Замуж в наказание - Мария Анатольевна Акулова

раз предлагает выпить, но я мотаю головой. Когда боковым зрением отмечаю его движение – сжимаю ткань сильнее. Как будто бороться буду.

Но он идет не на меня.

Сердце качает кровь, как обезумевшее. Я слежу, как муж подходит к креслу. Садится, немного съезжает в отчасти даже неприлично расслабленную позу, забрасывает ногу на ногу.

Снова берет в руку и начинает покачивать стакан, тянет его к губам и делает маленький глоток. Попросит к себе подойти?

Думаю об этом и по коже мороз. Я вообще не представляю, чего от него ожидать. Жалость к себе накрывает новой волной. Приоткрываю рот, чтобы не расплакаться. Дышу…

– Ты побег уже спланировала?

И резко прекращаю. Что? Может ослышалась?

Хмурюсь и поднимаю взгляд на Салманова. Он продолжает смотреть на меня все так же – спокойно, с нескрываемым интересом, но нечитающимися эмоциями.

Наверное, с таким лицом проводят допросы. Или он не проводит?

– На сегодня или чуть позже?

Муж дает понять, что ответа ждет. А я честный проговариваю про себя.

Я его уже совершила.

Для него же медленно перевожу голову из стороны в сторону:

– Побега не будет. Я смирилась. – Произношу и немного пугаюсь. Мужьям не такое говорят в первую брачную ночь. Ими восторгаться должны, сгорать от желания, немного бояться, но так, для виду… Больше хотеть. А я хочу остаться наедине с собой и поплакать.

Между нами повисает долгое молчание. Может быть господин прокурор так играет на моих нервах. Испытывает. Если вру – не выдержу. Но я честна.

Видимо, он приходит к тому же выводу. Меняет позу, шелестя одеждой.

Стакан вновь опускается на столик. В широко разведенные колени упираются локти. Пальцы переплетаются.

Я смотрю на них. Представляю прикосновения на коже. Это не будет ужасно. Он красивый мужчина, приятно пахнет, наверняка опытен, вряд ли жесток. Но я всё равно не могу убедить себя, что жизнь преподносит мне подарок.

Я тону в непонимании, где заканчивается степень моей вины и начинается незаслуженное наказание.

– А он тоже смирился? – Упоминание Мити делает больно. Салманов загоняет в грудную клетку острое шило. Я мечтаю забыть о нем и о своей глупости. Отмыться от грязи. Только не знаю, получится ли, нырнув в новую грязь.

Зеленые глаза прожигают, без слов требуют смотреть в ответ. А я не могу не потому, что планирую врать. Просто сил нет.

Собираюсь. Решаюсь. Стараюсь сохранять самообладание и не давать сползать маске честной, покорной и покорившейся.

– Уже неважно. Я дала клятву перед Аллахом. Для меня это слишком серьезно.

В очередной раз веселю мужчину. Его взгляд вспыхивает смешинкой и гаснет.

– А для меня, очевидно, нет…

Пожимаю плечами и перекладываю руки с покрывала на колени. Их тоже сжимаю через ворс халата.

– Вы – не правоверный мусульманин, уж простите…

– Ты тоже.

Щеки вспыхивают. В груди зреет возмущение. Поднимаю взгляд и подмечаю в ответном азарт. Ловлю себя на мысли, что мужчина очень быстро и ловко научился мной манипулировать. Фокус чувств за несколько секунд смещен с Мити. Конечно, на него.

Салманов усмехается, я краснею сильнее.

Вам надоела на все согласная кукла? Хочется поострее?

В жизни не спрошу, конечно. Сама знаю, что права.

– Теперь уже вряд ли стану. Буду жить по правилам мужа…

От моего покорного блеянья его, видимо, подташнивает.

Салманов выдыхает, опуская голову.

Чушь несу, да? Ну простите… У вас было достаточно времени, чтобы передумать принимать участие в этой сделке.

В прокурорскую макушку позволяю себе смотреть так, как хочется – со злостью. Но не учитываю, что он старше, опытнее, умнее…

Салманов возвращает голову в исходное положение. Ловит мой взгляд. Улыбается.

– Громко думаешь, Айлин-ханым.

Обвиняет справедливо, но мне зачем-то хочется защититься, напав. Собираю всю волю в кулак и позволяю себе один единственный удар:

– А вы поступаете бесчестно.

Игнорирую его просьбу перейти на ты, и данные себе обещания не конфликтовать, чтобы упростить жизнь.

Дальше может произойти что-угодно. Я же правда ничего о нем не знаю. Вдруг разозлится и ударит? Сжимаюсь, как щенок или котенок. Ненавижу себя за промелькнувший во взгляде животный страх.

Но на Айдара, кажется, он действует иначе. Смешинки из глаз пропадают. Он смаргивает.

– Не трясись. Бесчестно, ты права.

Сначала мне даже кажется, что ослышалась. Не верю. Замираю и телом, и взглядом. Ловлю себя на том, что несколько десятков секунд мы просто смотрим друг другу в глаза. Меня немного отпускает. Вслед за вспышкой страха снова злость.

– Это незаконно, наверное…

На самом деле, я уверена, что незаконно. И уверена, что прокурор у нас плохой, раз позволяет себе вот такой беспредел. Но мое мнение (как и мое несогласие) никому не интересны.

А Салманов снова веселится. Губы дрожат. Он пробегается по мне взглядом, а вернувшись к лицу, с явной иронией предлагает:

– Я слышал, очень эффективно писать жалобы в ООН.

Чувствую себя глупой и почему-то жалкой. Я понятия не имею, что имеется в виду. Зато ощущаю огромную разделяющую нас пропасть. Он ее перепрыгнет, конечно, чтобы взять свое. Когда захочет. Когда наиграется. А потом назад – в свой мир.

Новый скачок от злости к страху я переживаю, опустив взгляд и сжимая колени.

В голове рождается шальная мысль: просто попросить хотя бы не сегодня. Отсрочка ничего не поменяет, но я слишком устала. Собираюсь с силами, выталкиваю себя из внутреннего болота, приподнимаю подбородок, но попросить не успеваю.

Айдар поднимается с кресла пружинящим движением. Идет на меня. Я впитываю взглядом каждое изменение позы. Он приближается по-мужски красиво, плавно, но уговорить себя, что хочу с ним близости, не могу.

Не так, пожалуйста…

Хотя бы время дайте…

Муж останавливается в шаге. Тянется пальцами к моему подбородку. Поддевает и поднимает мое лицо себе навстречу.

Мне неуютно. Знакомый приятный запах щекочет ноздри, но теперь он ассоциируется с опасностью и беспомощностью.

Я чувствую легкие поглаживания. Это большой палец мужчины скользит по моей щеке… Внимательный взгляд не дает отвести свой. Язык занемел. Тело – каменное. Я жду расстрельного: «ложись».

Но вместо этого звучит:

– Не дрожи, я силой брать не буду.

И я как будто глохну.

Пальцы Айдара соскальзывают с моей кожи, задевая шею. Он разрывает зрительный контакт и отступает обратно к креслу и столику.

Не знаю, специально ли, но дает мне время прийти в себя. А это очень нужно сейчас. Мне кажется, что в голове что-то взорвалось. Осколки напряжения разлетаются