Жена для генерального - Мария Сергеевна Коваленко

Глава 14. Потерянная

Аглая.

Я не знала раньше, что можно лечь спать одним человеком, а проснуться другим. Это казалось мистикой, красивым выражением, никак не связанным с реальностью. Однако сегодняшняя ночь преподнесла много сюрпризов.

Со мной происходило что-то странное. В утренней вылазке за кофе, в быстром забеге в душ, пока Саша ненадолго задремала, я чувствовала себя неуклюжей и рассеянной. У меня будто отключилось одно полушарие, а то и весь мозг.

Я чувствовала холод из открытого в ванной комнате маленького окна под потолком. Ощущала, как обжигает кожу горячая вода. Вроде бы даже дышала... ровно. Но не могла ничего сообразить.

В огромном, в полный рост, зеркале напротив душевой кабины отражалась незнакомка. Больше всего она походила на жертву ДТП. На бедрах красовались синяки. На груди и шее – яркие кровоподтеки. А глаза блестели, будто от лихорадки.

Где-то я уже видела ее. Такую же помятую и шальную. Когда-то уже ощущала то же, что и она сейчас, – тянущую боль в паху, странную бодрость, несмотря на бурную ночь, и невероятную чувствительность.

Все нервные окончания словно взбунтовались. К телу прикасаться было невозможно. Воду пришлось настроить на самый маленький напор. Кожа загоралась под тугими струями. А помеченные мужскими губами места ныли, требовали добавки, такой же страстной и чувственной, как ночью.

Меня вело, будто от поцелуев и ласк. Я снова чувствовала то ненормальное желание. И выть хотелось... сама не понимала из-за чего.

Год назад, выбросив из своей жизни, Марат превратил меня в водопад. Сейчас, вернув в нее, проделывал то же самое. Клин клином. Слезы слезами.

Моей маленькой девочке можно было лишь посочувствовать. Вместо прежней, не сильно улыбчивой, но серьёзной, мамы ей досталось странное существо, которому постоянно хотелось в мужские объятия, а еще – одновременно плакать и смеяться.

Аномальное влияние Абашева. Даже без своих откровений, одним присутствием он всегда умудрялся выбивать почву у меня из-под ног. А с откровениями...

Даже сложно было ответить, что за эту ночь потрясло меня больше: наша близость или рассказ Марата о его клятве. После этой истории я час не выпускала Сашу из рук. Держала, уже покормленную, спящую, и не могла заставить себя положить обратно в кроватку.

Она была моим маленьким чудом, моим счастьем с вьющимися темными волосами, пухлыми губками-бантиками, ямочками на щеках и хитрой улыбкой. В голове не укладывалось, что, если бы не просьба другой женщины, если бы не её любовь, моего чуда могло не быть или вместо Саши я родила бы совершенно другую девочку.

С головой вообще были проблемы. И после душа, и после завтрака. Я понимала все, что мне нужно сделать. Кормила дочку, играла с ней. И в то же время ни о чем не думала, не строила никаких планов. Даже на день.

Плыла по течению.

Состояние чем-то напоминало болезнь. Не хотелось ни тяжёлой еды, ни долгих прогулок. Руки сами тянулись к ванильным сухарикам и коробке чёрного чая. Двигалась минимально, без суеты и без спешки. Только силы уходили не на борьбу с незнакомым вирусом – меня не трясло и не знобило, – а на какие-то внутренние процессы.

Я будто уснула и видела сон. Из мечты. Где не было никакой разлуки. Где мы с Маратом всегда были вместе и наша малышка росла рядом с двумя любящими друг друга и ее родителями.

Мой собственный план на будущее из далекого детства. Сказка девочки, выросшей в образцовой интеллигентной семье, которая очень много фантазировала о всяких глупостях.

Все те иллюзии были такими невозможными, такими наивными... Фантастические книги казались более реалистичными, чем мои мечты. Наверное, потому смотреть на то, как Саша протягивает ручки к Марату, а Марат смеется вместе с ней и что-то рассказывает, было больно.

Я не замечала этой их близости в питерской квартире. Там количество событий и открытий било все рекорды и времени не хватало ни на что. А здесь – мозг физически не мог больше ничего впитывать и анализировать. Сил хватало лишь наблюдать.

За смелыми жестами.

За улыбками.

За смехом.

За объятиями.

Саша мало кого подпускала к себе. Наверное, мой собственный страх новых отношений и чужих людей передался ей на каком-то бессознательном уровне. 

Всех, кому она позволяла без слез взять себя на руки, можно было перечесть по пальцам одной руки: я, тетка, наша фантастическая няня и Илья.

На первом приеме доктору пришлось хорошенько расстараться, чтобы моя маленькая принцесса прекратила истерику. В ход пошло все от ярких погремушек до сюсюканья. Илья чуть на голову не встал ради привередливой пациентки, и только с третьего визита Саша разрешила осмотреть себя без слез.

Даже вспоминать было смешно – насупленный крошечный нос, надутые губы и недовольный взгляд. Она словно одолжение делала.

Но сейчас с Маратом...

Я дышать боялась, когда глядела на них. Глазам не верила. А они улыбались друг другу. Захлебываясь от смеха, играли в «ку-ку». И постоянно следили один за другим, будто не могли разъединиться ни на миг.

– Она словно с рождения тебя знает. Никогда не видела, чтобы радовалась так незнакомому человеку, – к вечеру я нашла в себе силы открыть рот и сказать хоть что-то.

– Это ведь моя девочка.

Марат развалился на полу, положив Сашу себе на грудь, и медленно, как котенка, гладил ее по спинке.

– И характер у нее, похоже, твой. С самого роддома командует мной и теткой.

Я подошла поближе. Села рядом, не касаясь, боясь разрушить непривычное единение этих двоих.

– Это она заботилась. Чтобы вы сильно без меня не скучали.

– А заботиться ты ей поручил? Спецзадание от папы? – Одна случайная догадка вдруг озарила, словно яркая вспышка. – С первого дня жизни. Да?

Марат посмотрел на меня тяжелым взглядом и вздохнул, прижимая Сашу к самому сердцу.

– Давно догадалась?

– Думала,