Последний поцелуй (ЛП) - Клэр Джессика

Сергей делал только лёгкие деньги, но торговля наркотиками и людьми не только опасна, но и недолговечна. Проблема Сергея заключалась в том, что ему не хватало дальновидности. Теперь он мёртв, тело его утонуло в болоте. Возможно, единственное, что он сейчас видит – внутренности свиньи. Позорный конец для босса одного из крупнейших преступных братств в России, но подходящий.

Я сижу за столом, проверяя свою почту. Уже несколько месяцев я искал Караваджо, но пока не нашёл. Но, кажется, нашёл человека, который сможет его найти.

– Тебе теперь нужно застрелиться, чтобы избавить себя от позора.

Алексей выдыхает и сердито садится на один из двух кожаных стульев с низкой спинкой перед столом. Полагаю, теперь это мой стол. Однажды здесь сидел Сергей, а перед ним Роман Петрович.

Я ненавижу Петровичей. Всех. Как мёртвых, так и живых. Они обещали мне безопасность, но принесли только страх и пытки. Моя месть заключается в том, чтобы править этой Братвой так, чтобы имя Петровичей ассоциировалось только с моим, Василием.

– Какой у тебя план? – спрашивает Игорёк.

– В глубоком интернете ходят слухи о коллекционере, у которого есть не только «Мадонна», но и Золотой Канделябр5, и другие святые реликвии.

– Прекрасно, – издевается Алексей. – У тебя нет ничего, кроме слухов. Даже, если эти слухи правда, то эти артефакты хранятся в непроницаемом сейфе какого-нибудь капиталиста. Просто нужно застрелить Елену Петрович и покончить с этим.

– Если я убью, то кого мне ещё убить? Томаса? Килмента? Всех остальных? А может тебя, Алексей? Или Игорька? Или мне убить всех мужчин в банде и всех их пятнадцать двоюродных братьев? – Алексей вздрогнул при упоминании его имени и его семьи. – В наше время лучше боятся, чем любить. Плохие действия по отношению к своим людям стоит применять только тогда, когда нет другого выхода. Если возвращение этой картины, означает смену лидерства без кровопролития, то риск оправдан.

Он выглядит не убеждённым моей речью, недавно у него появилась новая жена и ребёнок. Любого из них могут использовать против него.

– Игорёк, ты поговоришь с остальными, подготовишь их к моему отсутствию и будешь присматривать за ними.

Он кивает.

– Как долго тебя не будет?

– Недолго.

Во входящих я вижу письмо и быстро прочитываю его, а затем посылаю эти двоим призрачную улыбку.

– Есть человек, который может найти источник сообщений в тёмном интернете. Человек, который может привести нас к «Мадонне». Перед этим человеком, как я подозреваю, не может устоять ни одна современная защита безопасности. Император.

Я откидываюсь на спинку кресла.

– Император появился из ниоткуда восемнадцать месяцев назад и построил не отслеживаемую сеть по торговле наркотиков, оружия и людей. Каждая транзакция оплачивается цифровой валютой, которая возвращается Императору в виде реальных денег. Он сделал целое состояние. Человек, который смог такое создать? Нет ни бита, ни байта, которые смогут сохранить от него секреты.

– И ты думаешь, нашёл его? – спрашивает Игорёк.

– Я знаю, что нашёл. Он в Бразилии. Его наняла банда Хадсона или возможно, другая местная банда. В Бразилии его база, согласно информации, что я получил. Я заплатил за информацию, её представили моему помощнику. С ней мы сможем найти и забрать императора.

– А как ты заставишь Императора работать на тебя? – всё ещё сомневается Алексей.

– Дам ему всё, что он захочет.

Глава 2

Наоми

Сейчас

Всё становится намного проще, если следовать научному методу. У науки нет эмоций. Выводы науки основаны только на науке. Если есть задача, которую нужно решить, то ты формулируешь вопрос, проводишь исследования, выдвигаешь гипотезу, проверяешь и анализируешь свои данные. Всё логично, регламентировано и работает.

К сожалению, большинству «нормальных» людей не нравится научный подход. Они предпочитают переживать эмоции. Имею в виду, что они кричат.

Много.

