Измена. Лёд и пепел - Лена Тэсс

чтобы не издавать ни звука. Чтобы никто не услышал.

Чтобыонне слышал.

Плечи судорожно вздрагивали, а по лицу текли уже не капли воды, а поток горького, соленого отчаяния и бессилия.

Чем быстрее пройдет - тем лучше.

Вытерлась грубым полотенцем докрасна, будто пытаясь стереть с себя весь день и всю грязь. Надела чистую одежду, еще раз посмотрела на свое отражение в зеркале. Больше не грязная и растрепанная, но все еще разбитая и опустошенная.

Мой дом больше не крепость, муж - не опора. А Варя… она поймет, когда вся грязь всплывет на поверхность. Если получится - то сразу. Если нет - набьет шишки, но получит горький опыт.

Пока я была в душе Леша не сдвинулся с места. Он все так же полулежал на диване, уткнувшись в огромный экран, где мускулистые парни в яркой форме гоняли шайбу. На экране в верхнем углу показывали счет - 0:2 в чью-то пользу.

Это была картинка идеального вечера. Картинка полная лжи.

Я прошла через всю комнату и встала прямо между ним и телевизором. Плазма освещала мою спину, бросая его лицо в тень. Он даже не повел бровью, просто продолжил смотреть сквозь меня, будто я была прозрачной.

- Как давно и как часто ты трахаешь свою секретаршу?

Покровский не вздрогнул. Не отпрянул. Не изменился в лице. Хорошее качество для политика. Плохое для мужа.

Его веки медленно приподнялись, и он перевел на меня взгляд, полный чистого, неподдельного раздражения. Так смотрят на назойливую муху, которая жужжит и кружится где-то рядом, но от нее нет никакой возможности отмахнуться. Зато лицо оставалось маской абсолютного, леденящего душу спокойствия.

Он тяжело вздохнул, словно усталый взрослый, которому надоели капризы ребенка, пожал плечами и отвел глаза обратно на экран, поверх моего плеча.

- Оль, день был сложным. Я просто выпустил пар. Не бери в голову. - Его голос был ровным, скучающим, словно он рассказал про очередное бессмысленное совещания, на котором ничего не решилось, но пропускать казалось невозможным. - Это ничего не значит. Уже все закончилось.

Он сделал паузу, чтобы не пропустить что-то важное на экране, и лишь потом добавил, словно вскользь, будто сообщая, что на улице похолодало:

- Я люблю только тебя.

- Ты в своем уме, Покровский? Или не тебя я сегодня застала в машине на окраине города развившимся с малолеткой?

- Зачем ты нагнетаешь, Оль? Не зацикливайся, отойди. Тут важный матч.

Я застыла, не в силах пошевелиться, пытаясь осмыслить услышанное. Его слова висели в воздухе - плоские, пустые, лишенные всякого смысла. Они не имели веса, не имели последствий. Как будто он сказал, что купил новую рубашку.

- Я завтра подам на развод.

- Ты, конечно, умничка, - усмехнулся муж. - Но развод я тебе не дам, ты можешь даже не пытаться. Скоро выборы, ты моя жена и будешь поддерживать меня до конца. Пока я не почитаю, что от тебя больше нет никакого толку.

***

Внутри нарастала буря.

Столько лет! Столько лет я жила ради семьи, ради мужа и ради его будущего, а теперь он собирается решить этот вопрос вот так?

Никак?

Говорят, что розовые очки бьются стеклами вовнутрь, но я кажется получила удар под дых. И можно сколько угодно хватать ртом воздух и задыхаться от его нехватки. Можно чувствовать себя как рыба внезапно выброшенная на сушу - но я же не такая.

Раньше такой не была.

Никогда такой не была.

Кажется, что пришло время сбросить с себя морок этой нелепости и протрясти все, что происходит, словно муку через сито, отделив грязь, оставив лишь то, что важно.

- Как… «ничего не значит»? - голос сорвался с шепота на хриплый крик. - Ты что, совсем спятил? Я видела вас! В своей машине! Пока я тонула в грязи, пытаясь забрать нашу дочь!

Я сделала шаг к дивану, мои пальцы впились в запястье руки, которой Покровский держал свой айфон. Гаджет упал на пол, на экране было фото Сони. Почти что “ню”.

- Ты что творишь, ненормальная?

- У тебя должно быть сложилось впечатление, что я шучу, Леш? Сегодня, нет, прямо сейчас ты встаешь, собираешь вещи и уёб… уматываешь из этого дома.

- С какой стати? - он попытался наклониться, чтобы достать гаджет, но я отбросила его ногой в сторону двери. - Это мой дом, я здесь живу и не собираюсь менять свой быт, свое удобство из-за одной твоей истерики и недопонимания.

В этот самый момент из динамиков телевизора раздался взрыв возбужденных криков. Комментатор взвизгнул:“Да это же грубейшее нарушение! Смотрите, как Касьянов идет на судью! О, это драка! Начинается драка!”.

- Ты…

Но я могла не продолжать. Леша просто уставился в экран словно забыв о моем существовании. И смотрел на происходящее так словно… словно там решалась его судьба, а не здесь и сейчас.

Я настолько для него незначительна?

Наш брак и его обещания любить и уважать меня настолько ничтожны по сравнению… с чем?

В оцепенении перевожу взгляд на тот же самый экран плазмы. Дорогая, японская, такую сейчас сложно достать - санкции. Широкая диагональ, профессиональная матрица передающая мельчайшие оттенки всех цветов и делающая картинку супер-объемной, и, конечно, встроенный звук.

Взгляд Покровского просто прилип к экрану, где один столичного клуба, в ярости бросился на судью. Комментатор верещал про ярость и грубость, про недопустимость происходящего. Лицо Алексея стало сосредоточенным, внимательным. Он следил за каждым движением, анализировал, оценивал.

Здесь была настоящая страсть.

Настоящие эмоции.

Я стояла перед ним, вся сжавшись в комок от невыносимой боли, а он смотрел сквозь меня, затаив дыхание. Его мир был цел и невредим. Мой — разлетелся на осколки. И ему было все равно.

Что-то внутри меня снова оборвалось. Окончательно и бесповоротно. Этот тихий, ровный гул в ушах сменился оглушительным звоном. Я видела, как его глаза, полные живого, настоящего интереса, следят за дракой на экране. За чужими людьми. За чужими жизнями.

“В этом весь он - Касьянов! Артем Касьянов снова слетел с катушек, дорогие зрители. Но в этот раз он просто превзошел себя. Матч остановлен. Вероятно руководство клуба, которое допустило выход игрока в неадекватном состоянии на лед будет оштрафовано и подвергнуто критике”, - твердил голос с экрана.

Я слушала вполуха. И мой мозг не сразу распознал ухмылку удовлетворения на лице Покровского.

- Знал, что это ублюдок рано или поздно слетит с катушек. Он же псих, это было давно ясно.