Внезапно беременна (СИ) - Астахова Яло

Очнулась уже в больнице. Медсестра, женщина среднего возраста, сердито распекала Андрея:

— Что же вы, папаша, довели будущую мать до такого состояния? — грозно вопрошала она у растерянного Андрея.

— Какой папаша, какую мать? Это просто сотрудница!

— На больничном ваша сотрудница! На сохранение ее кладут! — отрезала тетка и вытолкала младшего Рюрика, как мальчишку. Вот это авторитет у женщины! Такая, небось и президенту страны подпопников насует!

Меня действительно оставили в больнице на несколько дней

«Неизвестный доброжелатель» оплатил мне пребывание в отдельной ВИП палате. Зачем, я поняла позже, когда Андрей появился с цветами и персиками. И добыл же, паразит, мои любимые! Но я нарочно надула губу и капризным тоном произнесла:

— Ууу, а я так хотела клубнику! — я думала, он закипит, психанет и умчится из палаты, но Андрей Тимофеевич меня удивил.

— Как знал! — коварно усмехнулся этот обаятельный пройдоха и вытащил из пакета прозрачный пластиковый бокс с клубникой!

Если он еще и …

Следом из пакета был торжественно извлечен баллончик взбитых сливок! У, сатанинское отродье рода искусителей!

— Ален, есть еще яблоки, бананы, киви, виноград и апельсинки. Что будешь? — перечислил змей, а у меня началось обильное слюноотделение.

— Все? — попросила я, мечтая не лопнуть в процессе. Андрей рассмеялся, помыл руки в мойке тут же в палате и принялся мыть и чистить для меня фрукты. Как ни странно, но сейчас, такой скованный, он был более уютный и домашний, чем даже в его милом особнячке! Во всяком случае, настолько, что я почти не испытала неловкости, неуклюже поднявшись с больничной койки, направляясь в туалет. Он встряхнул мокрые руки и осторожно помог мне идти. Как инвалиду, честное слово. Я отстранилась несколько резче, чем собиралась и от слишком резкого движения пошатнулась Да что такое? У меня еще совсем маленький срок, чтобы ловить такие недомогания! Я думаю.

Андрей сразу прижал меня к своему крепкому телу, отчего у меня все внутри задрожало, предвкушая… что-то. Увы, я не помнила, что! Он приник к моим губам долгим поцелуем, лишая воздуха. Его язык гладил мой, ласкался к нему, как котенок к мамке. Мне хотелось скинуть свою нелепую пижаму, сорвать с него этот глухой чехол, именуемый почему-то деловым костюмом и почувствовать его кожу на своей! О, как же мне этого хотелось! Но в туалет было нужнее. От этого постыдного желания все внутри заледенело, и я попыталась оттолкнуть мужчину.

— Ален, ну, что ты, у нас же все уже было отлично! — жарко прошептал он мне на ушко, вызвав табун мурашек, который меня едва не затоптал явно подкованными неизвестным Левшой копытами! Хотя, почему неизвестным. Вполне известный — вот он стоит, смотрит на меня так проницательно, ухмыляется!

— Я! Не! Помню! — отчеканиваю я, отталкиваю его и все-таки попадаю в заветную комнату.

Уже закрывая дверь, вижу на лице Андрея смесь непонимания, ужаса и недоверия. Когда я вышла из туалета, Андрей все еще стоял на прежнем месте, потерянно опустив голову и засунув руки в карманы брюк. Кажется, шокировала мужика! Я подошла к столику возле рукомойника и продолжила готовить для себя фрукты. Только тогда Андрей отмер и бросился мне помогать.

В итоге, от чистки фруктов я была отстранена. Андрей сам все намыв и почистив выложил на тарелку вкусные деликатесы и подал мне, шутливо кланяясь.

— Так, Ветрова, а теперь скажи мне, это мой ребенок? — наконец потребовал он, я замерла не до надкусив клубничину, сок ягоды потек по моему подбородку.

— Да не знаю я! — честно призналась я и расплакалась. Черт, неужели уже гормоны играют? Андрей пылко прижался ко мне, аккуратно сжал мое лицо в своих больших ладонях, сцеловал слезинки со щек и широкой полосой слизнул с моего подбородка клубничный сок. Ух! Я непроизвольно вцепилась пальцами в его плечи и начала заваливаться на свою койку, невзначай утягивая его за собой.