Например, сейчас я сижу на пассажирском месте в фургоне, и водитель кричит на меня. Он кричит что-то на языке, который я не понимаю. Какой-то восточно-европейский язык. Если бы у меня было ясно в голове, я могла бы мысленно выделить корни в словах, чтобы определить язык, но сейчас всё так запутано. Пять минут назад мой брат Дениэл лежал в задней части фургона, истекая кровью, но сейчас он ушёл. И его подруга тоже. Осталась я и этот незнакомец, который очень плохо водит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Всё это очень сбивает с толку.

Он снова что-то орёт мне. Не знаю, чего он хочет, поэтому кричу в ответ. Не уверена, что мы должны кричать, возможно, я что-то пропустила.

Мужчина смотрит на меня, качает головой и возвращается к дороге.

– Боже мой, – слышу я, как он бормочет.

Он выглядит сердитым, но по крайней мере, больше не кричит. Я до сих пор не знаю, почему мы кричали до этого.

Час назад я была Императором. Пленником Хадсона, исключительным мошенником, незаконно присваивавшим деньги в обмен на безопасность моей семьи. А теперь я снова просто Наоми Хейс.

Мой раненый брат появился с криками и новой подружкой. Вместе они вытащили меня из соединения Хадсона. Это было, как в сериале «Команда А», весело и забавно, пока не начали стрелять, и лобовое стекло не разлетелось прямо над моей головой. Это звук заставил меня слететь с катушек.

Как человек, страдающий синдромом Аспергера6, когда я слетаю с катушек, теряюсь в себе. Я теряю контроль над всем, что происходит, и ухожу внутрь себя, туда, где тихо, приятно и безопасно. Теперь я отошла от шока, а мой брат исчез в этом шуме и смятении. От него остались только пятна крови. Повсюду – на моих руках, волосах и ладонях. Кровь такая нечистая.

Прямо сейчас на мне куча микробов и чужая ДНК. Я ненавижу микробов.

А ещё я ненавижу новые места, новых людей, путешествия и громкие звуки. Учитывая, что я нахожусь в движущемся фургоне, покрытая чужой кровью, незнакомец кричит на меня, то можно с уверенностью сказать, что я вышла из своей зоны комфорта.

Поэтому я снова отключаюсь. Сворачиваюсь в калач и напеваю себе любимую песню «Кроха-паучок». Мне нужно сосредоточиться. Я не могу функционировать в хаосе. Думаю о нотах из песни и представляю их на компьютерном синтезаторе, будто они танцуют на волнах эквалайзера. Каждая из них соответствует разным вспышкам цвета.

В конце концов, я так глубоко погружаюсь в песню, что ничего не замечаю вокруг. В моём мире существуют только эти детские рифмы, и я повторяю их снова и снова в бесконечном цикле. Когда песня заканчивается, я начинаю снова, беззвучно шевеля губами. Вскоре мне становится интересно, смогу ли напевать без перерыва на дыхание.

Мне хорошо в моём счастливом месте, затерянном в сознании. Я довольна. Единственное, что сделало бы меня счастливее – это клавиатура от компьютера под рукой.

У меня перед лицом машет чья-то рука.

– Девчонка, – говорит голос. – Император.

Чьи-то пальцы хватают меня за ухо.

Это прерывает мою мелодию, я быстро моргаю и возвращаюсь обратно в этот мир. Сейчас я не Император. Император – мощный хакер, окружённый компьютерами, хозяин домена. А прямо сейчас я – Наоми Хейс. А Наоми довольно беспомощна.

У меня возникает соблазн подделать приступ. Это мой способ «выйти», когда ситуация становится слишком сложной. Хадсон и его люди никогда не понимали, что я притворяюсь. Они всегда обкалывали меня наркотиками и оставляли в покое надолго, а потом были осторожны, чтобы не спровоцировать новый приступ. Хадсон не любил, когда я в припадке и после него. Мои поддельные судороги помогали мне оставаться в безопасности, и теперь возникает желание прибегнуть к ним снова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мужчина щёлкает пальцами у меня перед лицом.

– Ты прервал меня, – говорю я ему, поскольку, кажется, он ждёт ответа. – Это грубо.

Мужчина недоверчиво смотрит на меня, и я начинаю думать, что неправильно истолковала его реакцию. Может быть, он щёлкал пальцами в такт моей музыке? Я напеваю ещё несколько строк в качестве эксперимента, но он только что-то ворчит на странном языке.