Невеста миллионера (СИ) - Попова Любовь

Я тряхнул головой, сметая из сознания дурацкие воспоминания. Теперь слышать такие слова мне не смешно, теперь это очень, очень приятно.

— Я тебя тоже, моя красавица.

Она отпускает мой пиджак, приглаживая его, и улыбается. Широко, являя ровный ряд белых зубов. Приятно, когда тебя любит вот такая красотка, а не страхолюдина, с которой выйти страшно, вдруг засмеют.

Я выхожу за дверь, тормозя, чувствуя какое-то безотчетливое беспокойство. Внутреннее напряжение. Но сбиваю его простым нажатием пальцев на переносицу. Это просто волнение перед свадьбой, скорее всего — естественное.

Иду во двор еще раз осмотреть невероятной красоты убранство, над которым трудились двое суток, киваю Кристине, которая как командир отдает последние команды, и вдруг вижу Ильдара. Да, ему я тоже выслал приглашение. Во-первых, снова дать понять, чтобы не трогал Еву, во-вторых — взглянуть на сломанные пальцы. Я слышал, что они так и не зажили.

— Черепанов…

— Кадыров…

— Смотрю, потратился ты нехило, — усмехается он, протягивая здоровую руку, и я жму ее, хотя желание сломать не иссякает. Нам больше нечего делить, да и не было никогда.

— Свадьба ведь бывает лишь раз, верно?

— Это точно, — слышу очень, очень знакомый голос, но не могу понять, откуда знаю этот сильный акцент. Поворачиваюсь посмотреть и вижу еще одного представителя одного клана. Эти ярко выраженные сведенные брови я узнаю, как говорится, из тысячи. И еще шрам на пол-лица, словно кожа, рассеченная хирургическим лезвием, но так и не зашитая.

— Черепанов, позволь представить тебе моего дядю, Рашида Мурадовича Ибрагимова. Он очень хотел с тобой познакомиться.

— Я вел дела с твоим отцом, — осматривает меня. Оценивает. Как впрочем и я его внушительную фигуру, черную бороду и руки, покрытые густой порослью. Но шрам все равно оттягивает на себя внимание. Как он его получил?

— Он не особо меня в них посвящал, — что-то шевелится в памяти. — Но, кажется, это вы были противником в суде насчет земли под Москвой.

— Весьма дорогой земли, принадлежавшей нашим предкам, — уточняет Рашид, а я глотаю смех.

— Ваши предки жили под Москвой?

Это почти прямое оскорбление, но мне плевать. Мне с ними дел не вести, бояться их тем более нечего.

— Простите, увидел своих друзей, — замечаю я вдалеке чету Синицыных и, судя по всему, их кузину Невскую с мужем.

— Конечно-конечно, — улыбается, сияя желтым зубом, Рашид. Премерзкий тип. — Гуляй пока.

— Пока?

— Но разве тебя не ждет семейная жизнь?

— Я и сам ее очень жду, отдыхайте.

Пока я добираюсь до Синицыных, чувствую на себе взгляд нерусской семейки, но не обращаю внимания. Здороваюсь еще с несколькими знакомыми, принимаю поздравления с неожиданным выздоровлением и наконец приветствую друзей.

— Охренеть, — только и выдыхает Марк, а мы с Невским ржем. Не знаю, кто путает Марка и Кирилла, как по мне, у первого немного глуповатое выражение лица, особенно сейчас. — Кто ты и куда дел ублюдка Харитона?

— Буду считать это за «здорово выглядишь, я рад, что ты стоишь».

— Точно. Вот именно так я и хотел сказать, — смеется он и жмет мне руку, обнимает. И тут в разговор вступает Невский.

— Мирон Невский.

— Знаю, знаю. Как можно не знать чемпиона. Круто обошел Ломана на последнем круге.

— Он сам затупил. Вильнул влево. Дал мне проехать.

Мы усмехнулись друг другу. Так ведь и в жизни происходит. Некая игра в настольный теннис, где только и ждешь, когда оппонент ошибется.

— Ну и где твоя Ева, мне не терпится с ней познакомиться, — почти прыгает от счастья Даша. Ее снова начало разносить. Или она беременна, или Марку пофигу, что она снова станет его булочкой. И почему в голову снова лезет Эвелина? Она-то вообще каким боком в мозгах?

— Или увидеть ее платье? — усмехается Саша Невская, подмигивая мне. Судя по виду, девчонка модель и знает толк в красоте. Я бы и сам на такую клюнул.

— Скоро будет. Когда церемония начнется. Так что рассаживайтесь, — указываю на арку, возле которой уже сидит больше сотни гостей.

