Ее секрет - Эмилия Грин

очень возмужал, превратившись в настоящего мачо-мэна, кроме того, Безруков всегда отличался своей порядочностью. Таких парней, как он, пора в Красную книгу заносить…

- Почему бы и нет? Только я уже явно не при делах, - ответила усмехнувшись.

- А Вадима Завьялова? - внезапно спросила Люба, и вот тут мне стало не по себе.

- Причем тут Женькин отец? - не сразу пробормотала я, стараясь справиться с внезапно охватившим тело волнением.

- Я тоже кое-что заметила. Например то, как ты внимательно его разглядывала на пляже. Вер, признайся, он тебе понравился? - сестра присела на кровати, бомбардируя меня лукавым взглядом.

- Любаш, ерунду не говори… Вадим Завьялов старше меня на семнадцать лет и работает на нашего отца, - стиснув ладони, я почувствовала, как холодеют мои пальцы.

- И, тем не менее, он привлек тебя как мужчина?

Кивнув, я не удержалась и прыснула, хотя ситуация в общем-то была печальная.

Вот что значит иметь сестру-близнеца.

Ощущение, будто ты сидишь перед зеркалом, общаясь на каком-то телепатическом уровне. Иначе, как объяснить эти ее вопросы? Я ведь даже не разговаривала с Завьяловым…

- Ты ведь не станешь спорить, что он хорош собой? - прошептала я, непроизвольно облизывая губы.

- Да Завьялов - огонь-мужик! Какие уж тут споры, - усмехнувшись, подвела черту Любаша.

*****

Будильник сработал в двадцать минут седьмого.

Я специально поставила его на беззвучный режим, чтобы не разбудить сестру, которая любила поспать подольше.

Я же с детства была жаворонком, обожая ранние подъемы.

Вот и сегодня решила встать пораньше, чтобы хоть немного побыть наедине со своими мыслями, учитывая, что впереди венчание Левицких, а это означало шумные гуляния до поздней ночи.

Наспех приняв душ, я собрала немного влажные волосы в низкий пучок, и, облачившись в простенькую футболку и шорты, натянула на голову кепку, а на ноги - кроссовки, решив устроить пробежку.

Я не могла без спорта, уже немного скучая по занятиям в новой танцевальной студии, в которую перешла несколько месяцев назад, посвятив большую часть жизни спортивным танцам.

Тихонько покинув домик, я выбежала на тропинку, ещё влажную от росы, и утренний холодок мгновенно пробрался через тонкий хлопок футболки.

Я сегодня действительно рано - вокруг ни одной живой души.

Солнце только поднималось над горами, окрашивая небо в розовато-золотые тона, в низинах ещё клубился туман.

Я замедлила шаг, вдыхая полной грудью. Воздух здесь всегда особенный: густой, концентрированный, с горькой ноткой полыни и сладковатым оттенком сосновой хвои.

Тропа повела меня вверх, к конюшне.

Я любила это место. Ещё издали услышала тихое ржание - лошади, кажется, уже почуяли мое приближение. Когда я подбежала ближе, из-за ограды высунулась лохматая темная голова жеребца. Он фыркнул, осматривая меня любопытным взглядом.

Подмигнув ему, я остановилась, положив руки на колени и переводя дыхание.

Сердце постепенно успокаивалось после бега, по спине стекали капельки пота, а тело наполнялось приятным напряжением.

Жеребец недовольно мотал головой, но потом вдруг насторожился - где-то поблизости раздалось громкое ржание и топот копыт.

Я вздрогнула, когда звуки повторились, на автомате обходя конюшню, и от увиденной картины внутри все задрожало…

Из-за холма вынеслась рослая вороная лошадь с огромными налитыми кровью глазами и вздыбленной гривой, а на ее спине сидел Завьялов.

У меня ускоренно забилось сердце, когда лошадь, рванув в сторону, встала на дыбы, пытаясь сбросить наездника, а он лишь глубже вжался в неё коленями, даже не дрогнув.

- Спокойно. Спокойно... - донесся до меня тихий, ровный голос Вадима.

Сцепив зубы, я непроизвольно стиснула кулаки, в ужасе наблюдая за тем, как дикая кобыла била копытами, вставая на дыбы.

Лошадь яростно трясла головой, предпринимая одну за другой попытки сбросить наездника. Однако Завьялов твердо сидел в седле, сжимая ее бока ногами, коротко и резко дергая поводьями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌ Не моргая, я застыла на месте, завороженная этим жутко-прекрасным зрелищем. Я много раз отдыхала на Алтае, но впервые видела, как объезжают диких лошадей….

Было в действиях Завьялова нечто гипнотическое.

Он подавлял упрямицу, подчиняя себе ее волю. Не сразу, да. Но методично и абсолютно безжалостно. И в этих его уверенных, доведенных до автоматизма действиях улавливалась какая-то извращенная, особенная, притягательная красота.

Когда лошадь в очередной раз взвилась на дыбы, Вадим резко осадил ее, заставив с глухим стуком копыт опуститься на землю.

- Так-то лучше… - отзвук одобрения в его ровном, немного хриплом голосе спровоцировал стайку мурашек у меня на пояснице.

Но прыжки вороной стали короче, дыхание - тяжелее, а взгляд на глазах терял прежнее буйство. Вадим доминировал, и она это чувствовала, окончательно подчиняясь…

Мужчина расслабил поводья, слегка потрепав ее по шее - только тогда я издала судорожный свистящий выдох, сигнализирующий о возобновлении работы моих легких.

Наконец, я сосредоточила свой взгляд на самом наезднике, только сейчас обратив внимание, что из одежды на нем были лишь потертые джинсы, низко сидящие на бедрах, да кожаный ремень с массивной пряжкой.

Утреннее солнце золотило его мощный загорелый торс, прорисовывая на нем каждый мускул от напряженных плеч до узкой талии.

Лошадь вдруг резко дернула головой, и Вадим инстинктивно сжал бедра, отчего джинсы натянулись, обрисовывая каждую мышцу…

Закусив губу, я вдруг осознала, что дышу слишком часто. Тем временем, наездник уже с легкостью управлял ей одними коленями, даже не трогая поводья…

Господи, стыд-то какой!

Получается, я уже дважды за последние несколько часов сталкерила Женькиного отца.

Ох, Вера…. Даже страшно подумать, чтобы на это сказал папа. И вот лучше вообще не думать. Серьёзно. Потому что происходящее попахивало чем-то нездоровым…

Попятившись на цыпочках, чтобы, не дай Бог, не привлечь к себе внимание Вадима, я поспешила к конюшне, решив укрыться там, и немного перевести дыхание.

Толкнув скрипучую дверь, меня сразу встретил густой запах сена. Утренний свет, пробиваясь сквозь щели в досках, лежал золотистыми полосами на полу, где кружились пылинки. Я прошла немного вглубь, останавливаясь около того самого гнедого жеребца, который встречал меня у загона.

Какое-то время я рассматривала ухоженного красавца, собираясь с мыслями.

- Хочешь его покормить? - негромкий серьёзный голос.

Вздрогнув от испуга, я волчком прокрутилась на своем месте, тихонько охнув. Позади меня стоял Вадим Завьялов, сжимая в руке корзинку с яблоками.

Яблоки.

Красивые. Красные. Дьявольские.

И снова у меня внутри все сжалось от какого-то жуткого смутного предчувствия надвигающейся беды… Большой беды.

Глава 3

- Что? - окончательно тушуясь.

- Покорми его, - уже не предложение, приказ, произнесенный размеренным