Любовь на Рождество - Розальев

Я всю дорогу чувствую на себе его взгляд. Несколько женщин в офисе пристально смотрят на меня, когда видят, как я выхожу из кабинета мистера Брукса. У меня сводит живот. Я знаю, что из-за этого потом буду себя винить. Когда сажусь за свой стол, я проверяю телефон и улыбаюсь, когда вижу, что у меня есть пропущенные звонки от бабушки. Я так сильно по ней скучаю.

Когда я поступила в колледж, я выбрала маркетинг в надежде, что, возможно, однажды смогу помочь раскрутить ее пекарню, но, похоже, она прекрасно справляется без меня. Она ни разу даже не попросила у меня помощи.

Мой телефон вибрирует в руке от сообщения. Я с удивлением вижу, что это бабушка. Она никогда не пишет смс. Я даже не была уверена, что она умеет.

Бабушка: Вернись домой.

Клянусь, каким-то образом она всегда говорит мне то, что мне нужно услышать, даже когда я ее не спрашиваю. Не могу спорить с приказом моей бабушки. По крайней мере, на этот раз у меня появилось настоящее оправдание моему побегу.

Глава 3

Нокс

Последняя коробка со сладостями запечатана и на ней наклеен логотип пекарни миссис Лейн.

— Отправь это в дом престарелых через два города отсюда. Думаю, в Кэррингтон Виллидж есть большой дом престарелых. Они оценят весь этот сахар.

Олин загружает коробку в кузов своего фургона для доставки. Я купил его специально для этого дела. В конце концов, не могу допустить, чтобы хлебобулочные изделия доставлял кто-то на модном Porsche или Tesla. Это вызвало бы вопросы.

— Как только закончишь с доставкой, возвращайся и проверь, есть ли у миссис Лейн еще какие-нибудь заказы. Если есть, позвони в пожарную службу…

— Уже.

— Как насчет швейного цеха на углу Третьей и Честнат? В это время года здесь полно мам и бабушек. Отнеси им немного печенья.

— Хорошо. — Он закрывает заднюю дверцу фургона, затем прислоняется к ней. — Ты уверен, что это сработает?

— Да.

— Ладно, что за безумная мысль… — Он поднимает руки ладонями ко мне. — Просто послушай, хорошо? Что, если вместо того, чтобы придумывать все эти заказы, ты просто позвонишь Руби и скажешь, что ты…

— Нет. — Я скрещиваю руки на груди.

— Почему нет?

— Мы уже обсуждали это. — Я поднимаю взгляд на хмурое небо. — Тебе пора. Обещали снегопад.

— Я просто думаю, ты мог бы…

— Спасибо, Олин. — Я поворачиваюсь к нему спиной и захожу в свой магазин.

Сало сидит поверх Trans Am (прим. гоночная машина), над которой я время от времени работаю. В основном, когда расстроен. Это одна из старых машин моего отца. В восьмидесятых он отрастил растрепанные волосы и купил несколько американских мощных и спортивных автомобилей. Trans Am — единственный, кто выжил.

— Это сработает. — Я глажу Сало между его пушистыми ушами. Его черный мех блестящий, почти скользкий (Greasy переводится как толстый/засаленный/грязный). Отсюда и его имя. И он постоянно околачивается у меня в гараже. Здесь много смазки, что еще больше соответствует его прозвищу.

Он трется головой о мои костяшки, из его горла вырывается легкое мурлыканье.

— Она вернется, и тогда у меня будет шанс сделать то, что должен был сделать много лет назад. Проще простого, да?

Он нежно покусывает меня за запястье как раз в тот момент, когда мой телефон начинает жужжать.

— Клянусь, если это Олин снова с жалобами… — Я бросаю взгляд на свой экран. Это отец.

— Да? — отвечаю я.

— Ты не видел мою трубку? — спрашивает он.

— Трубку?

— Ту, с золотой дамой на круглой части, как на носу большого старого китобойного судна?

Я моргаю. Неужели он, наконец, окончательно сошел с ума?

— Что?

— Трубку! — кричит он. — Для табака и всего остального. Мне нужно покурить. Мужское курево. Не какую-нибудь заурядную сигарету в дурацкой обертке с фильтром. Нет, настоящий дым!

— Понятия не имею. Ты спрашивал мистера Финли?

— Кого?

Я стараюсь сохранять терпение, но иногда это так сложно.

— Твоего помощника.

— Помощника? — Он хохочет. — Эбнеру Т. Лавджою не нужен помощник!

— Папа, когда ты говоришь о себе в третьем лице, я начинаю волноваться.

— Ой, заткнись. Я сам найду. Хочу покурить. Сейчас! — Он заканчивает разговор.

Я смотрю на свой телефон и качаю головой. Он действительно с каждой минутой становится все безумнее.

— Думаю, нужно проведать его. — Я еще пару раз глажу Сало, прежде чем взять коробку печенья из тайника, который мы сделали в магазине. Мои работники каждый день приносят домой вкусности для семей. — Может, сахар подсластит старику настроение.

Дорога к особняку на холме, окруженному припорошенными снегом деревьями, не занимает много времени. Поместье Лавджоев сохранило свое место с видом на Оленью долину более ста лет назад.

Когда я вхожу, папа мечется по своему кабинету и орет на бедного мистера Финли.

— У нее грудь спереди, юноша. Очень большая! Вы, конечно, дуете в мундштук, а не в грудь. Но грудь, тем не менее, очень важна. Это как искусство! Это искусство. Мне это нужно!

— Извините, сэр, но я вообще не видел ничего подобного… предмета…

Когда я вхожу в офис, мистер Финли без особого энтузиазма роется в книжном шкафу, в то время как папа выдвигает ящики из своего стола.

— Что такого особенного в трубке? — Я ставлю коробку с печеньем на угол его стола.

Папа прищуривает глаза, его седые волосы густые и растрепанные.

— Это что… что это такое? Печенье? — спрашивает он.

— Да, из пекарни.

— Пекарни Лоррейн? — Он наклоняется и открывает коробку.

— Да. Кстати, она спрашивала о тебе.

— Да? — Он берет печенье в форме рождественской елки, покрытое зеленой посыпкой. — Лоррейн. Когда мы были молоды, ее фигура — была как… Как мечта. Ее задница — на нее можно было ставить стакан. И она была такой забавной. Умной. В