Сандра Браун - Падение Адама

— Никакого баскетбола сегодня? — спросила она высоким, пронзительным голосом. — Никакой Уитни Хьюстон?

Адам угрожающе глянул на нее из-под нахмуренных бровей.

Лайла исполнила неуклюжий, но восторженный пируэт и продолжила:

— А я чувствую себя изумительно! Утро поистине великолепное. Ты оценил омлет с ветчиной, который Пит приготовил по особому рецепту? — Адам застонал. — Пальчики оближешь. Сколько сыра. Прямо сочился, когда я…

— Заткнись, Лайла, — сквозь зубы, со злостью процедил он.

— А в чем дело? — Она вытянула губы. — У Адама болит животик?

— Убирайся отсюда к черту, оставь меня в покое.

Она засмеялась.

— Я ведь предупреждала. Не моя вина, что ты не послушался. Что ты пил? Джин? Водку? Виски? Бренди? — Он застонал и с несчастным видом схватился за живот. — Ах, бренди. Довольно дорогая выпивка. Но ты ведь можешь себе это позволить, царь Мидас?

— Я убью тебя.

— Сначала придется поймать меня, Кэйвано. А ты никогда не сможешь сделать этого, лежа на своей винной бочке. Ну хватит, вставай, начинаем работать.

Она взяла его за руку и попыталась приподнять. Адама словно пригвоздили к подушке, он не мог и пальцем пошевелить.

— Ну, давай. Шутки в сторону. Пора приступать.

— Я не двинусь с места.

Уперев руки в боки, она глянула на него с отвращением.

— Таблетка или две аспирина помогут?

— Нет. Только смерть.

— Насколько мне известно, от похмелья еще никто не умирал, хотя уверена, молили об этом миллионы. — В ее голосе все еще сквозило хорошее настроение. — Ты совсем по-другому заговоришь, когда выпьешь аспирин… в том случае, если Бог простит и позволит тебе выжить.

Лайла ушла в ванную и тут же вернулась с тремя таблетками аспирина в одной руке и стаканом воды в другой.

— Вот, прими.

— Не хочу я этот чертов аспирин.

— Тебе будет легче упражняться.

— Я и не собираюсь сегодня заниматься. Я чувствую себя как в сортире.

— И кто в этом виноват? — Ее терпение, казалось, вот-вот лопнет. Голос уже зазвучал резко и скрипуче. — Сейчас же прекрати это ребячество и прими аспирин.

Разжав его ладонь, Лайла вложила туда таблетки. Он с силой швырнул их в другой конец комнаты. Они с легким шорохом покатились по полу. Этот едва слышный звук произвел эффект разорвавшейся бомбы — Лайла что было сил швырнула стакан с водой ему на колени. Это заставило Адама оторваться от подушек. Он подпрыгнул, задохнувшись от удивления, жутко побледнел и с недоумением уставился на растекающуюся по его бедрам воду. Не успел он прийти в себя от изумления и ярости, как вдруг послышался звонок в дверь.

Пит отправился в ближайший магазин за покупками, поэтому Лайле пришлось открыть самой. Напоследок испепелив Адама взглядом, она вышла из комнаты, вприпрыжку спустилась с лестницы и широко распахнула дверь. Трудно сказать, какая из женщин при виде другой была ошарашена сильнее.

Гостья первой обрела дар речи и спросила Лайлу:

— Вы кто?

— Нам ничего не нужно.

— Что не нужно?

— Ничего из того, что вы можете предложить, леди.

В ответ брюнетка резко выпрямилась. Ее правильное лицо вытянулось настолько, что казалось на нем не было ни единой складочки или морщинки.

Она произнесла ледяным голосом:

— Я задала вам вопрос, девушка.

— А теперь я спрашиваю: кто вы?

Но Лайла уже поняла. Чемоданы, стоявшие рядом с приехавшей, стоили гораздо больше, чем ее, Лайлы, малолитражка. Одежда дамы не требовала специальных меток, чтобы выглядеть дорогой. И в довершение всего, ее молочно-белая кожа, фарфорово-голубые глаза, черные как смоль волосы и ярко-красные губы никого не оставили бы равнодушным.

— Капризная Белоснежка, — пробормотала Лайла.

— Прошу прощения?

— Да нет, ничего. Проходите.

Лайла отступила, пропуская женщину в прихожую. Та вошла, стараясь не коснуться юбкой обнаженных ног Лайлы, — высокомерие, показавшееся ей забавным.

— Где Пит?

Итак, она бывала здесь прежде.

— Отправился за покупками.

— А где Адам?

— В своей комнате, наверху.

— В последний раз спрашиваю: кто вы?

— Лайла Мэйсон.

— Лукреция фон Элсинхауэр.

Лайла никак не отреагировала. Вероятно, предполагалось, что девушка бросится ниц, она же только смерила даму взглядом, ничуть не тушуясь и ни в чем не уступая.

— Что вы здесь делаете, мисс Мэйсон?

Лайла слегка сощурила глаза и вызывающе подмигнула.

— Вас так и подмывает это узнать? — С упрямым удовольствием она наблюдала за тем, как вновь каменеет лицо женщины. — Не волнуйтесь, Лукреция. Я физиотерапевт, лечу Адама.

Гостья окинула Лайлу холодным взглядом, отметив босые ноги, узкие спортивные шорты, майку без рукавов с рекламой рок-радио и уж совсем не к месту большие серьги в ушах.

— Я хочу видеть Адама. — И подчеркнула: — Немедленно.

— Вас проводить? — сладким голосом произнесла Лайла.

— Я знаю, не надо.

— Понятно. — Она широким жестом пригласила гостью наверх.

Лукреция, с сумкой «от Луи Вюттона» на плече, ступила на лестницу.

Почти у двери в комнату Адама Лайла окликнула ее снизу:

— Возможно, мне следует вас предупредить. С ним приключилась беда в постели.

Брюнетка пожала плечами, подняв их чуть не до мочек ушей, — ну с кем не бывает.

— Ничего хорошего для хозяина, — философски изрек Пит, покачав при этом головой. — Она сказала: «Вытри здесь». Хозяин весь был мокрый. Я вытер. Поменял постель. Она сказала: «А теперь уйди». Я ушел. Ничего хорошего для хозяина.

— Кончай злиться. — Лайла выудила из салата, над которым он корпел, белую горошину и разжевала ее. — Можешь не объяснять мне, что из себя представляет эта мисс фон Элсинхауэр. Она, должно быть, потомок Гитлера.

Пит радостно похлопал себя по коленям, как делал в любом другом случае, если что-то казалось ему чрезвычайно забавным.

— И это вовсе не шутка. Я действительно так считаю.

С той самой минуты, как Лайла открыла входную дверь и увидела Лукрецию, стало ясно, что ее приезд ничего радостного не сулит. Может, она судила и необъективно, скорее всего, так оно и было. Эта женщина всего за несколько часов уже успела внести разлад.

После того как Пит сменил мокрые простыни, Лайла достаточно подождала, чтобы дать возможность Адаму насладиться встречей с Лукрецией, и постучала в дверь спальни.

Ответила Лукреция:

— Входите.

Впервые со времени появления здесь Лайлы комната Адама походила на комнату больного. Шторы на окнах были опущены и плотно задернуты, не только закрывая вид из окна, но не пропуская даже лучика света. Из стереоколонок едва доносились звуки камерной музыки, вместо громкого рока, как это обычно предпочитали они с Лайлой. Яркая реклама, которую она как-то принесла из своего очередного рейда по книжным магазинам и повесила на стене против его постели, куда-то подевалась. Атмосфера в комнате напоминала похоронную.