Мой любимый враг (СИ) - Шолохова Елена

Я и всплакнула там, конечно, представляя, как он меня в сквере ждет и недоумевает… А, может, уже и не ждет. Да наверняка – столько времени прошло. И вряд ли еще когда-нибудь позовет, думала я.

Ругалась про себя на Зеленцову всеми последними словами. Сволочь она, конечно! На этот раз я ничуть не сомневалась, что это ее рук дело. Женька, может, и не единственная, кто меня ненавидит, но подслушала про наше свидание именно она.

Я то металась в панике из угла в угол, ломая голову, как выбраться отсюда, то в ужасе замирала, заслышав в коридоре шаги.

Потом пришла в голову мысль, что вечером придет техничка делать уборку. Я и попрошу у нее какой-нибудь халат. Правда, ждать было невмоготу, но что ещё оставалось? Самой выйти в коридор не могла осмелиться.

Ко всему прочему, я стала подмерзать. И чтобы хоть как-то согреться, я разминалась. Приседала, делала, наклоны, махи руками, бег на месте.

Вот как раз я и бегала, когда услышала шаги. А затем и скрип открывающейся двери. Я метнулась в дальний угол. Хотя какой там дальний угол в комнате квадратов на девять от силы. И когда Дима подал голос, я чуть с ума не сошла. Как, боже, как ему признаться, что я тут без одежды?

Пересилив стыд, я все-таки сказала всё, как есть. И небо не обрушилось, пол не разверзся, ничего страшного не произошло.

Наоборот! Дима сразу сообразил, что надо сделать. И отдал мне свой костюм и кроссовки. Я, конечно, в его вещах утопала, но, черт возьми, это было приятно.

А ещё он вдруг смутился. Он, который на своих выпендрежных одноклассников поглядывал свысока, передо мной смутился!

Я, конечно, и сама его в тот момент безумно стеснялась, но у него… это было что-то другое. Невинное, запретное и чувственное одновременно. Мужской интерес, который он очень старался скрыть. Но я всё поняла по глазам, слегка ошалевшим, по изменившемуся выражению лица, по дыханию, по голосу.

На меня и раньше мужчины заглядывались. Взять того же Поповича, например. Только обычно это вызывает отвращение, будто что-то гадкое липнет к коже, пытаясь заползти под одежду. А с Димой – нет. С Димой это было неловко, волнующе, немного пугающе. И приятно, очень, до мурашек, до головокружения, до дрожи под ребрами.

Мы с ним сначала подошли к охране, но те встали в позу: без распоряжения директора никому ничего не покажут. Ян Маркович, на мое счастье, был ещё на месте, только принял нас не сразу. Он как раз вел у себя совещание, и нам пришлось подождать в пустом коридоре.

Я подпирала стену спиной, а Дима – плечом, стоя рядом со мной. Когда он думал, что я не вижу – смотрел на меня. А когда я поворачивала к нему лицо, он медленно отводил взгляд, будто интересуется картинами на стенах. Я про себя улыбалась. А то и закусывала нижнюю губу, чтобы не улыбнуться по-настоящему. А то решит, что я какая-нибудь дурочка. Всё-таки ситуация к веселью не располагала. Но Дима, рассмотрев на потолке плафоны, вдруг опустил на меня взгляд и улыбнулся сам.

– Не переживай. Найдем твои вещи.

Его уверенность меня успокаивала. Да и после сорока минут ужаса в раздевалке я была счастлива уже оттого, что на мне одежда и можно пойти куда угодно. Однако ответила я серьезно:

– Да, очень надеюсь.

– Как-то не везет нам со свиданиями, – усмехнулся Дима.

– Да уж.

– Хотя… мы же в конце концов встретились. Будем считать, что это оно и есть.

– Как-то не слишком романтично, – поморщилась я.

– Первый блин комом, – улыбнулся он.

– У меня уже второй ком.

– На третий раз точно должно всё получится.

Дима вроде как шутил, но мне хотелось верить, что так оно и будет.

– Так ты любишь романтику? – спросил он.

– А какая девочка не любит романтику?

Наконец собрание закончилось. Из приемной один за другим вышли учителя, и затем позвали нас.

– Что у вас случилось? – Ян Маркович спросил с легким раздражением, будто куда-то очень спешил, а мы его задерживаем по пустякам. – Только быстрее, пожалуйста.

– У меня украли вещи, – сообщила я. – Из раздевалки.

