Вера Копейко - Любовь — обманная игра

Она быстро расстегнула его брюки и увидела выпирающую плоть под белым хлопком, подчеркивающим загорелый тренированный живот. Уткнулась носом в пупок и заметила, как мужчина вздрогнул.

— Ох, — простонал он.

— Не бойся, я ничего тебе не откушу, — залилась она смехом, а он плотно прижал ее голову к своему животу. Жесткие волосы щекотали ей ноздри, она ощутила, как потеплело внизу живота, открыла рот и припала, как младенец к материнской груди. Он стонал, его бедра начали двигаться. Она работала губами не останавливаясь.

— Я хочу тебя, — выдохнул он.

Она обмякла и отдалась его рукам, его телу.

— Я хочу, чтобы ты была только моей, — шептал он, тяжело дыша, отваливаясь от нее и глядя на полные белые груди. Его всегда поражала их полнота, как будто они были от другой женщины. Более плотной, ширококостной. Но при изяществе и миниатюрности Светы это несоответствие возбуждало еще сильнее.

— Только твоей? — Она усмехнулась. — Я бы надоела тебе. Замучила бы тебя, сам знаешь.

— О нет, я бы так старался. Мне так с тобой хорошо.

Она тихонько засмеялась, а про себя подумала: свобода — это то, чего она всегда в жизни искала. А зависимость даже от одного самого распрекрасного мужчины — это неволя.

— Ну скажи мне, скажи, что у меня есть шанс.

— Шанс есть всегда и у каждого, — уклончиво ответила она, закидывая руку за голову, сосок нацелился прямо ему под мышку, отчего ему снова захотелось ее невыносимо.

— Ну так отдай его мне, этот шанс.

— Поговорим, когда все закончится, когда мы станем богатыми, вольными и будем делать все, что захотим.

— Уже скоро, скоро.

— Теперь ты вступишь в игру.

— Да, я буду в нужном месте в нужное время.

— Скажи мне, «зеленые» будут настоящие?

— Да. Они зацапают эту девочку и устроят над ней международное судилище. Мы так и договорились: им слава — мне деньги.

— Нам деньги, — поправила она. — Отлично.

— И мы с тобой и грузом отвалим за моря и океаны. Но ты уверена, что «жучок» прицепят там, где надо?

— Я уверена даже в большем... Но пока не стану говорить. Это маленький сюрприз.

— Надеюсь, он меня не слишком потрясет?

— Думаю, ты устоишь на ногах.

— Мне бы не хотелось. — Он засмеялся и снова навалился на нее.

— Нет, милый, теперь за работу.

— Но, я думаю, у нас...

— У нас будет перерыв. На... чай.

Он засмеялся.

— Я люблю покрепче.

— И погорячее? Хорошо, будет погорячее, как ты любишь.

— Какая ты коварная, — игриво прошептал он.

Он даже не подозревал, насколько был прав. Света смеялась и шутила, а в голове у нее крутился очередной виток операции, где главная участница Валентина Замиралова... Этот ход должен вывести Свету на совершенно иную позицию, о которой этот глупый Хельмут даже не подозревает и не должен. На сцену выйдет Дима Летягин, который готов ради нее, Светы, на все.

34

— Феликс, зайди ко мне.

Феликс, в светлом костюме и белой рубашке, которая оттеняла его загорелое лицо, переступил порог кабинета.

— Хорошо выглядишь. Молодец. Надеюсь, и мозги заводятся, как обычно. Знаешь, я все больше думаю про этих «зеленых». Какое-то предчувствие нехорошее. Ты следишь за Валентининым дружком?

— Да, — ответил Феликс. — Он зачастил к Миркофу, вы его знаете.

На щеках Замиралова заходили желваки.

— Старый хрен.

— Да, это верно. Но его племянница, юная и прекрасная, живет в Германии...

— Так-так-так.

— А очень много выходцев оттуда в Бразилии и Аргентине.

— Ты намекаешь?..

— По-моему, можно прямо сказать. Вашей империей должны заинтересоваться. Просто обязаны.

— Мы должны ими заинтересоваться раньше.

— Уже заинтересовались, Иннокентий Петрович.

— А как дела с другом моей Ирины? Ты нанял его освещать выставку?

— Да, ему послан факс с заманчивым предложением от агентства новостей.

Замиралов потер руки.

— Ну скажи, что я не гений. Он прилетает в Москву, а его под белы рученьки не на Ил-18, а на «Гольфстрим». А там наша девочка сидит. — В его голосе было столько искренней радости, что Феликс засмеялся.

— Ну а как она-то отреагирует, а?

— Как надо, я думаю. Я проверил... что мог. Любовь была сильная и безоглядная. Она и он — оба рисковали...

— Ну ладно, не надо подробностей. Про любовь я и сам все знаю. Думаю, за время полета они договорятся.

— Слушай, Феликс, я тут в голове быстренько кое-что прокрутил. А не сдать ли Валентине ее дружка? Скажи ей, точнее, продай, насчет Митечки. Мол, у него связь с молоденькой красоточкой. Поглядим, что будет.

— Отличная мысль.

— Тогда бы она переключилась на него и отвлеклась от меня. А мне сейчас каждый спокойный день для работы дорог, каждый час. Ирина должна сделать в Орландо все как надо. И еще... Знаешь, у меня какая мысль... необыкновенная. Только не подумай, что я совсем спятил...

Диме позвонил Семен Ильич и велел заскочить к нему.

— Ну, Димуля, пора действовать. Вот это для дела, — он протянул небольшой пластиковый черный пакетик, — а это — для поддержания в форме твоего тела. — Ухмыляясь, он отдал ему конверт. — Привет от «зеленых». Купюры, сам понимаешь, в тон.

Приятная волна подкатила к горлу Димы.

— Все понял, Семен Ильич.

Тот кивнул, уставился черносмородиновыми глазами на своего старинного знакомца, словно вычисляя что-то в голове, потом раздвинул губы, обнажив желтоватые от табака зубы, и сказал:

— Вперед, малыш!

И вот он ехал в «Шереметьево-2» к Вовику, сыну старинного школьного приятеля. Дима покачал головой, усмехаясь. Странное дело, но этот приятель словно материализовался в ответ на его страстный призыв.

По Ленинградке он ехал быстро и проскочил поворот на международный аэропорт. Потом долго искал разворот, чертыхаясь и кляня себя за бестолковость.

Вову он нашел в ангаре, доверху набитом тюками.

— Привет, Вовик.

Рыжий верзила недоуменно смотрел на него сверху вниз.

Он заторопился:

— Меня зовут дядя Дима. Отец тебе звонил?

— Ну.

— Вот тебе пакет. Там все.

В пакете лежали баксы и крошечный «жучок».

— Спасибо, сынок. Я, прости меня, думал, что ты меня узнаешь. Я ведь тебе, когда ты был маленький, машину подарил. «Ягуар» называется.

Вовик улыбнулся.

— А она у меня и сейчас есть.

— Да ну? Неужели не сломал?

— Недавно в ремонт сдал.

— И что? Починили?

— Ну.

— Дима расплылся в умильной улыбке.

— Хотите, прокачу?

Дима сделал вид, что оценил шутку.

— Спасибо, сынок. Я уж как-нибудь на своей «девятке».

— Дерьмо ваша «девятка». Пошли. Она за углом. Никогда ведь в «ягуаре» больше не посидите.

Вишневый «ягуар» действительно стоял за углом. Внутри было красное дерево и кожаные сиденья, дорогой запах которых, казалось, доносится даже на улицу. Дима остолбенел.