Игры со льдом - Ринат Рифович Валиуллин

она застонала. Взвинтил темп, проникая все глубже и глубже, пока не коснулся самого дна удовольствий.

Все еще обнимая сзади, сжимая ее грудь, я поцеловал Вику в затылок, снова посмотрел в окно. На пустой детской площадке на качелях раскачивался мальчик.

Сцена 26

Через пару дней Макс приехал на работу на свою смену. Ему не хотелось, и весь его организм противился этому, но сила воли настояла, и вот он уже в клубе, где все как всегда. Будто одни и те же люди приходят сюда, как и он, на работу, чтобы пить, гулять и танцевать. Он ехал с тяжелым сердцем, потому что Вика исчезла из дома, собрав все свои вещи. Телефон был выключен. А голос автоответчика стал привычен. Столько раз Макс пытался набрать ее номер. Он тоже испытывал порыв набраться и забыться, но был настолько опустошен, что заливать эту пустоту водкой не было никакого желания. Он и на работу поехал, чтобы хоть как-то прийти в себя. Он встал возле стойки, где к нему подошел бармен.

– Ты знаешь, кого вчера вырубил?

– Нет.

– Сына местного депутата.

– Да?

– Ага. Шеф в бешенстве, сказал, что уволит тебя.

– Да я и сам собирался уходить. Не могу я здесь больше.

– А где сможешь?

– Не знаю. Спроси что-нибудь полегче. Из-за той драки от меня Вика ушла.

– Два в одном, – усмехнулся бармен.

– Тебе смешно.

– Пить будешь?

– Нет, я же не пью.

– Я бы на твоем месте выпил.

– Хочешь на мое место?

Макс стоял на своем, на своем привычном месте, как и положено, и смотрел на толпу, когда неожиданно его окружила группа молодых крепких ребят. Все произошло настолько внезапно, что Макс не успел понять, что эти гости пришли к нему. Один их них сбил его с ног, подкравшись сзади, остальные начали молотить Макса ногами. Макс успел только закрыть лицо руками и сгруппироваться. Он лежит и чувствует себя вратарем, который, защищая ворота, принимает на себя все эти безжалостные шайбы. Не пропустив ни одной, он сам превращается в шайбу, становится куском резины, которая ничего не чувствует. Он видит себя на льду окруженным соперниками и сотни шайб вонзаются в его тело. Банда исчезает так же быстро, как и появилась. Бармен попытался приложить лед к окровавленной голове Макса, тот криво улыбнулся ему в ответ:

– А ты хотел на мое место. Лед… – Макс потерял сознание, в котором он лежал лицом на льду и провожал шайбу в ворота.

Сцена 27

Макс очнулся от яркого света табло, которое светит прямо в глаза, он пытается разглядеть счет, но ничего не видит. Члены его команды кружат над ним и что-то говорят, он не слышит их за ревом трибун, на которых он пытается разглядеть Вику. Ему кажется, что она где-то там, но он не видит ее из-за яркого света табло.

На самом деле он на операционном столе, Макс слышит голоса хирургов, которые делают ему операцию.

Темная операционная – черная полоса жизни. В темноте ярко высвечиваются операционный стол и хирурги, они по обыкновению циничны, они колдуют на Максимом (можно сделать короткий диалог).

– Это его девушка в коридоре сидит?

– Да.

– Симпатичная.

– На ней лица нет.

– Без косметики, что ли?

– Она же не знала, что он проснется.

– Кстати, анекдот на тему: утром жена звонит из постели мужу:

«– Дорогой, где ты был? Я проснулась, а тебя нет.

– А где ты проснулась, дорогая?»

– Иди ей расскажи, чтобы не волновалась.

– Нет причины для волненений. Крепкие они ребята – эти хоккеисты, а девушки у них еще крепче.

– К такой я бы тоже из комы вышел без раздумий.

Все это время барабаны бьют победную дробь.

Хирурги просто делают свою работу, хотя с виду похоже на то, что они пытаются залезть в голову Макса, чтобы посмотреть, что же ему снится там, под наркозом:

Макс выкатывается на лед со скамейки запасных, он смотрит на зрителей и видит, что Вика вернулась на трибуны. После вбрасывания он подхватывает шайбу и летит к воротам, проходит одного за другим соперников, снова слышит «бей!», он бьет и промахивается. Команда вываливает на лед и поздравляет его, трибуны ревут, голова кружится от успеха. Он скидывает каску и ложится на лед, взгляд его устремляется вверх. В темноте он видит яркий свет солнца. Мир начинает крутиться вокруг Макса.

Режиссер: Да, отлично. Это вращение переходит в другое измерение. И здесь мы переходим в другую сцену, в финальную стадию.

Сценарист: Перейти-то переходим, только вот с концовкой фильма был затык, я понимал, что надо было найти Макса, чтобы понять, чем все закончилось. После я долго искал его, настоящего Макса, но никак не мог найти. Было понятно одно, что Вики рядом с Максом нет и быть не может, иначе он бы как-то засветился.

Я пожал плечами и стал думать. Перечитывал эту историю снова и снова. Что он мог такое выкинуть. Я надел его шкуру, Макса, и гонял дома шарик для гольфа тем самым детским гольфом, который подарила Вика.

Режиссер: Слушай, мне уже фильм надо сдавать, а концовки так и нет. Придумывай что-нибудь, из ряда вон выходящее, иначе все мои усилия под откос и денег никаких.

Ритм хороший, атмосферно. Снять можно интересно… Но сама история не уникальна. Нет в ней чего-то необычного. Ну охранник, ну неудачник, ну не запил, ну стал тренером.

– Ну как же? Это же про тех спортсменов, которые вышли из матрицы.

– Где же он вышел? Он же в хоккее остался, значит, остался в матрице. Таких историй миллионы.

– Да, пожалуй.

– Надо изменить результат, перевернуть все с ног на голову, ведь что такое успех? Это пшик, за которым пустота, на самом деле он не так важен, важен сам процесс.

– Так успех или процесс, я не понял?

– Успех, который пришел бы сам собой, просто как часть процесса.

– Хорошо хоть не запчасть.

– Да не обижайся ты. По монтажу все отлично, каждая сцена сейчас находится на своем месте. Структура отличная. Очень хорошие переходы. Второй раз прочитал и прям кино снял. Только в конце он так и не вышел из матрицы, потому что стал тренером. После такого бурного ритма это все равно что на пенсию выйти, видно, что он не на своем месте, потому что так и не стал собой.