Боюсь тебя убить...Часть 1 (СИ) - Сурина Лилия

- Я люблю тебя, Юляшка моя! – прошептал он тогда, только я не очень обратила на это внимания. Я все думала, ну почему так неловко получилось, почему именно за уши, а не за шею, например, или за плечи…

Три недели пролетели, пришло время расставанья. Я знала, что завтра Никита уедет, и мне было невыносимо думать об этом. Хотелось каждую минуту растянуть, чтобы она длилась как можно дольше. Вечером состоялась прощальная дискотека, и уже в двенадцать нас разогнали по комнатам. Я дождалась, пока мои три соседки уснут, свернула одеяло, будто я сплю, и накрыла его простыней, а потом вылезла в окно. Никита уже ждал меня, прижавшись к стене. Потихоньку мы выбрались из лагеря, через дыру в заборе и поспешили в свою укромную пещеру. У меня был фонарик, я стащила его у вожатых, мы приспособили его на камень так, чтобы видеть друг друга. Я все наглядеться не могла на него, хотелось запомнить милое лицо на всю жизнь. У Никиты были красивые светло-карие глаза, как ореховая скорлупка, такие ясные и искристые, в обрамлении пушистых длинных ресниц, почти черных. Прямой ладный нос, чуть пухлые губы, над верхней губой намечались темные усики, в тон волосам. Такой красивый!

- Юль, я тебе адрес свой тут написал, а ты мне свой давай. Ты когда домой приедешь? – его голос был тих и грустен, мне сразу плакать захотелось.

- Я в конце августа только… вот адрес… - я протянула бумажку с адресом Никите. – Мы так далеко живем, так что… вряд ли встретимся еще когда-нибудь.

- Даже не думай так! Мы обязательно встретимся. Не скоро, но обязательно, – он старался говорить уверенно, только я знала, что, скорее всего мне больше его не увидеть. Он из Уфы, а я живу недалеко от Краснодара, между нами две тысячи километров. Это я специально узнала в библиотеке. Огромное расстояние. – Юляш, мы окончим школу, я заработаю денег и приеду за тобой, обещаю!

Его слова вызвали у меня слезы, Никита стал утешать меня. Я почти ничего не соображала, было совершенно все равно, лишь в голове с сожалением билась одна мысль – «он уедет, он завтра уедет…» Так не хотелось отпускать, понимала, что этот парнишка увезет с собой частичку моего сердца и душу. Я жалела, что мы не можем распоряжаться своей судьбой пока, жалела, что мне не восемнадцать, я бы тогда могла уехать с ним. Гладила его юное лицо и повторяла как заклинание: «Только не забудь меня… только не забудь»…

Мы тогда просидели, обнявшись до рассвета. Когда солнце начало подниматься из воды, дали клятву любить друг друга вечно, написали ее на клочке бумаги и скрепили печатью. За неимением настоящей печати, расцарапали себе пальцы и приложили их к бумаге, оставляя кровавый отпечаток. Затем Никита разобрал фонарик, положил в него нашу клятву и закопал его в мелкие камешки в углу пещеры. А мне на палец надел колечко, сделанное из тонкой гибкой веточки жасмина, пообещав подарить настоящее золотое, когда приедет за мной. Мы поспешили обратно в лагерь. Никита подсадил меня, я влезла в окно и, не раздеваясь, рухнула на свою кровать.

А в полдень я провожала свою первую любовь на родину. Ему было четырнадцать лет, как и мне. Только боль в душе была какая-то слишком взрослая, такая едкая, что я задыхалась от нее, слезы жгли мои глаза, словно это был жгучий перец. Следя взглядом, как удаляется автобус, поняла, что Никита увез и все краски. Потому что мой мир становился в черно-белом цвете. Пустой и холодный…

Третий поток прошел вяло, мне не хотелось ничем заниматься, не хотелось, есть или помогать вожатым. Я только лежала лицом к стене и грустила. Наша вожатая Алена даже водила меня к доктору, но все было нормально. Врач посоветовала сводить меня к психологу, решили, что у меня депрессия, потому что я скучала по дому. Да скучала… только не по дому. Депрессия…

В третьем потоке тоже случилось нечто странное. Приехала девочка, похожая на меня, как две капли воды, только волосы короткие. У меня же была коса, почти до пояса. Я столкнулась с ней как-то утром в умывалке, когда пришла умыться и почистить зубы. Мы с минуту смотрели друг на друга, удивляясь. Я протянула ей руку:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Юля.

