Фиона Уокер - Поцелуй навылет

Затем Ральф Фредерикс — архитектор и фанат американского футбола — подписал первый международный контракт из многих последующих. Он и его элегантная жена фактически стали эмигрантами. Они постоянно переезжали из одного часового пояса в другой и звонили в школу только затем, чтобы сообщить новый адрес. Иногда Фоби вместе со своей младшей сестрой проводила каникулы с родителями — после пятнадцати часов полета. Но чаще всего она оставалась у Ситонов, к ужасу Саскии и ее сестер. Тогда Саския попросту удваивала свои усилия в стремлении сделать пребывание Фоби как можно более неприятным. Ревнуя к своей матери, с которой у Фоби сложились хорошие отношения, Саския привлекла на свою сторону сестер. Вместе они осуществляли ритуальное преследование, чему взрослые никогда не становились свидетелями.

Каждый год Фоби с ужасом думала о наступающем дне рождения, когда для нее и Саскии устраивался общий праздник. Если бы она так сильно не любила старших Ситонов, Фоби перестала бы терпеть такое отношение задолго до дня их восемнадцатилетия. В тот вечер Саския ни на шаг не отходила от местного Ромео, из-за которого Фоби плакала по ночам, посвящала свои лучшие стихи и дарила анонимные подарки на День святого Валентина уже несколько лет. На следующий день Саския позвонила ему и сказала, как случайно выяснила, что ее лучшая подруга Фредди «Крюгер» Фредерикс умирает от любви к нему, поэтому она больше не будет с ним встречаться, в заключение добавив, что он целуется как нечто среднее между слизняком и пылесосом.

После школы их пути разошлись — к обоюдному облегчению. Саския увеличила губы с помощью инъекций, поселилась в небольшой квартирке недалеко от дома родителей и поступила в школу драматического искусства в Лондоне. Фоби изучала филологию в Эксетере. Получила диплом и вернулась в Лондон. Там она сняла квартиру и начала работать, за шесть месяцев сменив шесть разных мест, мечтая стать второй Эдной О'Брайан. Однажды, пытаясь найти работу в редакции одного таблоида, она познакомилась с Дэном и влюбилась в него с первого взгляда. Дэн оказался интересным и обаятельным негодяем, которого все ее друзья называли Корпусом, так как он являлся корпоративным адвокатом и был намного старше нее, искушеннее и вдобавок женат. Он безжалостно преследовал ее, уверяя, что его брак разваливается, а затем бросил, как использованный презерватив, когда в газете «Частный взгляд» появилось упоминание об этой истории. Там Фоби назвали «длинноногой красавицей» и его «новым увлечением». Он был убежден, что все станет известно его жене.

Шумиха длилась меньше недели. За это время Корпус старался не привлекать к себе внимания. Каждый день приносил жене цветы и шоколад, держа их перед собой как щит. В приятном удивлении она с нежностью целовала его, не догадываясь о скандале.

Но когда об этой истории узнали Фредериксы из той же самой газеты, они были возмущены поведением Фоби и решили, что ей стоит на время куда-нибудь уехать, например к брату в Новую Зеландию. Когда Фоби отказалась, мать объявила бойкот, и ей пришлось сдаться.

Перед тем как отправиться на год в Новую Зеландию к своему старшему брату Доминику, Фоби встретила Саскию всего один раз. К тому времени она встречалась с другом Флисс, художником по имени Стэн, который тоже посоветовал ей провести год на другом конце света. Стэн был очень романтичен — умирающий от голода художник с львиной гривой светлых волос. Он жил фактически на одно пособие, пил водку за завтраком и при встречах с Фоби с воодушевлением излагал теорию экзистенциального хаоса. Таким образом, он являлся полной противоположностью Дэна. В отчаянной попытке произвести на него впечатление Фоби купила билеты на пьесу под названием «Смерть и страдание». В анонсе ее назвали авангардным полемическим искусством.

Представление состоялось в небольшом полутемном помещении, расположенном над баром в пригороде Лондона. Кроме двух преподавателей драматического искусства, явно лесбиянок, и одного пьяницы из бара снизу, Стэн и Фоби являлись единственными зрителями.

Под аккомпанемент бубна тощей девицы с жирными волосами на сцену вышли восемь сгорбленных фигур, одетых в пластиковые мешки для мусора и с бумажными пакетами на голове. Бессвязные слова прерывались громкими стонами.

Через десять минут пьяница встал и начал с шумом пробираться в темноте к двери. Лесбиянки прекратили делать записи по ходу пьесы, посмотрели друг на друга и выразили свое неодобрение. Стэн громко захрапел. Фоби стало смешно.

Через два часа пьеса закончилась тем, что все актеры сорвали с себя пластиковые мешки, оставшись полностью обнаженными, не считая бумажных пакетов на голове, и начали хлестать друг друга сырой макрелью.

Фоби разбудила Стэна. Он проснулся, громко зевнул и посмотрел на сцену.

— Классная грудь! — Он кивнул в сторону актрисы, чей бумажный пакет отличался от всех остальных. На левой ноге у нее было родимое пятно, напоминающее по форме морского конька.

— О боже, — пробормотала Фоби, чуть не упав со стула от удивления. — Это же Саския!

После представления они спустились в бар. Фоби безуспешно пыталась уговорить Стэна сразу вернуться домой. Когда он заказал четвертое пиво, она почувствовала, как кто-то дотронулся до ее плеча.

— Фредди Крюгер! — раздался громкий голос.

Фоби повернулась, чтобы выразить свое удивление. Ей не хотелось смущать Саскию тем, что она присутствовала на этой оргии с мусорными пакетами. Но сейчас она по-настоящему не могла прийти в себя от изумления.

Саския всегда была красивой. У нее были высокие скулы, ради которых женщины в Америке удаляли зубы у пластических хирургов. Она обладала великолепной копной светлых волос, огромными глазами кобальтового цвета и совершенной стройной фигурой, которой позавидовала бы любая актриса, а ее цвет лица был лучше, чем у принцессы Дианы.

Но сейчас Фоби приветливо улыбалась черноволосая сирена с гипнотизирующими фиолетовыми глазами. Она была одета в комбинезон, плотно облегающий ее фигуру, а на ее бесконечно длинных загорелых ногах красовались модные туфли на высокой платформе.

— Саския! — Фоби замерла от благоговейного трепета. — Ты выглядишь потрясающе. Ты очень изменилась…

— Только не говори, что это не мой натуральный цвет волос, — прошипела она ей на ухо, бросив обеспокоенный взгляд в сторону шумной толпы актеров, которые обменивались рукопожатиями и комплиментами.

— Мне кажется, тебе лучше сбрить волосы на других участках тела, чтобы люди в это поверили, — ухмыльнулся Стэн, как всегда не теряя невозмутимости. Он с ленивым интересом рассматривал ее родимое пятно.