Рина Зелиева - Купаясь в солнечных лучах. Часть 2

Я вскрикнула и захлебнулась слезами, грозившими перерасти в истерику.

- Ну что ты, девочка, - тут же пожалел о своих неосторожных словах старик. - Я уже связался с самыми лучшими хирургами. Денег у вас достаточно. Ему будет обеспечен самый лучший уход и лечение. Авось, все обойдется…

А потом начались бесконечные мытарства. Врачи еще те молчуны: из них невозможно было вытянуть хоть какую-нибудь мало-мальски полезную информацию, дающую пищу для размышлений. Одни сплошные отговорки, пространные объяснения, увертки и не одного достоверного диагноза, заключения или прогноза - это все сводило с ума.

Я целыми днями слонялась по коридорам больницы, словно привидение, с шальными глазами, в которых сквозила мука, все еще теплящаяся надежда и вопросы, вопросы, вопросы. Иногда меня мягко отсылали, уговаривая пойти поспать, отдохнуть, но все чаще резковато посылали… домой с просьбой не маячить и не путаться под ногами.

Сидеть в палате у Риза у меня не хватало ни мужества, ни душевных сил. Он лежал там изнеможенный бесконечными обследованиями и процедурами, с запавшими глазами и пергаментными щеками. С пустым отрешенным взглядом, нелюдимый и суровый, замкнувшийся в себе. За все время с того момента, когда он очнулся после наркоза, сказал лишь несколько фраз, да и в тех содержался упрек:

- Зачем? Не надо было.

И еще:

- Не нужно здесь торчать. Иди сыном занимайся.

И потом все в том же духе. Что ставилось мне в вину, я понять не могла. Но ощущала, что переступила черту отчаяния. Его вообще уже было невозможно понять. Это был совершенно чужой далекий человек, точнее тень человека. Что меня больше всего пугало: в нем больше не было желания жить и бороться. Это было страшнее всего. И это был Риз - мой Риз, который никогда не сдавался без боя. Железный человек, несгибаемый.

Шли дни, недели, но ничего не менялось. Все только казалось еще беспросветнее, чем было до этого. Однажды я явилась с очередным визитом, превратившимся уже в ритуал: захожу, выкладываю на тумбочку разрешенные продукты, сажусь рядом, и мы молчим. Ризван смотрит в окно, я на него, а по щекам текут слезы. И вот в этот день Ризван проявил странную активность.

- Анжелика, сядь. Нам нужно поговорить, - он с трудом подтянулся и принял сидячее положение. Указал мне на место на кровати рядом с собой. Я села, мы смотрели друг другу в глаза. В его, цвета сочной лесной зелени, была злость, постичь причину которой я не могла. Что я ему сделала?

- Зачем ты сюда ходишь? Что тебе надо? - наехал на меня любимый. - Если ты считаешь это своим долгом - расслабься. Ты мне уже давно не жена, и я не собираюсь требовать от тебя верности. И твоя жертвенность мне не нужна.

Я дернулась и застыла, как будто он меня ударил. Уж лучше бы ударил, все было бы не так больно.

- Зачем ты так со мной? - продолжить я не смогла, горло спазматически сжалось, отказываясь выпускать слова и фразы.

- Да меня просто бесит твой идиотизм, - загремел Риз, как будто не замечал, что мои любовь и преданность к нему совсем не притворны. - Когда же ты поймешь, дура: тебе со мной нечего ловить. Никакие эти профессора не смогут вернуть мне здоровье. Чтобы вытащить из меня информацию и быть уверенными в ее достоверности, меня накачивали психотропными препаратами. Они настолько токсичны, что вызывают опасные повреждения внутренних органов. Последствия необратимы: сердце у меня, как у старика, плюс заболевание крови. Вдобавок - отбитые печень и почки, изувеченный позвоночник. Это уже не поправить. Поверь, я знаю, о чем говорю: сам медик. Я - инвалид, который с таким букетом все равно долго не продрягается.

- Значит, я буду рядом недолго, - проникновенно прошептала я, - потерпи.

- У тебя что: кретинизм прогрессирует? - взвился Ризван. - Топай отсюда. Тебе мужик нормальный, здоровый нужен, а не такая рухлядь, как я. Сама еще молодая совсем. И нечего строить из себя мать Терезу. Я уже сказал: мне твое самопожертвование на х… не сдалось. Давай, дуй отсюда. Неужели не допрет никак: меня воротит от твоей скорбной физиономии. Не нужна мне твоя жалость. Только тошно становится.

Меня бил озноб. Но почему-то было не обидно. Наоборот, нахлынула бешеная бурлящая ярость. Вскочив, я сжала кулачки и завопила на него так, что стекла звякнули.

- Да пошел ты. Сам дебил. Логика просто непробиваемая. Это ты до сих пор не допер, что не сможешь руководить моими поступками. И мне параллельны все твои переживания. Я не уйду. Хоть тресни, на меня оравши. Хоть лопни со злости. Плевать я хотела. Я буду с тобой до конца. А долго или не долго - это не нам решать. На все воля Божья. Но и у меня силы воли хватает. И я буду делать все возможное и невозможное, чтобы отвоевать тебя у смерти. А вот что касается тебя… Не думала, что ты такой слабак. Слабак! - выкрикнула, давясь рыданиями, и выбежала в коридор, так хлопнув дверью, что ее чуть не сорвало с петель.

Я уже сожалела о своих необдуманных резких словах, мне было стыдно за эту неуместную вспышку, за свою несдержанность. Черная полоса в моей жизни на самом деле и не полоса вовсе, это - черный шар, внутри которого я мечусь в поисках хоть чего-нибудь светлого. А Риз, он, как будто, сломал в моей душе ту самую пружину, что всегда помогала мне оживать после самых жестоких ударов.

Глава 18.

Ангел.

Под небом безысходности,

Устав от маяты,

У Бога просим милости

На грани, у черты…

стихи

Выскочив из здания клиники, как ошпаренная, я бежала и бежала, не разбирая дороги, сама не зная, куда деваться от бушующих в груди чувств. Нa душе было кaк-то муторно. Билась только одна мысль: “Он от меня отрекается, он меня отвергает, я ему больше не нужна”. Ощущала только глубокую душевную боль, подавленность и страшную бесприютность, словно потерявшийся ребенок. Сама необходимость жить причиняла страдания.

Выбившись из сил, понуро брела, пока не обнаружила, что стою у церкви, у той самой, в которой когда-то хотела поставить свечу за упокой души Ризвана. Какой-то злой рок преследует нас. Это словно бы дьявольское наваждение: тогда Риз был жив, а я думала, что он умер; сейчас он жив, но считает себя уже мертвецом.

Переступив порог святого места, я долго стояла там, потеряв счет времени, ничего не видя перед собой, вдыхая специфическую смесь ароматов: бальзамический запах ладана, смешанный со сладковатым запахом воска и тления свечей.

Не знаю, сколько времени я там простояла: час, два или несколько, но вдруг внезапно почувствовала на себе чей-то взгляд, теплый, как будто солнечный луч дотронулся до моей спины. Повернулась и увидела ангела: это была та самая старушка, которая встречалась мне уже не раз. Медленно, с трудом переставляя негнущиеся ноги, я подошла к ней. Но она и не думала исчезать, так, как делала это в предыдущие наши встречи.