Ян Маркович перестал суетиться и уставился на меня круглыми глазами-пуговками.

– В смысле – украли? Прямо здесь в школе? А что именно украли?

– Всё.

– Что значит – всё? Чушь какая-то. Мне в департамент надо, а ты с какой-то ерундой…

– То есть нам в полицию обратиться? – вдруг подал голос Дима.

– Зачем в полицию? – моргнул несколько раз директор.

– Ну а куда еще, если в школе случилась кража? Кто-то украл из раздевалки абсолютно все Танины вещи. Одежду, обувь, сумку, деньги, телефон.

Ян Маркович нахмурился.

– Так, стоп. Давайте-ка по порядку. А то я мало что понял.

Я рассказала директору с самого начала и до той минуты, как появился Дима.

А через пять минут мы уже смотрели запись с камер наблюдения, отмотав на нужное время. Первой из раздевалки вышла Зеленцова, но к моему недоумению у нее в руках ничего не было. Я даже устыдилась на долю секунды, что зря на нее подумала. Но следом выскочила Бусыгина, и у нее в руках была моя сумка! И обувь.

– О! Вот! – воскликнув, указала я.

Они спешно покинули коридор, ненадолго выпав из поля наблюдения, но охранник быстро нашел их в записи с другой камеры. В общем, эти дуры сбросили мои вещи в каморке техничек.

– Давайте не будем расценивать эту выходку как кражу и обойдемся без привлечения полиции? Это розыгрыш. Гадкий, согласен. И они за это ответят. Но давайте сами с ними разберемся.

С Яна Марковича вмиг слетела вся спесь.

– Мне все равно, – пожала я плечами. – Лишь бы все было в целости.

К техничкам директор спустился вместе с нами. Всё оказалось там. Ничего, к счастью, не пропало. Правда, одежда измялась и попахивала половыми тряпками – сволочи сунули ее в ведро. Надеть ее было невозможно.

– Вот же… – процедил Ян Маркович, последнее слово неслышно произнеся одними губами. Ругательство, наверное. – Ты, Татьяна, не переживай. С ними завтра же разберемся по всей строгости. Тебе всё компенсируют. А сейчас мне действительно надо ехать в департамент. Уже опаздываю. Может, тебе такси вызвать? Я заплачу.

– Не надо, – ответил за меня Дима.

Директор кивнул и ушёл, мы тоже направились к гардеробной.

– Слушай… – обратилась я к Рощину.

– Если ты про костюм, – сказал он, будто прочел мои мысли, – оставь его себе. Даже не думай об этом. Лучше скажи, зачем они это сделали? Ты же вроде помирилась с классом?

– Это давняя история. Ну, если тебе интересно…

– Мне интересно.

Я смутилась, как ему рассказывать про Гольца?

– В общем, если в двух словах, то мы с Женькой были лучшими подругами, и нам обеим нравился один и тот же мальчик. Он позвал меня… погулять. Ну и Женька решила, что я ее предала и с тех пор всякие мелкие пакости придумывает.

– Случайно не тот мальчик, с которым я встретил вас на лестнице в первый день? В смысле, в мой первый день.

Я почувствовала, как краснею. Это же тогда я назвала Диму красивым и сексуальным и уверила Славку, что терпеть таких не могу.

– Тот, наверное, – пролепетала я. – А ты… слышал тогда наш разговор?

Он усмехнулся. Значит, слышал.

– Ты не подумай ничего такого. Я тогда просто так Славке это сказала. Это неправда то, что я сказала.

– То есть я урод и тебе такие, как я, нравятся? – засмеялся он.

– Да нет… ну… Ты не обиделся?

– На такую ерунду? – взметнул он брови. – Нет, конечно. А этот мальчик, он тебе до сих пор нравится?

– Нет. Совсем нет.

Мы вышли на школьный двор. Постояли минуту, словно растягивая время. Мне не хотелось идти домой, но сказать об этом Рощину я не могла. У меня на этот счет архаичные взгляды: инициативу должен проявлять мужчина. И он проявил, словно опять прочел мои мысли.

– Может, пойдем в сквере посидим немного? Или тебе надо домой?

В сквере было полно народу, так что нам досталась единственная свободная скамейка на отшибе. И то как только мы присели, к нам присоседилась еще одна парочка. И почти сразу они начали целоваться. Девушка еще сначала, для приличия, хихикала: «Ну что ты? Ну не здесь же…». Но парень был настойчив: «Не могу, соскучился ужасно».