- Тася.

Подругами мы не стали, но мне почему-то всегда хотелось быть рядом, я следила за ней. У меня создалось впечатление, что я схожу с ума, что эта, так похожая на меня Тася – я, только из другого мира. Вожатые выясняли, не родственницы ли мы. Но у нас не было ничего общего, кроме одинаковой внешности. И жила Тася от меня далеко, и семья ее была незнакома мне. Так же, как и моя бабушка ей.

Закончился и этот поток, начался последний заезд. А через несколько дней приехала моя бабушка, забрала меня домой. Вожатые провожали меня, обнимали. Приглашали на следующий год приехать.

- Вот приедешь и снова будешь нам помогать. А может и мальчик твой снова приедет, – вдруг сказала наша вожатая Алена.

- Какой мальчик?! – встрепенулась бабушка, с подозрением поглядывая в мою сторону.

- Да Юля познакомилась здесь с парнишкой, потом грустила, когда он уехал… - стала оправдываться Алена. А мне подумалось, что зря она говорит это при бабушке, она меня учила ни с кем не дружить, потому что друзья всегда предают. Поэтому у меня не было друзей и подруг.

 4.

Через неделю после приезда домой меня стало тошнить. Еще бабушка заметила, когда разбирала мои вещи после лагеря, что две пачки прокладок остались почти не тронутыми, потребовала показать мой карманный календарик, в котором она приучила меня отмечать мои критические дни. Я и забыла про него, потому что в июле и августе ничего не приходило по графику.

- Сволочи! Проглядели девчонку! – бушевала бабушка, разбрасывая в гневе мои вещи. – Я на них в суд подам! Им доверили ребенка, а теперь…

- Ну, бабушка, ну успокойся! – напрасно пыталась я урезонить бабулю.

- Успокойся?! Потаскуха! – накинулась на меня она. И вдруг ударила ладонью по щеке так сильно, что моя голова едва не оторвалась. Слезы так и брызнули в разные стороны. – Ты копия своей мамочки! Такая же распутная тварь! Тоже с тринадцати лет бегала по кустам… добегалась! А теперь и ты добегалась! Ненавижу! Ненавижу эту страну, одна пьянь и распутство! Уйди с глаз моих долой, дрянь!

Я поспешила скрыться в своей комнате. Ничего не понимая просидела до полуночи. За что она так на меня? Что я такого сделала? На крики бабушки прибежала соседка Анечка, она работала врачом в нашей поликлинике и года два назад вышла замуж, а в прошлом году родила девочку, Аришку. Я иногда бегала к ней понянчиться. В приоткрытую дверь я слышала, как моя бабушка жалуется Анечке на меня, что я привезла ей из лагеря подарочек. Но я никаких подарков ей не привозила. Ничего не понимаю! Анечка поила бабушку каким-то лекарством, отчего стоял странный мятный запах на всю квартиру, уговаривала ее успокоиться и сводить меня к врачу, а не расстраиваться раньше времени.

В тот день я не смогла уснуть до утра, все переживала эту непонятную ситуацию. Утром бабушка открыла дверь в мою комнату и велела одеваться, сказала, что мы сейчас пойдем к врачу. И привела меня к такому доктору, у которого я еще ни разу не была. К ней ходят взрослые женщины только, когда ждут ребенка. Тогда мне все стало ясно. Моя бабушка думает, что я тоже жду ребенка! Мне зимой исполнилось пятнадцать лет, и я уже знала немного, откуда берутся дети, одноклассники шушукались об этом, было интересно. Но такое со мной не может случиться! Я точно знаю.

Врач осмотрела меня и уверила бабушку, что я по-прежнему девственница, что никаких контактов с противоположным полом у меня не было. И бабушку будто подменили, она улыбалась и обнимала меня, и я едва не ревела от облегчения, от того, что бабушка снова меня любит и не обзывает плохими словами. Врач велела все же сдать анализы, ведь меня отчего-то тошнило. Возможно у меня гастрит. Анализы сдала, и мы пошли домой. Дома бабушка просила у меня прощения за ту пощечину и приготовила вкусный ужин. Все было хорошо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Правда анализы оказались не столь хорошими для моего возраста. Пришлось проходить болезненные процедуры и неприятное лечение. Заодно Анечка водила меня к психологу, ведь уныние и депрессия поселились в моей душе, что совершенно не вяжется с жизнью подростка. Как им всем объяснить, что я люблю, что тоскую?!