Анастасия Соловьева - Дом, в котором ты живешь

— Впрочем, решать тебе.

— А если я решу?

— Я… я буду рад, — выговорил он неуверенно.

Мне стало досадно — зачем только втянула его в этот разговор. Но, с другой стороны, жизнь кого хочешь научит быть недоверчивым, сомневаться. Знакомы мы всего пять месяцев, из них два он провел в Швеции.

Прервав неловкое молчание, я спросила:

— Как ты съездил в Стокгольм? Он оживился:

— Очень эффективно! Теперь только на Рождество поеду!

— Здорово!

— Сам не ожидал! Но позвонили из Москвы: срочные дела. Пришлось ускоряться. Так что теперь Стокгольм отдыхает до января!

Ага, понятно, почему его разыскивала Булыжная!

— А что, в Москве у тебя неприятности?

— Все нормально. Я поддразнила его:

— Ты никогда не говоришь со мной о делах, как будто я розовый чулок!

— Розовый чулок — это что?

— Ну, бывает синий чулок: сухая, деловая женщина. А розовый — наоборот. У Чехова есть такой рассказ…

— Конечно, ты розовый чулок!

— Розовым чулкам не дарят ноутбуки!

— Розовым чулкам дарят все, что может доставить им радость!

Он взял мою руку. Поцеловал ладонь, запястье, локоть. Это волновало сильнее, чем страстные, бурные ласки. Я пристально взглянула ему в лицо. Весь мир был в одной точке.

Глава 18

Вечер тихо угас, на город опустилась звездная августовская ночь, а мы все не могли насладиться друг другом. Я уже не представляла, как прожила без него целый месяц. И ведь не плохо жила! Просто я все время думала о нем. Только о нем и думала— ноутбук почти не понадобился. Завтра позвонит Ольга — что я ей скажу?

— Ты не спишь? — спросил Давид осторожно. — Как мальчики?

— Мальчики? Хорошо. У Дениса все разговоры только о тебе. Знал бы, что ты вернулся, быстрее меня помчался бы по полю!

— Конечно, он же быстрее тебя бегает.

— Бегает-то он, конечно, быстрее, но я имела в виду другое — степень нетерпения. Он очень скучал по тебе.

— А ты? — приподнявшись на локте, Давид заглянул мне в глаза.

— Я не скучала, Давид. Я просто ждала. Наверное, ждать — это женский инстинкт. Думала о тебе — была счастлива. Ты вернулся — я снова счастлива. Мне всегда хорошо с тобой, даже когда тебя нет рядом.

Его поцелуй не дал мне договорить. Мы медленно летели в какое-то бездонное счастье, а в окно нагло заглядывали утренние сумерки.

Ничего не поделаешь: чем дольше девушку мы любим, тем меньше времени на сон, — утверждает всезнающий Фоменко.

В половине восьмого равнодушно запищал будильник.

— Давид! — Я без особой надежды принялась расталкивать его, и он — молодец! — проснулся, несмотря на бессонную ночь и разницу во времени со Швецией.

Завтрак был самый что ни на есть банальный: яичница, кофе, бутерброды с ветчиной Дод съел целых четыре.

— С самого Стокгольма не ел ничего!

— Бедный мой Додик! Накормлю тебя сегодня — приготовлю праздничный обед! Или ужин?

— Наверное, ужин. С утра я в мэрию, потом в банк, дальше — в офисе до упора!

— Ты торопился в Москву из-за проблем с мэрией?

— Это не проблемы, — он усмехнулся, скорее взаимовыгодное сотрудничество. Я просто был польщены их предложением! Кстати, тебе звонила Настя?

— Какая Настя?

— Бухгалтер. Я дал ей на крайний случай твой телефон.

А я-то сочла Изу сплетницей!

Вскоре Давид ушел, быстро поцеловав меня в прихожей. Я чувствовала, что мысли его уже далеко. Что ж, каждому свое…

Разбалованная дачным укладом, я не спешила приниматься за дела. Сварила себе крепкий ароматный кофе, добавила в чашку сливок. Красиво клубясь, они окрасили напиток в благородный цвет слоновой кости… После такого даже пошевелиться лень…

В открытое окно неслись звуки и запахи лета… Нежданно-негаданно лето пришло и в мою жизнь. На смену суровому марту… или безжалостному ноябрю. Давид спутал времена, климатические условия, растопил сугробы, как внезапно появившееся яркое солнышко. Вот, оказывается, почему так называют любимых!

— Додик, ты мое солнышко! — произнесла я вслух и улыбнулась — вполне годится для финала мелодрамы. Можно было бы сделать стоп-кадр. Счастливый конец. Хеппи-энд…

Но жизнь — не мелодрама. Да и финала пока не предвидится. Я поднялась из-за стола.

Сначала нужно купить продукты, пока будет готовиться обед, суну белье в машину, а уборка напоследок.

И все, за что я только ни бралась в тот день, выходило легко и радостно! Пока гуляла по магазинам, припомнила хороший рецепт торта: на тонкий бисквитный корж выкладывается слой сливочного крема (можно и белковый, но терпеть его не могу!), дальше все это украшают половинками абрикосов, сваренных в сиропе, и заливают абрикосовым желе. Готовила я его ровно час, а вышло — произведение искусства. По крайней мере, на вид.

Я выложила торт на блюдо — как он смотрелся в интерьере нашей итальянской столовой! Жаль, что нельзя так оставить — желе должно застыть, да и крем испортится. Я спрятала торт в холодильник и принялась за Уборку.

Это занятие, безусловно, не дает таких же заметных результатов. Была пыль — нет пыли.

Кто это видит? Или зеркала: мой— не мой.. Интересно, зачем Ольга Григорьевна развела столько зеркал? Потакает самовлюбленным клиентам?

Мои размышления прервал телефонный звонок. Мама обиженным тоном интересовалась, что делать с моими вещами.

— Передай, пожалуйста, Георгию Николаевичу.

— Все-таки, Марина, — она сменила тон на пафосный, — так себя не ведут! И какой пример детям?!

— Да какой пример?

— Позвонил, поманил — и ты все забыла: мать, детей!

— Их-то кто поманит?.. Они мальчики — сами манить должны!

— Явится какая-нибудь и так поманит — все проклянешь! — пророчески завершила беседу мама.

Я повесила трубку и вернулась к зеркалам.

Сама не знает, чего хочет! То все переживала, что я одна, то дурной пример… То дай мне пожить с детьми, то ты нас бросила! Как только Ирина мирится с ее характером? Нет, с Ириной она себя так не ведет. Терроризировать удобно внуков, дочку, но не подруг…

Телефон опять зазвонил. Вот, еще что-то вспомнила! Я подняла трубку, но услышала голос Аньки.

— Наконец-то!.. Я тебе в день по три раза названиваю! — сообщила та, не отвечая на приветствие. — Ты занята сегодня?

— Да не очень. А что случилось-то?

— Заеду за тобой через полчасика. Не возражаешь?

— Приезжай, конечно, но…

— Поможешь мне в одном деле! Все, пока.

Через полчаса Анька стояла на пороге нашей квартиры. В маленьком платьице, но не черном, а светло-сером, выгоревшие соломенные волосы перехвачены широкой лентой, темные очки — вид самый что ни на есть решительный.

— Идем скорее, — торопила она.