Измена. Вторая семья моего мужа (СИ) - Шевцова Каролина

- Риммочка, - вздрагиваю, когда снова слышу тихий шелестящий голос, - скажи, я плохо воспитала сына?

- Нет, что вы. Просто Филипп очень занят, вы же знаете, какая у него специфика работы, когда он пишет, то не замечает ничего вокруг, писателям не положено отвлекаться.

- Ну да, ну да, - согласно кивает старушка, - увидеть мать перед смертью, такая ерунда, что и отвлечься нельзя.

Я вижу, как недовольно сжались ее губы, как мелко дрожат пальцы и заходится в спазме грудь. Инесса Марковна долго, мучительно кашляет. Я молча жду. Не помогут ни лекарства, ни свежий воздух, ни стакан воды.

«Возраст, что вы хотите», - объяснил мне врач.

Я хочу обеспечить близкому человеку легкий уход и сейчас правда не готова быть той, кто скажет ей правду.

Мне не за что наказывать свою свекровь. Она, как могла, меня любила меня, я старалась ответить ей тем же, а все остальное – иногда так бывает.

- Он вам обязательно позвонит, - глажу сухую морщинистую руку.

- Конечно, Риммочка, а пока почитай. Что-нибудь из ваших книг.

И вот. Инесса Марковна никогда не называла романы Белого – его книгами. Всегда «наши». То есть и мои тоже. То есть по справедливости.

Возможно, это расстраивало Белого чуть больше, чем он показывал, и поэтому тот перестал навещать так часто мать, сократив свое общение рамками приличия. Она единственная, кто не терял сознание от вершин его гения, и не пыталась припасть ниц, чтобы поцеловать кончик царственной туфли.

Тем и бесила.

Я постаралась улыбнуться и взяла с полки одну из книг.

Глава 24

- Нет, - мягко объясняю Юрию Климову, юристу, контакт которого передают друг другу шёпотом и томно закатив глаза.

Климов хорош, и собой, и делами. Золотой стандарт мужика по московским меркам, вот только с сообразительностью у него проблемы, и я в третий раз пытаюсь донести, что именно мне нужно.

Точнее, что не нужно.

Скандалы, заказные статьи и громкий развод с попыткой оставить Белого без трусов.

Во-первых, его трусы мне не по размеру, во-вторых, от них, даже чистых, дурно пахнет.

- Нет, Юрий, я хочу, чтобы честно, чужого не возьму, своего не отдам, понимаете?

- Интеллигенты значит? – Ухмыляется Климов и смотрит на меня долго, внимательно.

От таких взглядов обычно мороз по коже, а у меня ничего. Как дышала, так и дышу, и сердце не заходится в галоп. Может, это уже старость? Или просто не мой типаж?

«А ну да, - сама себя ругаю я, - теперь твой типаж двадцатитрехлетние мальчики, Римма. Ничего не скажешь, молодец».

Злюсь на себя же за то, что сравниваю Климова с Никитой и последний выигрывает у талантливого юриста в сухую.

- Римма Григорьевна, с вами все хорошо, - окликает меня Юрий, - может воды?

Киваю и с благодарностью беру из рук Климова протянутый стакан. Когда подношу его ко рту, вижу легкое колебание воды на поверхности. Пальцы дрожат почти незаметно, но нервишки все-таки надо лечить.

Может на море на неделю? У нас с Белым и отпуск был запланирован, и билеты куплены и отель забронирован. Так все пропадет, а так полечу одна.

И тотчас сама себя вытягиваю за волосы из сладких фантазий – нельзя! Сбежать сейчас все равно, что спрятаться. Малодушно и так по детски.

Я обязательно уеду туда, где мне будет хорошо, но сначала нужно поставить точку в отношениях с Белым. Когда двух связывает так много, то простым разводом дело не закончится.

- Юрий, - мысленно натыкаюсь на костыль из отчества, которое Климов попросил не произносить. Вроде как у нас тут полное доверие и никакого официоза. Непривычно. – мне нужно забрать свою квартиру, купленную на свои деньги, машину, это подарок Фила, подарки, раз уж на то пошло, и поделить то, что считается совместно нажитым. Мы оба пополняли общий счет, чтобы купить квартиру в центре Москвы, сейчас он пуст.

