Измена. Рога тебе к лицу! - Айрин Лакс

максимум общения с внуком — подарить игрушку и сюсюкаться минут пять!

— Я могу узнать, почему? То видео.… Это ещё не всё? — догадалась Даша.

— Не все, Даш. Вылезло много всего. Того, что простить нельзя.

— Вот чёрт, — пригорюнилась дочь. — Значит, я поеду к нему одна. А если он начнет спрашивать о тебе, то что мне ему ответить?

— Скажи, что мое счастье — теперь только моих рук дело, и пусть держится от меня подальше. Увидимся в суде. Я не хочу с ним разговаривать.

Пусть вообще скажет спасибо, что я решила не подавать на него заявление в полицию.

Иначе бы ему такую статью приписали…

Отправился бы на зону, как миленький!

Но проблема с мужем была не единственной моей сложностью.

Мне стоило решить, как быть с Костей, и я ждала от него новостей…

Но новости неожиданно получаю с другой стороны.

Мне звонит сын, преисполненный эмоций, и требует немедленной встречи…

Я все ещё живу у Гамлета с Венерой, пока опасаюсь переезжать жить отдельно. Неловко злоупотреблять их гостеприимством, но с Венерой я нашла общий язык, мы сдружились.

— Сегодня буду учить тебя готовить долму, — говорит она. — Костя обожает долму, — подмигивает. — Будешь радовать его вкусностями и не только…

— Придется отложить. Ко мне хочет приехать сын, рвет и мечет, как хочет. Но я опасаюсь показывать, где живу… Давай прошвырнемся за покупками?

— Встретишься с сыном где-нибудь в кафе?

— Думаю, да. Не то, чтобы я не доверяла детишкам, но.… дочка не понимает, почему я развожусь с Макаром, как будто его блядок недостаточно… А все остальное пересказывать… имею ли я право трясти нашим грязным бельем на глазах у детей? Он их отец… Пусть им и остается.

— Ты очень… Очень великодушна! — восхитилась Венера. — Поехали.

***

Аркадий приехал на место встречи даже раньше меня.

Прошло несколько дней, и за это время сын будто вытянулся в росте ещё больше. Оброс, исхудал, взгляд стал глубже. Он сильно повзрослел за это время и недоуменно смотрит на мое лицо, где слева под скулой виднеется синяк.

На руках и ногах тоже есть синяки, колени содраны, как у пятилетки. Но все это я скрыла брючным костюмом, а лицо, увы… Подкрасила, да, но не стала накладывать тонны штукатурки.

— Батя в больнице весь избитый. Ты с синяком… Вы с ним подрались, что ли? — спрашивает сын.

— И тебе здравствуй, Аркаш. У вас с Дашей, что, функция поздороваться и спросить как дела, совсем атрофировалась, что ли? — вздыхаю я.

Вместо ответа сын занимает место за столиком, заказывает себе двойной американо, барабанит пальцами по столу.

— Что ж, ты выбрал быть невежливым свинтусом… — поднимаюсь я.

— Мам, присядь. Пожалуйста. Разговор есть, — будто сквозь силу говорит он, указав на кресло, смотрит на Венеру. — У тебя новая подруга? Где ты живешь?

— Неважно. Было бы важно, раньше спросил, что ли… — усмехаюсь я. — Поинтересовался, как дела, мам… Мам, а ты не слегла ли с сердечным приступом? Вдруг тебе стало плохо после всего?

Аркадий хмурится.

— Мам, не сыпь соль на рану! Ты же знаешь, я Катьку искал! С ног сбился… Ни ел, ни спал….

— Нашел?

— У чёрта на куличках! Нашел! Аборт не сделала она… — вытирает пот со лба. — И не сделает, но…

— Но.…

— Но свадьбы не будет. Вот так. Замуж она за меня не пойдет. Говорит, типа не против, чтобы я был отцом, участвовал в жизни ребенка и все такое. Деньгами вкладывался, само собой. И на этом все… Между нами все кончено, — говорит расстроенно. — Я и так, и сяк. Ни в какую. А к свадьбе уже все готово. Я столько бабла туда влил… И вы с отцом тоже…

— О да… Мы — тоже. Мы — очень много… Несоизмеримо больше тебя, Аркаш.

Впрочем, я не испытываю грусти по этому поводу. Кошельком тряс Макар, причем тряс громко, звонко и напоказ.

Вот и натряс…

— Я теперь как лох! Меня перед свадьбой кинули! — зло говорит Аркадий.

— Неужели это все, что тебя волнует, милый? Ты мог поплакаться об этом и по телефону! Незачем было меня выдергивать. И если твоя репутация в глазах друзей, знакомых и бог знает кого ещё — это единственное, что тебя волнует, то у меня для тебя плохие новости, Аркаш… Эта ситуация тебя ничему не научила.

— Просто я мужик и не должен показывать… как мне плохо и больно. Рыдать я не стану, — отворачивается.

— Но хочется?

— Пиздец просто. Как так? — спрашивает. — Один говенный танец и жизнь под откос…

— Ещё не под откос, дорогой. Катя не против, чтобы ты принимал участие в жизни малыша, это уже очень и очень много. Запасись терпением… Кто знает, может быть, это станет ключиком к вашему воссоединению…

Глаза сына загорелись.

— Или не станет, — добавляю я.

— Вот же, мам… А ты не могла, да… Приободрить меня так, чтобы не осталось сомнений.

— Нет, конечно. Ведь я не Катя! Только ей известно, что у нее на уме и… известно ли…. Мы, девочки, иногда сами не знаем, чего хотим… В особенности, когда нас сильно обидели.

— Вообще легче не стало, — бурчит Аркадий. — Ладно… Ещё раз бабушкой ты станешь. Вроде неплохо, да?

— Господи, от тебя кусок отвалится, что ли, если ты признаешься, как сильно рад, что все-таки станешь отцом? — всплескиваю я руками. — Кто тебя научил зажимать в себе эмоции даже перед самыми близкими и родными? Папочки наука, да?! Вот и слушай его больше… Слушай, Аркаш. Останешься один! Без друзей. Без любимой женщины…. И без детей! Все просрешь…

— Я рад. Очень рад, — улыбнулся он. — Просто я думал, что удастся все сразу… Потому что танец длился… Мам, да меньше минуты, честно… А проблем…. Вон сколько!

— Да, милый. Жизнь ломается за считанные секунды, а восстановить не всегда можно. Помни об этом.

— Буду. Вообще-то я позвал тебя