Вирджиния Эндрюс - Шепот в ночи

– Я не хочу принимать гостей, – почти жалобно произнес Джефферсон.

– Я понимаю, что тебе не хочется, милый, – улыбнулась тетя Бет, – но ты сделаешь это ради твоих родителей.

– Почему?

– Он всегда доводит людей до бешенства своими вопросами, – прокомментировал Ричард, скривив рот. Его губы были тонкими как резиновый шнур, и иногда ему так удавалось их скривить, что мне казалось, они могут лопнуть.

– У него есть все права задавать вопросы, Ричард, – резко возразила я.

– Конечно, конечно, – согласилась тетя Бет раздраженно певучим голосом. Она подошла, чтобы приласкать Джефферсона, но он отстранился. – Спрашивай, что пожелаешь, дорогой.

Джефферсон покрепче сжал губы, и его глаза стали маленькими и злыми, но тетя Бет снова погладила его по голове и удалилась. Прежде чем мы успели поссориться еще по какому-нибудь поводу, в дом начали прибывать люди. Это впечатлило и потрясло даже Джефферсона. Казалось, что приехали все, кто жил где-нибудь недалеко от Катлерз Коув. Даже кое-кто из наших частых постояльцев прибыли к нам, как только услышали о трагедии.

Тетя Бет порхала вокруг как канарейка, клетка которой ограничена стенами гостиной и холлом. Она встречала приходивших и указывала им на нас. Это довольно быстро оказалось утомительным процессом, но я не могла не заметить, что люди, обнимавшие и целовавшие меня и Джефферсона, действительно переживают. Я была очень удивлена тем, как много людей, которых затронула смерть моих родителей. Тетя Триша заботилась о нас, присматривая за тем, чтобы нас с Джефферсоном покормили. Она оставалась с нами так долго, как могла, и отвела нас в сторону, чтобы попрощаться.

– Мне необходимо вылететь в Нью-Йорк, – сообщила она. – У меня просто сердце разрывается, когда я думаю о том, что мне придется вас покинуть.

– Я понимаю, тетя Триша, – кивнула я, вспомнив, как папа обычно над ней подшучивал. – В конце концов ты в театре, – добавила я, подражая ему. Она улыбнулась.

– Я так по вас буду скучать! – Тетя Триша взглянула на Джефферсона. Он в отчаянии замотал головой, и из его глаз потекли слезы. – Ах, дурачок, – вздохнула она, крепко прижимая его к себе. – Будь хорошим мальчиком и слушайся своих тетю и дядю, хорошо?

Джефферсон неохотно кивнул.

– Я скоро тебе позвоню, Кристи, а может, через несколько недель ты навестишь меня в Нью-Йорке и будешь ходить на представления каждый вечер. Хочешь?

– Очень, тетя Триша!

Она стояла, закусив губу и кивая. Затем она оглянулась так, как будто за ней охотится привидение, и быстро ушла. И всего несколько минут спустя ко мне подошел Гейвин и сообщил, что дедушке Лонгчэмпу тоже нужно срочно ехать.

– Его сердце просто на части разрывается, когда он сидит здесь и видит всех этих людей, прогуливающихся взад-вперед, – объяснил Гейвин. – Он даже готов просто сидеть в зале ожидания в аэропорту.

– Я понимаю. – От этого нерадостного известия мое сердце упало.

– Он сказал, что скоро я смогу приехать и навестить тебя.

– О, Гейвин, ведь ты собирался работать здесь этим летом. Нам было бы так хорошо вместе, – напомнила ему я. По его взгляду я поняла, что этого не будет.

– Мама хочет, чтобы вы вернулись на свое место, – сказал Ричард, протискиваясь между нами. – Она говорит, что необходимо принять еще много важных людей.

– Эй, – Гейвин резко повернулся к нему, – исчезни!

– Чего?

– Сделай так, чтобы я тебя не видел, дошло? На мгновение рот Ричарда перекосило от смущения, затем его лицо снова стало невозмутимым.

– Я просто делаю то, что сказала мама, – защищаясь, жалобно проговорил он.

– Ну, а теперь сделай то, что я тебе сказал. При виде рассерженного лица Гейвина он быстро повернулся и убежал.

Я засмеялась, мне стало от этого хорошо.

– Сделай мне одолжение, Джефферсон, – попросил Гейвин, – связывай вместе эти носки каждое утро, хорошо?

– Ага, – пообещал Джефферсон, и его глаза загорелись.

– Даже не думай об этом, Джефферсон, Гейвин, не нужно подсказывать ему такие идеи.

– Если он будет тебе мешать, напомни ему, что я скоро вернусь, – сказал Гейвин Джефферсону.

– Папа собирается уходить, дорогой, – проговорила Эдвина, подходя к нам. – Ему нехорошо, – добавила она, как бы извиняясь передо мной. – Филип распорядился, чтобы нам подали лимузин.

– Я провожу вас, – кивнула я.

– И я тоже, – эхом вторил Джефферсон. Он не отходил от меня ни на секунду.

Когда мы вышли из дверей главного входа, то возле столов увидели тетю Ферн и ее приятеля. Они смеялись и шутили вместе с несколькими официантами и посыльными. По ее виду нельзя было сказать, что она переживает утрату. Она так и осталась чужим человеком, который просто бродил по площадкам вокруг отеля. Эдвина подошла к ней сообщить, что они уезжают, но это ее не очень-то заинтересовало.

– Конечно, до свидания, – пролепетала Ферн и быстро махнула рукой в сторону Гейвина и дедушки Лонгчэмпа.

– Она ведет себя, как будто она мне чужая, – пробормотал он, – и уж, конечно, не как дочь Салли Джин. Полагаю, она унаследовала эти плохие черты откуда-то от моего рода. У нас там наверняка кроме нашей порядочности много чего намешано, – добавил дедушка Лонгчэмп. Меня это заинтриговало, и мне стало интересно, знает ли Гейвин что-либо из мрачных сторон истории их семьи.

– Ну, а теперь позаботься о себе, Кристи, – сказал дедушка Лонгчэмп, переводя на меня взгляд своих больших печальных глаз. – И приглядывай за своим братом, так, как бы этого хотели твои родители. Позвони нам, если что-нибудь понадобится, хорошо?

– Да, дедушка. Спасибо.

Он в последний раз взглянул на дом и сел в лимузин. Следом за ним в лимузин села Эдвина.

– Я буду писать и звонить при первой возможности, – пообещал Гейвин. – Так не хочется оставлять тебя вот так, – добавил он, и его взгляд потеплел. Я кивнула, опуская глаза.

Гейвин потрепал Джефферсона по волосам, а затем быстро, так что даже я не почувствовала и никто не заметил, наклонился и поцеловал меня в щеку. Но к тому времени, когда я открыла глаза, он уже быстро сел в машину позади своих родителей. Джефферсон и я остались стоять, держась за руки и глядя, как машина уезжает все дальше и дальше. Внезапно меня охватил озноб. Сумерки наступили быстро, как будто все в одно мгновение погрузилось во мрак, сгущая окружающие тени.

– Вот вы где, дети, – услышали мы крик тети Бет, стоящей у главного входа. – Вам придется вернуться назад на свои места, – объявила она.

– Мы устали, тетя Бет, – пожаловалась я, проходя мимо нее и все еще держа Джефферсона за руку. – Мы идем наверх.

– О, но, дорогие мои, а что же делать всем этим людям, которые только что приехали? – подавленно проговорила она. У нее было такое выражение лица, будто наше отсутствие и будет настоящей трагедией дня.