Обещания, которые мы собирались сдержать - Моника Мерфи

улыбку, которая искривляет мои губы. Милый, глупый Спенсер Донато. Он терпит меня как никто другой, что сводит меня с ума. Его отец, возможно, связан с мафией — во всяком случае, так утверждают слухи, — но Спенс больше похож на свою милую, преданную мать со Среднего Запада. Он всегда был тем, на кого я могла рассчитывать, чтобы помочь мне забыться.

По крайней мере, на некоторое время.

— Хорошо. — Она делает несколько шагов, как будто собирается выйти из комнаты, но затем останавливается прямо передо мной. — Ты знаешь, что я только присматриваю за тобой, Сильви. Ты не можешь позаботиться о себе сама, не после всего, что произошло. Тебе нужен кто — то, кто будет направлять тебя, и что может быть лучше, чем более взрослый и мудрый мужчина в качестве твоего мужа? Сойтись с кем — то своего возраста может оказаться ошибкой.

Я ничего не говорю. Я уже вступила в наследство. Трастовый фонд станет моим, без всяких оговорок, когда мне исполнится двадцать один год, то есть менее чем через два года. Я полагаю, она считает, что я растрачу все до последнего доллара, а в этом трастовом фонде сотни миллионов.

Она мне не доверяет. И никогда не доверяла.

Что ставит нас в равные условия, потому что я тоже ей не доверяю.

— Например с твоим милым плюшевым мишкой. Спенсером. — Я вздрагиваю от того, что она произносит его имя вслух, и она замечает это. Конечно, замечает. Многие другие сочли бы эту улыбку доброй, но я знаю, что это не так. Она направила свое оружие, и оно ранило меня, как она и надеялась. — Он не понимает наш мир, дорогая. Не совсем. Он больше похож на свою простодушную мать.

Сильвия Ланкастер никого не любит, никого не уважает. Она считает себя выше всего этого.

— Его семья очень богата…, — начинаю я, всегда пытаясь защитить его, но она прерывает меня.

— Не так богата, как наша. Даже близко нет. И, кроме того, большая часть денег его семьи считается «грязной». — Она насмешливо вздрагивает. — Лучше вычеркнуть его из жизни. Ты так не думаешь? Насколько нам известно, сейчас он тесно сотрудничает со своим отцом.

Я не утруждаю себя ответом. Мы не знаем, чем он занимается. Я не спрашиваю его. Мы не разговаривали несколько месяцев. В его социальных сетях написано, что он студент Нью — Йоркского университета, но так ли это на самом деле? Я не знаю.

Если моя мать добьется своего, я никогда не узнаю.

— Тебе нужен кто — то надежный. Устоявшийся. Как те варианты, которые я тебе предлагаю. Они оба превосходны, и независимо от того, за кого ты выйдешь замуж, они будут заботиться о тебе, даже с твоими недугами.

Мои недуги. Какой милый способ выразить то, что она так сильно испортила мне психику с самого детства. То же самое она говорила мне годами. С того самого момента, когда она впервые привела меня в кабинет врача в надежде, что они смогут понять, что со мной не так.

Со мной все не так, заключила я. Я — беспорядок. Кому я нужна?

Согласно тому, что сказала моя мать ранее, Эрл Уэйнрайт четвертый сделал за меня самую высокую ставку, за ним следует другой, гораздо более пожилой джентльмен, имя которого я уже забыла.

Эрлу около семидесяти. Он разведен, одинок и ищет симпатичную молодую девушку для сопровождения на светские мероприятия.

Он хочет меня. И она предложила ему меня за весьма кругленькую сумму. Не знаю точно, сколько, но знаю, что она недавно потеряла деньги на неудачных инвестициях.

Меня пробирает дрожь от осознания того, что я кому — то обещана.

Когда мое сердце принадлежит кому — то другому. Оно всегда принадлежало ему.

И всегда будет принадлежать.

* * *

Я так сильно стучу по двери, что болят костяшки пальцев. Я успокаиваю их языком, сжимая в другой руке охлажденную бутылку шампанского, когда дверь внезапно распахивается.

Спенсер стоит передо мной, на его красивом лице написано удивление, когда он видит меня на пороге, и облизывает тыльную сторону моей руки. — Как ты попала в здание?

Остановившись, я смотрю на него, опустив пострадавшую руку на бок.

Нет ни привет, ни входи.

Нет, о Боже, я так скучал по тебе, Сильви.

Ничего из этого. Он просто хочет знать, как я пробралась в здание.

— Подрочила швейцару. — Я прохожу мимо него и вхожу в квартиру, оглядывая чистое, незахламленное пространство и изо всех сил стараясь смахнуть слезы.

Сейчас не время грустить. Я должна выполнить задание.

— Разве ты не рад меня видеть? — Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как мы были вместе в последний раз, и он устал от моих игр.

Это были именно те слова, которые он произнес, и в тот момент они причинили боль. Они и сейчас причиняют боль, но я отчаянно хочу увидеть его. Прикоснуться к нему.

Обнять его в последний раз.

Я поворачиваюсь лицом к Спенсу, поднимаю бутылку шампанского, жалея, что уже выпила немного, чтобы почувствовать шипение, бурлящее в горле. Щекотание в животе. Щекотание по коже.

Он заканчивает запирать дверь и медленно подходит ко мне, настороженность сочится из каждой его поры. Я жадно впитываю его взгляд, как будто вижу его в последний раз, и, насколько я знаю, это может быть правдой.

Спенсер невыносимо красив, тем более сейчас, когда он стал старше и шире. Темные глаза и темные волосы, греховный декаданс, как насыщенный шоколад. Широкие плечи, широкая грудь и такой, такой высокий, особенно по сравнению со мной.

Я крошечная. Как маленькая фея. Так он назвал меня однажды, когда мы оба еще учились в школе Ланкастер и я протащила его в свою комнату в общежитии, чтобы он мог со мной пошалить.

Мы тогда часто так делали. Тайком. Я скучаю по этому.

Я скучаю по нему.

Последний раз, когда мы виделись, мы были в городе. Здесь, в его квартире. Я появилась неожиданно, как это обычно бывает, и он попытался заставить меня уйти. Как будто я прервала его, когда здесь никого не было.

Насколько я знаю.

Возможно, я накричала на него. Я могла также сказать ему, что больше не хочу его видеть.

Я лгу. Все время. Он знает это.

— Я думал, ты меня ненавидишь. — Его голос ровный, как и его взгляд, когда он направляет его на меня, что наполняет все мое тело ужасом.

— О, я действительно ненавижу тебя, Спенсер. Я не должна была быть