Но Андрей не дал мне упасть, он просто подхватил меня на руки и бережно уложил на постель. А потом собственноручно скормил оставшиеся фрукты, причем, если куски попадались крупные, он предварительно нарезал их на дольки. В такой идиллии нас и застал мой лечащий врач. Он неодобрительно покосился на букет лилий в вазе на подоконнике.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Лишние аллергены в палате! — хмуро попенял доктор Андрею, тот сразу виновато сник и попытался прикрыть рукавом тарелку с фруктами. Но док все уже давно заметил.

— Фрукты можно! — милостиво разрешил он, по-доброму усмехнувшись, — но на цитрусовые или ананасы налегать не советую, а клубника, вишня-черешня или гранаты — это хорошо! — и уверенно кивнув, доктор покинул мою палату, Андрей поспешно бросился следом.

Пока его не было несколько минут, я тихой сапой перетаскала всю оставшуюся клубнику. Раз хорошо, значит, это все — мне! И вообще, нечего клювом щелкать!

Такую мать надо гнать!

Постепенно, одноместная палата стала меня тяготить — словно в одиночке лежу! Я упросила своего лечащего врача перевести меня в обычную палату, без возврата оплаченного пребывания и под мою ответственность.

В общей палате нас было шестеро — по три койки вдоль обоих стен от входа к окну.

Мы все шестеро лежали с одной целью: сохранить того, кого носим под сердцем. И вокруг этого вертелись все наши разговоры.

К девчонкам приходили мужья, приносили гостинцы, которыми они щедро делились. А я лежала и тосковала. О чем была моя тоска, я не знала, но чего-то так хотелось, до щемящей жалости к себе, до слез! У меня пропал аппетит, зато началась бессонница. Врач сильно ругался и угрожал вернуть меня обратно в ВИПку. Ну, да, там хоть телек со спутниковыми каналами можно было посмотреть, а в общей палате такого излишества не водилось. Разве что девчонки изредка демонстрировали прикольные видео на своих смартфонах. Мой старенький Нокиа был без интернета. Зато заряд и связь держал на ура даже там, где другие пасовали!

Но сейчас мне не звонили даже родители.

С тоской вспоминалось. Как Андрей кормил меня недавно фруктами. Теперь меня фруктами только угощали соседки по палате. Шеф, видимо, просто решил, что проблемная мамашка с неизвестно чьим отпрыском — не его вариант. Эх, а так хотелось думать про Андрея лучше! Лучше, чем о всех остальных.

И все же, навестить меня явилась мама. О моем переезде к Андрею, естественно, я родителям сказала. И вот теперь, мать решила сообщить мне новость, заслуживающую, по ее мнению, быть сообщенной!

У Андрея в доме живет какая-то женщина — молодая и красивая, не чета мне!

Мне так и было это озвучено. А когда я побледнела и без сил осела на койку, мать торжествующе улыбнулась.

— Я тебе говорила, не вороти рожу от всех подряд, пожалеешь! Вот и пожалела! Забрюхатела не пойми от кого, нам с отцом позора не оберешься теперь! А сама, позорница, на приличного мужика вешаешься теперь. Конечно, он от тебя, как от чумной теперь прячется! — ехидно жалила она меня колючими фразами.

— Шла бы ты отсюда, мамаша-ехидна! — накинулась на мою мать Динка — соседка по палате. Мать недовольно поджала губы, зло зыркнула на молодую девушку с крупным пузом и, пробормотав что-то про шлюший притон, выскочила из палаты, как пробка из шампанского.

— Ну и маман тебе Боженька послал! Такую мать надо гнать! — фыркнула Динка, протягивая мне шоколадку. От шоколада я благоразумно отказалась.

Еще через два дня снова явился Андрей. Без цветов, но с целым пакетом всяких гостинцев. Для начала. Он очень недовольно высказался на тему, моего переселения в общую палату.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А что, Андрей Тимофеевич, вам было бы приятнее знать, что я все эти дни одна, как в склепе там в одиночке торчу и сума потихоньку схожу? — прервала я его гневную речь о комфорте, который он может предоставить своей женщине и ребенку.

— Кто бы ее в той одиночки от мамки-ехидны спасал? — хохотнула Динка, Андрей вопрошающе уставился на девушку.

— Да приходила тут одна ведьма старая, прости, Ален! Орала, что опозорила их с отцом, на приличного человека вешается, а приличный человек от нее шарахается, как от чумной и женщину в дом привел, красивую1 не чета некоторым! — сдала мою маму Динка, видимо, из благих побуждений. Но Андрей нахмурился, потемнел лицом, желваки его заходили ходуном, а кулаки его сжались.