти и вновь посмотрела на доктора Жарковского, но теперь совсем иным взглядом. Нет, он вовсе не был квашней и стариком. Живот его, нависающий над брючным ремнем в распахнутой створке врачебного халата, был обтянут тонкой дорогой сорочкой: белой в синюю полоску. Накрахмаленный врачебный колпак прикрывал плешь на темени и придавал толстяку роста. Жарковский доброжелательно, без всякой угрозы улыбался, обнажив идеально белые вставные зубы. «Нет, он не сможет выбросить нас с Никиткой на улицу, он просто пошутил», – подумала Ксения. Жарковский был спокоен, взгляд его был чист и незамутнен. Она почувствовала доверие к сильному, уверенному в себе мужчине.

– Мы поладим, Ксюша, – поймал ее взгляд главврач и, обняв ее за плечи, помог подняться со стула. Он подталкивал ее к объемному, мягкому дивану, занимающему треть кабинета.

Ксения не видела, как Жарковский расстегнул ремень на животе, как он разомкнул молнию на ее собственной юбке – глаза ее были крепко зажмурены от страха и стыда. Детский прием: зарыть по-страусинному голову в песок – помог ей принять неизбежное.

В феврале в санатории наступили черные дни. Даже льготники отказывались от бесплатных путевок, опасаясь сильных морозов. Плохо отапливаемые корпуса насквозь продувались ветром, на окнах и на стенах лежал иней. Зима била все рекорды по холоду. Приехавшие старики мерзли, простужались, болели. Многие не вставали с постели. На прием к физиотерапевту приходили считанные единицы, да и тем немногим Ксения мало чем могла помочь: оснащение физиокабинетов устарело и вышло из строя. Приняв утром несколько больных, она в томительном безделье дожидалась конца приема.