- Разберемся, - уверенно кивает Климов. – Но с какой-нибудь заказушкой было бы легче. Точно не хотите?

- Нет. Любая грязь в первую очередь запачкает меня, Юра. Я очень хочу остаться в профессии, а мало какое издательство станет работать с редактором, который собачится с писателем, вытряхивая на поверхность все его тайны.

- Очень мудро для такой юной девушки, - в его голосе издевка или что?

Уже хочу ответить, что молодая была не молода, или типа того, как вдруг осеняет – это флирт! Батюшки, со мной флиртуют! А я вместо вразумительного ответа тупо блымаю глазами и молчу. Долго молчу. Уже надо бы что-то сказать, а в голове пустота.

- Спасибо, - наконец выдавливаю я, - значит увидимся…

- Когда я подготовлю все документы, мне понадобится неделя.

- Тогда через неделю.

Протягиваю руку и краснею до кончиков ушей, когда вместо простого рукопожатия, Климов подносит к губам пальцы и целует их.

Еле сдерживаюсь, чтобы не припустить из кабинета прочь и только на улице могу перевести дыхание.

Если бы не репутация Климова, я бы тотчас отказалась от работы с ним, но сотни выигранных дел и полная конфиденциальность его клиентов значат для меня больше вот этой попытки в неудачный флирт. Вытираю руку о край юбки, мне физически неприятно чужое прикосновение на коже. Фу!

Но самая гадость ждет меня через секунду, когда в сумочке вибрирует телефон, а на экране загорается имя – Кузнецова Анна.

Странно, но рука автоматически тянется к зеленой кнопке, чтобы ответить. Во мне нет ни страха, ни брезгливости, когда звонит любовница мужа, только нездоровое любопытство. Как у энтомолога перед букашкой.

Я с отвлеченным интересом жду, что еще мне подкинет судьба.

- Римма Григорьевна, это вы? – сразу узнаю Нюру.

- Нет.

- Ага, понятно. Я вообще на удачу позвонила, Филипп Львович сказал, вы не будете со мной говорить, и придется решать вопрос по-другому.

Во-первых, с моим пока еще мужем я ничего решать не собираюсь, во-вторых, удивляет, до каких пор эта блаженная будет называть Белого так – по имени отчеству.

И смешно и бесит.

- Римма Григорьевна, там это, - частит Кузнецова, - вы из больницы телефон Филиппа Львовича забрали.

Не помню. Возможно. Вот только сейчас, после переезда, ума не приложу, где лежит его древний айфон. Не удивлюсь, если в одной из коробок, которые я выкинула в первый день. Молчу и думаю, пока Нюра тараторит дальше.

- Нам необходим его телефон, там много важной информации, Филипп Львович переживает, что вы используете ее как-то в своих целях, а еще хуже удалите, но я сказала, что вы благородный человек и никогда так не поступите.

На заднем фоне слышится немецкая речь, двое оживленно беседуют, приближаясь к нам, то есть к Нюре и динамику ее мобильника, а потом раздается резкое:

- Идиотка, я же просил не делать!

Недовольный голос Белого оживляет и заставляет собраться. Мозги больше не рыхлый кисель, а рабочая машина, которая просчитывает сотню вариантов наперед. Один из таких вариантов (вполне рабочий, между прочим) просто сбросить звонок. Но не могу. Становится до ненормального жалко Нюру, которую Белый сделает виноватой и в этом тоже. Интересно, девочка все еще не понимает, во что вляпалась?

- Филипп, давай быстрее, я тороплюсь, - произношу громко, чтобы он отвлекся от криков на Кузнецову.

- Куда, - муж гончей псиной встает в стойку. Конечно, в браке мы всегда знали, что делает другой. За исключением случаев, когда другой наставлял мне рога. В остальном у нас было открытое и согласованное расписание.

- К психологу, зализывать душевные раны после нашего расставания.

Это сарказм, но Белый всегда с трудом его считывал, особенно когда источником шуток являлся он сам.

- Римма, - хрипло произносит он, - так можно не доводить до этого. Давай оставим твоего психолога без работы?

- Что ты хотел, - делаю вид, что не понимаю, о чем он, и Белый снова взрывается.

- Понятно. Как я и думал, ты решила поиграть в стерву, только учти, что я тоже в этом хорош.

- Ты тоже стерва?