Сломанная марионетка (ЛП) - Джонс Амо

Нейт.

Я закрываю глаза, сжимая телефон в... разочаровании? Печали? Сочетание того и другого? С закрытыми глазами я выкидываю его в окно.

— Мне тоже никто не нужен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Подъезжая к почти заброшенному перекрестку шоссе, я замечаю, что он пуст — и уже поздно, послеполуденное солнце отбрасывает тени сквозь большие ветви деревьев, которые растут на краю тупика.

— Здесь никого нет. Здесь тихо.

— Слишком тихо, — добавляю я. Мы останавливаемся, и я выхожу из машины, захлопывая дверь.

Татум опускает мое окно.

— Мэди! Ради всего святого, не могла бы ты сегодня не быть крутой, пожалуйста? Я не хочу умирать прямо сейчас. Или вообще никогда.

Я закатываю глаза.

— Мисс Винтерс дала нам номер этого чувака. Она бы нас не надула.

— Ты ужасно слепо доверяешь мисс Винтерс, — говорит голос, и ко мне из тени приближается фигура. Я поворачиваюсь и вижу мужчину в возрасте, который направляется ко мне. Он одет в толстовку с капюшоном и рваные темные джинсы, и ему, должно быть, около сорока лет.

— Ну, это все, что у меня есть.

Он кивает в знак понимания. На первый взгляд, никаких тревожных звоночков.

— Я связался с Тинкером. У меня готовы все ваши документы.

— Это было быстро.

— Они у нас наготове. Вот почему я так много беру.

Я пожимаю плечами, не нуждаясь в деталях.

— Дай посмотреть. — Он протягивает мне две манильские папки. На одной написано Амира, на другой — Аталия. Одинаковые фамилии. — Мы сестры? — Я смотрю на Бенни. — Амира и Аталия Мэддокс? Ты не мог бы выбрать что-нибудь попроще?

Бенни смотрит на меня безучастно.

— Отдай деньги.

Я достаю толстый конверт и передаю ему. Он достает деньги и перелистывает его.

— Я так понимаю, все здесь?

— Конечно. Ты же знаешь, что мы хороши для этого.

Он делает паузу, наблюдая за нами в течение доли секунды, прежде чем показаться удовлетворенным моим ответом.

— Этой встречи не было. Счастливой жизни, Амира.

Я — Амира? Конечно, Амира. Дурацкое модное имя, оно мне совсем не подходит.

Я иду обратно к машине, распахиваю дверь и протягиваю Татум папку, на которой написано ее новое имя.

— Держи, Аталия.

Она усмехается, а затем ее улыбка спадает.

— Серьезно?

— Серьезно.

— Ну, черт возьми. Давай начнем. — Подруга ставит машину на первую передачу, и мы едем в ближайший аэропорт.

Вскоре после этого мы паркуем машину в гараже. Обе выходим и идем к зданию, я со своей сумкой, а она со своей небольшой.

— Куда мы направляемся? — спрашивает Татум, глядя на меня.

Я щурю глаза, разглядывая все рейсы. Улыбаясь, я подталкиваю ее локтем.

— Сколько времени нужно, чтобы получить визу?

ГЛАВА 3

Визы получить довольно легко. В задней части аэропорта есть постамат, и поскольку страна, в которую мы летим, имеет прямое соглашение с Соединенными Штатами, все, что потребовалось, это заполнить быструю анкету на сайте, и готово: нас приняли прямо через систему безвизового режима.

— Я не могу в это поверить, — шепчет Татум. — Мы летим в Новую Зеландию? Неужели ты не могла выбрать другую страну, например, я не знаю... Дубай?

Поворачиваюсь к ней лицом.

— И где, по-твоему, они будут искать в первую очередь, Тейт?

Она вздыхает.

— Думаю, да.

— И, кроме того, — добавляю я, — я даже не слышала о Новой Зеландии. Сомневаюсь, что Бишоп слышал. И еще... — Я смотрю на ее неблагодарную задницу, — Либо это, либо какой-нибудь маленький городок в Индонезии или Таиланде.

— В Таиланде можно было бы купить дешевые новые сиськи.

Я закатываю глаза, раздается сигнал и автоматический голос называет наш рейс, и я смотрю на Татум, мое сердце бьется в груди.

