Лариса Кондрашова - Умница, красавица

На этот раз железным аргументом была Ариша, давняя Левкина подруга и Сонина приятельница.

– Сонь, – Ариша взяла трубку, – приезжай! Приезжай срочно! У Левки ТАКОЕ случилось… Нет, по телефону не могу. Ему плохо, Соня, ему очень плохо… Он сам тебе не скажет, а ты ему очень-очень нужна. Ты вообще ему сестра или где?!.

– Или где… Но как же?.. И что я скажу?.. – удивилась Соня. Она разговаривала с Левкой неделю назад, и ни о чем ТАКОМ речи не было. – Ты же знаешь, я не могу…

– Нет, ты можешь, можешь! Просто скажи «да», – заныл Левка и тут же по-деловому договорил: – Прилетай вечерним рейсом. Что ты там пищишь? Никак не можешь? Тогда поездом.

– Только не ночным, а сидячкой, – трубку выхватила Ариша, – а то до завтра я просто не доживу. Как при чем здесь я?.. Мне ты тоже очень нужна, у меня тоже ТАКОЕ… Приезжай скорей, а то я тебя разлюблю и полюблю кого-нибудь другого.

ТАКОЕ у Ариши случалось пару раз в месяц. Дружба ее с Соней была почти что односторонней, заключалась в Ариши-ных звонках по Аришиной же надобности и зиждилась на Ари-шиной необходимости иметь человека, который никогда никому не расскажет ее секреты. Аришины секреты были – скоротечные связи, но объявленные любовники были так многочисленны, что у Сони изредка закрадывалась мысль – уж не присочиняет ли Ариша кое-что, или почти все, или даже ВСЕ?..

«Я очень-очень нужна Левке, Арише я тоже очень нужна», – досадливо повторяла про себя Соня, двигаясь по Невскому в крайнем левом ряду, с тем чтобы развернуться на Маяковского и поехать домой.

…Приятно все же, когда говорят: «Дорогая Соня, ты всем нужна, мы буквально не знаем, как без тебя жить…» «…Нет, ну что ТАКОГО может случиться у Левки… а ужу Ариши тем более», – возмущенно подумала Соня и, резко метнувшись в правый ряд, направилась к Московскому вокзалу.

Соня огляделась в поисках свободного места, но свободного места не было, и она проскользнула вслед за черным «мерседесом» на закрытую стоянку.

– Эй, сюда нельзя, – подбежал охранник, – быстро выезжаем назад!

– Почему вы обращаетесь ко мне на «эй»?! – возмутилась Соня, вылезая из машины. – Вы знаете, кто я?!. Ах, не знаете? Тогда ведите себя прилично, а то у вас могут быть серьезные неприятности!

«Сучка», – подумал охранник, но беззлобно. Ему понравилась Соня, прилетела, как ведьма на помеле, с блестящими от злости глазами и длинными разметавшимися волосами.

– А кто вы? – поинтересовался охранник.

– Кто я?.. Да никто, – передумала нагличать Соня и, не глядя, вытащила из сумки сто долларов.

Охранник мысленно раздел ведьмочку, но раздетая она ему не особенно понравилась, – нежная, с тонкой талией и круглой попкой, но на его вкус слишком уж узенькая, слишком фарфоровая. «Интересно, – подумал он, – какая она там, внутри, тоже такая узенькая?.. »

Растолкав очередь у окошка, Соня яростно сверкнула глазами на слова «билетов нет» и, упрямо закусив губу, бросилась на перрон. Невский экспресс уходил в 18.28.

– Посажу за… – проводник оглядел Соню, – за сто пятьдесят долларов. Или можно за двести с питанием.

– А за триста можно? – насмешливо спросила Соня, на всякий случай ухватившись за поручень, чтобы поезд не ушел без нее.

Через пару минут Соня влетела в вагон победительницей проводника, – ей удалось доторговаться до пятидесяти долларов. «Сучка…» – печально думал проводник.

…Кураж прошел, и Соня вдруг очень сильно, до мгновенного жара, испугалась… неужели она и правда едет в Москву, без зубной щетки и разрешения мужа?..

Кому-то внезапная поездка в Москву покажется вполне пу-стяшным делом, не стоящей испуга ерундой из области «подумаешь», и покажется странным, что для Сони эта поездка была как.. , как будто с Невского проспекта она полетела на Луну…

Но ведь Соня Головина не была мастером резких решений, и не в ее привычках было срываться, метаться, внезапно уходить и драматически приходить… В детстве Соня Николаева была искренне «хорошая девочка», настоящая, от души, отличница, да и взрослая ее жизнь была как дневник отличницы, разлинованный тетрадный листок, где справа от «намечено» обязательно стояло «выполнено», а слева от «выполнено» непременно стояло «намечено». И никаких случайных «выполнено» на листке не было, – откуда же им взяться?.. Даже Сонина пятничная повышенная злобность подчинялась ее «намечено», – она же ЗНАЛА, что по пятницам всегда злится. Хотя если знаешь, что сегодня будешь сердиться и склочничать, это уже не то и в некотором роде пропадает вся прелесть…

Так что эта поездка в Москву именно что была для Сони как полет на Луну… Но сегодня так уж все сошлось – давно уже неспокойное сердце за Левку, любопытство к Аришино-му «ТАКОЕ», ну, и конечно, пятница, день злости и тоски.

– Едешь? – перезвонил Левка.

– Еду, – удивленно ответила Соня.

– Ура, – сказал Левка, – умница.

Вагон был похож на автобус – в каждом ряду по два кресла. Толстушка в соседнем с Соней кресле одновременно приступила к чипсам, кока-коле, детективу в яркой обложке и приятному знакомству с Соней. Соня в ответ посмотрела холодно, – питайся, обжора, только умоляю, отстань и не чавкай, – и резко отвернулась, задев рукавом толстушкино питание. Питание посыпалось на пол, и Соня наклонилась, пытаясь выудить из-под кресла пакетик чипсов.

– Николаева! – произнес строгий голос.

Еще не поняв, кто хозяин строгого голоса, Соня почему-то испытала мгновенное желание не вылезать из-под кресла, – а что, можно и под креслом неплохо доехать.

– Николаева! – повторил голос.

– О господи, Мышь! – прошептала Соня.

– Мышь, мышь! – испуганно подхватила толстушка.

– Тс-с! – прошипела Соня из-под кресла. – Нет тут никаких мышей! Мне показалось!

Ах, черт, вот не повезло! Скажу, что я не Николаева… или что я да, Николаева, но разговаривать не могу, потому что онемела и к тому же прямо сейчас ложусь спать.

– Здравствуйте, Алла Иванна, – четко произнесла Соня, выпрямившись с напряженной спиной.

– Садись, Николаева, – разрешила Мышь.

Мышь сидела через проход от Сони. Строгий голос, пронзительный взгляд, маленькое кислое личико как сморщенное яблоко, все вместе – учительница русского языка и литературы Алла Ивановна по прозвищу Мышь.

Соня боялась Аллу Ивановну, впрочем, не она одна, – ее боялись всей школой. Алла Ивановна была остроумная, колкая, злая – опасная, и в выражениях не стеснялась, могла сказать что угодно, особенно если замечала проявление каких-то внешкольных отношений – улыбочки всякие, смешки, взгляды, выставленные ножки, томные глазки… Наверное, Мышь думала, что они еще маленькие, а маленьких можно обижать.