Пуговицы и ярость - Пенелопа Скай

и лично приносил мне обед, купал меня в ванне и болтал со мной.

– Тебе же нужно работать, – сказала я ему за обедом.

Я честно старалась проглотить хоть что-то, но обезболивающие препараты полностью отбили у меня аппетит. Будь я в порядке, я бы смела с тарелки абсолютно все.

– Тебе не нужно постоянно сидеть рядом со мной.

Кроу и ухом не повел. Просто сидел и уплетал салат с сэндвичем.

Поскольку он ничего не ответил, я не стала больше настаивать. Кроу продолжал молча есть. Конечно, с его стороны было очень мило, что он решил лично заботиться обо мне, но в то же время он выглядел каким-то обозленным.

– Хороший сегодня день.

– Думаю, да…

Он съел всего лишь половину тарелки и оттолкнул блюдо прочь. Видимо, тоже не все в порядке с аппетитом. Выглядел он мрачнее, чем обычно, и внутри весь кипел от скрытой злости. Не скажи он мне, что хочет видеть меня в своем доме, я подумала бы, что он возненавидел меня.

– Как было бы здорово прогуляться сейчас по виноградникам!

Как говорится: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем». Я и шагу толком не могла ступить, а мне хотелось бегать. Руки у меня были ни к черту, а мне хотелось залезть на какую-нибудь скалу. Рано или поздно я буду в порядке, но процесс выздоровления займет чертову уйму времени.

– Я отвезу тебя.

– Нет-нет, мне и так хорошо!

Я невольно усмехнулась: теперь Кроу был готов выполнить любой мой каприз. Попроси я его сыграть мне на гармонике, он бы точно сыграл.

– Я сделаю все для тебя, что ты только захочешь, – сказал он с такой убежденностью, что я сразу поверила ему.

– Да мне пока ничего не надо. И так хорошо.

Было очень интересно узнать, как там Кейн. Кроу сказал, что его выписали из больницы, но что за ранение было у него? А если он попробует вернуться сюда? Но я пока решила не спрашивать об этом, ибо знала, как тяжело переживает Кроу.

– Ты хочешь уйти? – спросил он, глядя в сторону. – Теперь ты свободна и можешь ехать домой или куда еще. А я позабочусь, чтобы ты добралась без приключений.

Свобода.

Он принес мне ее на блюдечке с голубой каемочкой. Мне нужно было сказать одно-единственное слово, и я могла ехать домой, в Америку. И снова слушать уличный шум и разглядывать бомжей и всяких фриков. Снова вдыхать смог и чувствовать щекочущую в носу пыль. Смотреть, как в пять вечера солнце скрывается за громадами небоскребов. Увидеть свой дом…

Но как я уеду в таком состоянии? Я же едва ноги переставляю. И к тому же у меня нет дома, нет ни цента за душой, нет работы. Так что прямо сейчас ехать решительно невозможно. А впрочем, я даже не знаю, хочу ли я этого на самом деле, или нет?

Что-то не тянуло меня домой…

– Я хочу остаться с тобой.

Кроу метнул в меня взгляд, не скрывая своего облегчения:

– Ты уверена?

Я кивнула.

– Мое предложение бессрочное. Как только захочешь уйти, я не буду тебя удерживать.

– Я понимаю…

Отныне пуговицы ничего не значили. И Кроу перестал считать меня своей собственностью. И теперь я могла идти куда угодно, гулять, развлекаться, как свободный человек. Наши взаимоотношения качественно изменились. Из рабыни я превратилась в гостью в его доме.

– Кстати, сегодня придет доктор. Плановый осмотр.

– Отлично. Мне нужна целая гора таблеток.

Губы Кроу дрогнули в едва различимой улыбке:

– Нужна гора – принесу и гору.

– Вот спасибо.

Я ткнула вилкой в тарелку, но в рот ничего не лезло. Ларс был, конечно, великим поваром, но мой желудок не мог принимать почти ничего.

– Ешь-ешь.

Хотя в его голосе прозвучали властные нотки, это было уже совсем не то, что раньше.

– Да что-то не хочется.

– И как же ты думаешь поправиться, если не будешь есть?

– Да, может, и не поправлюсь вовсе…

Кейн искромсал меня раз в десять сильнее, чем Боунс и Кроу, вместе взятые. Я потеряла много крови. И хотя в зеркало я не заглядывала, но понимала, что вместо лица у меня просто кусок мяса. Вполне возможно, что я больше никогда не буду такой, как раньше.

– Пуговица, но ты должна есть.

Это слово выскочило у него случайно, но он не хотел обидеть меня – его взгляд был исполнен сочувствием и восхищением.

– Я помогу тебе встать на ноги.

Я верила его словам, они согревали мне сердце, но все же этого было недостаточно. Я ощущала безнадежность. После того, что со мной случилось, я уже не смогу быть прежней. Да и то, на выздоровление уйдет много времени. Но, даже выздоровев, я буду уже совсем не та.

Кроу прочитал мои мысли и сказал:

– Даже не думай!

– Чего не думать?

– Даже не думай жалеть себя. Я тебе этого не позволю.

И он отвел от меня свой взгляд.

– Я этого не позволю.

В камине, что был рядом с его огромной кроватью, полыхал огонь. Меня больше не преследовали ночные кошмары – Кроу был хранителем моих снов, и одно его присутствие изгоняло моих демонов. И теперь он стал хранителем моего тела.

Кроу осторожно подтянул меня к своей груди. Он просунул мою ногу у себя между коленей и прижался ко мне головой. Свет был выключен, и только огонь в камине освещал комнату, бросая на обнаженную грудь Кроу свои отблески.

Его мощная, крепкая грудь казалась мне самым удобным местом. Ни мягкий матрас, ни цветочная поляна не смогли бы сравниться с нею. От нее исходило тепло; она буквально притягивала к себе. Я старалась не думать о других женщинах, которые спали здесь, на его постели. Вдруг мне вспомнилась та, которая поцеловала его. Я все еще не переставала сердиться на Кроу из-за нее – ведь он разбил мое сердце, причем в тот момент, когда я меньше всего этого ожидала.

Я заставила себя прекратить думать об этом, пока душевная боль не охватила меня полностью.

Кроу следил за каждым моим движением. По выражению моих глаз, по тому, как я слегка отстранилась от него, по тому, как дрогнули мои руки, он догадался о направлении моих мыслей.

– О чем ты задумалась?

– Да так, ни о чем особенном.

Я выбросила из головы всех его прошлых женщин. Начни я думать о них постоянно, я просто утону в море отчаяния. Когда я появилась в его доме, он был для меня пустым местом, но теперь, стоило