— Ты готова?

Она оглядывается на меня и берет за руку.

— Да... да, готова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Два месяца спустя

— Я не знаю, Та… Аталия.

Татум ухмыляется мне, прогуливаясь по задней части бара в своих облегающих шортах и кружевном пуш-ап бюстгальтере, выпирающем из рваного топа.

— Ну, ты же знаешь, что можешь здесь работать. — Она кивает в сторону шеста для стриптиза. Мы здесь уже пару месяцев и планируем остаться еще на пару, надеюсь, но мне нужно найти работу, чтобы занять свои мысли.

Я оборачиваюсь и ухмыляюсь.

— Знаешь, может мне уже и все равно, но я не буду елозить о шест. — Я делаю глоток своего напитка и откидываюсь на стуле, сканируя лежащую передо мной бумагу и пропуская карандаш сквозь пальцы. Сейчас здесь 12 часов дня, что означает, что дома было около 8 часов вечера предыдущего дня.

С тех пор как мы прилетели сюда, мы с Татум живем в маленькой квартирке прямо у пляжа. Мы приземлились в Окленде через тринадцать часов после посадки в самолет и сразу же купили небольшой буклет о стране. Обе согласились, что хотим быть рядом с пляжем, ухватиться за что-то напоминающее дом, и держать это рядом с собой. Так мы нашли маленький городок в центре северного острова под названием Маунт-Маунгануи. Я не могу произнести это название и заметила, что многие местные жители называют его просто «Гора».

Здесь очень красиво. Песчаные пляжи, большие волны, маленькие магазинчики вдоль главного пляжа, напротив которых стоят дома и прибрежные жилища. Вся полоса береговой линии продолжается около десяти минут на машине и, в конце концов, приводит вас в другой небольшой пригород под названием Папамоа. Новозеландцы дружелюбны — иногда даже слишком дружелюбны, — еда свежая, а воздух такой, как будто вы впервые зашли в сауну. Это прекрасно. Но я не могу найти работу с тех пор, как мы приехали. Квартира, в которой мы живем, — это маленькая однокомнатная квартира, ничего лишнего, но она стоит целое состояние. Оказывается, в этом городе не так уж дешево жить. Конечно, мы с Татум выбрали один из самых дорогих городов во всей Новой Зеландии. Она сразу же нашла работу, работая за наличные в качестве бармена-стриптизерши. Я люблю Татум, но вижу, как она постепенно теряет себя.

Неужели это происходит и со мной?

Всякий раз, когда я пытаюсь покопаться в себе в поисках истинных чувств, я оказываюсь пустой. У меня их нет. Я думала раз или два о том, чтобы принять предложение Татум и присоединиться к ней в качестве стриптизерши, но потом вспоминала, что ни черта не умею танцевать, и моя задница трясется чуть больше, чем надо.

— Хороший рисунок, — прерывает мои мысли парень рядом со мной, указывая на лист бумаги.

— Спасибо, — бормочу, наклоняясь вперед и беря свой напиток.

— Сколько времени тебе понадобилось, чтобы нарисовать это?

— Хммм... — Я проглатываю немного своего напитка и снова смотрю на него. — Около двадцати минут.

Его брови сходятся вместе.

— Можно мне взглянуть?

Я киваю.

— Да, конечно. — Я протягиваю его ему, наблюдая, как меняется его выражение лица. У него растрепанные, но хорошо уложенные светло-каштановые волосы, легкая щетина, прямой острый нос и оливковая кожа. Плечи у него квадратные, как и челюсть, а одет он в темную кожаную куртку с простой белой рубашкой под ней, темные джинсы, кожаные браслеты на запястьях и тяжелые черные байкерские ботинки. О, боже, пожалуйста, не будь байкером.

— Это гребанная мята. — Он ухмыляется, изучая мой последний рисунок. Я не знаю, что означает термин «мята» (прим. на сленге чертовски круто / потрясающе), но я так понимаю, что это что-то вроде новозеландского жаргона. Рисунок представляет собой розовый цветок лотоса, который наполовину распустился. В центре сидит пуля, лепестки защищают ее. Штриховка не совсем закончена, но да, неплохо.

— Спасибо, — робко отвечаю я.