Это удивительное дело, ведь приглашения были разосланы всего за полторы недели, и все тем не менее нашли время, чтобы хапнуть хлеба и зрелищ.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ребята уходят на свои места, а меня вдруг дергает Гоша, глаза которого широко раскрыты. Хрен знает почему, но даже не зная, что произошло, меня накрывает ощущение приближающейся паники.

— Ну что ты вылупился, говори…

— Там Кирилл Дмитриевич того…

Я даже не уточняю, просто бегу за Гошей, надеясь, что он просто пропоносился. Он все-таки шафер. Но дела оказываются дерьмовыми в другом смысле.

Зайдя в дом, слышу треск, словно кто-то ломает дверь. Тут же бросаюсь к самой стратегически важной комнате дома, к кабинету. И действительно, Кирилла ломает туда двери. И я не успеваю крикнуть, как он ее вынес плечом.

— Ты какого хера творишь?! — ору я и врываюсь за Кириллом, который уже сидит за компьютером и что-то пытается подключить, но на экране довольно ярко светится червь, которые в прямом смысле сжирает всю информацию. Вирус? Но откуда, вашу мать.

— Кирилл? — меня пробирает холодный пот. Мы ведь только вышли на биржу, ошибок быть не должно.

— У кого был доступ в этот кабинет?! — орет Кирилл, взбешенный не на шутку. — Харитон, они сожрали все, скупили все акции, мы потеряем компанию! Что ты стоишь?!

Меня как отрубает. В голове не укладывается. Это не может быть правдой. Она не могла. Не могла!

— У кого, Харитон?!

— Гоша?

— Это не я. Я даже не заходил сюда.

— Да не мели языком, — ору я в панике. — Еву сюда приведи.

— Сейчас?

— Немедленно!

Он тут же выбегает из кабинета, а я стираю со лба пот и подвигаю Кирилла, тут же пытаясь устранить ошибку. Этот вирус. Я даже не знаю, кто может создать подобный. Никогда не видел такого.

— Харитон, что делать? Харитон! Мы потеряем все!

— Вали в офис. Главный сервер там. Выруби все.

— Но биржа… Нас откинет на несколько лет.

— Лучше потерять деньги, чем потерять компанию. Быстрее! — толкаю я его, и тот, бледнее муки, выбегает из кабинета. Я же остаюсь ждать Еву. Наверняка ее шантажировали. Да, точно, она не виновата. Она сейчас мне все объяснит. Может, авария… Да, точно. Я был в больнице, и кто-то ее…

— Харитон Геннадьевич…

— Что? — поворачиваюсь к Гоше, на котором лица нет.

— Ее нет.

— Что?

— Евы нет. Платье висит на вешалке, а ее нет.

Я не верю. Я не могу поверить в эту чушь! И сам бегу в ее комнату. Толкаю дверь и ощущаю полную пустоту. Потому что в комнате ничего не осталось от Евы. Я открываю шкаф и понимаю, что она взяла только свои старые вещи. Ничего больше. Тогда начинаю искать записку, хоть что-то, что бы объясняло ее поведение.

— Харитон Геннадьевич, — входит Кристина, похоже, еще не понимающая, что вся ее работа накрылась крышкой гроба, и я собираюсь вбить туда пару гвоздей. — Все ждут. Готовы. Можно начинать.

— Что начинать? — смеюсь я, не представляя, как буду говорить гостям, что свадьба отменяется. Впрочем, Кристина сама это сделает. — Свадьбы не будет.

Она пошатывается. Хватается за сердце.

— Как?

— Жопой об косяк! Сбежала невеста!

— Но почему? Вы же…

— Да-да, я просто охренненый. Иди к гостям, — продолжаю смотреть на платье, что гладил несколько минут назад. Она уже знала. Она все спланировала.

— Что сказать?

— Ты тупая? Скажи, что свадьбы не будет.

Она сглатывает, кивает и уходит из комнаты, в которой я срываю платье и буквально рву его на части.

Люблю, говоришь? Люблю? Сука!

Выхожу к гостям, перед которыми стоит Кристина, но вместо того чтобы смотреть на нее, они смотрят на экран. Все тело немеет. Я даже не знал, что тогда снимали. Кто снимал? А если бы знал, сжег бы запись, потому что такое никому нельзя показывать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Бегу к аппаратной, за которой уже никого нет, но пока бегу, могу расслышать четкое: «Твоя дочка не такая уж чистая, как ты думал. Харитоша, сынок, прикрой зад. Ты выиграл спор, хотя в тебе и не сомневался». Перед тем как выдернуть провода, лишь на миг поднимаю голову к экрану, чтобы увидеть крупный план ошалевшего лица толстой девчонки. Всего миг, но все встает на свои места. Потому что это лицо юной Евы. Лицо Эвелины, которая была опозорена в нашем доме.