Анна Яковлева - Птичка над моим окошком

Ознакомительный фрагмент

Гостья спала сном праведницы и выводила носом рулады. Матвей с завистью прислушался к переливам и сделал еще одну попытку вспомнить имя цирцеи. Тоня. Да, кажется, Тоня. Или Таня.

Под пристальным взглядом Матвея нудистка завозилась, села, не давая себе труда прикрыть прелести, зевнула, открыв розовое, как у щенка, нёбо:

– Где это?

Прямо в глаза Матвею лез смуглый сосок.

– Что?

– Голоса. Где это?

– У соседей.

– Не повезло тебе с соседями, – сообразила Тоня или Таня.

Кто ж спорит.

Нудисточка сладко потянулась, на что-то надеясь, выставила себя напоказ, и, кажется, не торопилась уходить.

Матвей ничем не мог порадовать Тоню или Таню: от ночного влечения не осталось и следа, он хотел в сортир, хотел в душ, хотел полную кружку крепкого, дымящегося чаю, но при Тоне-Тане не хотел ничего, испытывал нарастающее чувство досады и с нетерпением ждал, когда нудисточка догадается освободить жилплощадь.

– У тебя кофе есть? – поинтересовалась та вместо того, чтобы шустро собраться и исчезнуть.

Пришлось простимулировать.

– Нет, в доме пусто, я только вчера прилетел и не успел ничего купить, – моментально соврал Матвей.

Задолго до его приезда мама набила полки шкафов и холодильника под завязку.

– Могу сгонять в магазин. – Как на беду, Тоня-Таня оказалась на редкость отзывчивой. Если повзрослевшая при свете дня нудистка продолжит в том же духе, подумал Матвей, он переквалифицируется из женолюба в женофоба.

– Не-а, ко мне сейчас матушка приедет. Ты это, – покосился на полосатую стену Матвей, – иди домой.

Это была безобидная ложь: матушка отдыхала в Турции и со дня на день должна была вернуться. О своем желании отдохнуть мать писала по электронке и страшно переживала, что они разминутся на пару дней. Матвей, как хороший сын, настоял, чтобы родительница не брала ничего в голову, а ехала отдыхать.

– Позвонишь? – снова уступила цирцея.

– Позвоню, – малодушно соврал Матвей и накрыл наконец голову подушкой.

В этот момент за стеной рука будущего гения сфальшивила и была остановлена неумолимым хлопком:

– Достаточно. Давай следующее упражнение. И-и-и… Птичка-над-моим-окошком, – вывел мелодию голос.

– М-м-м, – в отчаянии промычал Матвей в подушку.

В голове мелькнуло: существуют же какие-то законы в защиту детей от произвола родителей и учителей? И летние каникулы никто не отменял, если он правильно помнит.

– Со второго такта, еще раз, – снова раздалось за стеной. Был слышен каждый оттенок в интонации. Или это только игра воображения?

А если это чудовище дает уроки на дому? И что теперь – так будет всегда? Не-ет, только не это. Команды не отличались разнообразием:

– Считай вслух.

– И-и – раз, и-и – два, и-и… – понеслось в два голоса.

Второй – неокрепший басок – был еле слышен.

В прихожей хлопнула дверь, нудистка вымелась, Матвей со вздохом отбросил подушку и перевернулся на спину.

Последние два года все известные актрисы, малоизвестные актрисульки, совсем неизвестные восходящие звездочки, одноклассницы, соседки, подруги по университету, просто знакомые и знакомые знакомых – все являлись Матвею во снах в откровенных позах и одеждах. Витася грубо намекал, что это спермотоксикоз и пора завязывать с тайгой, возвращаться к оседлому образу жизни на малой родине.

– И-и – раз, и-и – два, – снова солировала дамочка.

Голос был везде, окружал и сжимался вокруг дивана наподобие колец удава.

Чтобы извлечь хоть какую-то пользу из ситуации, Матвей попытался представить дамочку порнозвездой. Напрасный труд – голос за стеной не монтировался с роскошным телом и удовольствием, зато отлично монтировался с мифологическими персонажами – с гарпией или фурией. Или сиреной – в мифологии Матвей был не силен.

В душе поднимались протест и бессильная ярость: у него были совсем другие планы на отпуск, совсем. Первым пунктом в плане значился крепкий и продолжительный сон. Так он долго не продержится.

Матвей сосредоточился.

Этот командирский голос вполне мог бы принадлежать… укротительнице в цирке. Или гувернантке с узкими губами, этакой французской «мадам», менторским тоном высушивающей мозг ребенка запретами на радости. Еще… еще… тетушке Тома Сойера – тете Полли, свято чтущей библейское правило: «Кто щадит младенца, тот губит его». Как сексуальные объекты персонажи были абсолютно безобидны.

И тут вдруг полусонное сознание выкинуло фортель: голос взял и вселился в секс-диву в профессиональном облачении: в карнавальной маске, в ботфортах, в кожаном лифчике и поясе для чулок, с плетками, наручниками и разными интересными прибамбасами из секс-шопа. «И-и – раз, – приговаривала блудница, щекоча партнера плетью по ребрам, – и-и – два…»

Матвея окатило жаром, он вынырнул из воображаемой реальности, с беспокойством прислушался к нарастающему возбуждению. «Поздравляю, Степура, – сказал сам себе, – это диагноз».

… Если бы не вульгарный кризис в экономике, Матвей никогда бы не уехал к отцу на север.

Хотя, может, он просто редкий неудачник? Вот и оказался у черта на рогах, в таежном поселке, которого и на карте-то нет, тупо заполняет журналы учета проб. Графа «Отобрано», графа «Обработано». Графа «Итого».

Романтика, блин. Ни жилья нормального, ни цивилизации. Ни телок. Снежные ковры девять месяцев в году, тайга и мат – вот его реальность. Живет среди неудачников, заряжается энергетикой неудачников. Удачливые все здесь, на его малой родине, в теплых краях. Взять хотя бы Витасика – бывшего одноклассника, вечно сопливого Виталия Шутихина. Таких лоботрясов поискать, а поди ж ты – корреспондент телевизионной программы «Новости сегодня».

Еще три года назад все было наоборот: это Витасик завидовал Матвею, который сразу после универа подвизался на должности экономиста в крепкой строительной конторе.

Контору тряхнуло так конкретно, что ее закрыли. Матвею до сих пор было неловко вспоминать наивные мечты о карьере, дружбе и любви. Все сплелось в змеиный клубок, змеи оживали, поднимали голову и шипели, стоило только случайно задеть.

Матвей старался не задевать, обходил воспоминания стороной.

Хорошая профессия – строитель, мрачно думал он, хаотично перемещаясь по квартире с сиротской кружкой, полной дымящегося чая. За каким чертом он учился на экономиста? Теперь его дипломом только подтереться.

Пока он отвисает в тайге, здесь все места перераспределяются между своими. А он – кому он свой? Чем дольше сидит на севере, тем верней его забывают даже сокурсники, даже одноклассники, даже родственники.

… В попавшуюся по дороге аптеку Матвей завернул, чтобы пополнить запас презервативов: Шутихин обещал вечеринку, а Шутихин слово держал.