Лариса Кондрашова - Чужой муж

— Относился, чего уж там. Но главное, я себя им чувствовал.

Ничего нового Наташа не услышала. Обо всем она и сама уже догадалась. Тогда что же ее взволновало? Разве легко ему выворачиваться перед ней наизнанку?.. Но-но, не украшай его лавровым венком! Вот человек — все ее бросает из одной крайности в другую!

В конце концов, он привык унижаться. За восемь-то лет! Но почему теперь пошел ва-банк? Решил, будь что будет? Значит, он ей верил? Доверял. Вверял решение в ее руки…

Если это так, он опять делает не то. Почему он должен кому-то вверять свою жизнь? Он же не инвалид. Нормальный здоровый мужчина. Это она должна ему вверять все, что можно.

— У тебя в комнате не горел свет, — продолжал он, — а ведь я видел, как ты пошла домой. Проводил почти до подъезда.

— Ты шел за мной? — удивилась она.

— А что, на улице темно, мало ли… — смутился он.

Он волновался о ней, но Наташу это не умилило. Она сразу подумала: следил. Почему? Неужели за эти годы она так привыкла жалеть Валентина, что воспринимает его уже как слабую половину?

И вообще между ними с самого начала все неправильно. Вот с Костей у нее все было просто и ясно. Встретились. Полюбили. Поженились. А здесь? Мало того, что она осторожничает, она еще и анализирует каждый его шаг!

Где же тут безоглядность? Где порыв, страсть? Он шел, на улице темно!..

— Сначала я не думал к тебе подниматься. Ждал, когда зажжешь свет, и пошел бы к себе в общежитие.

— Я зажгла свет в кухне. Просто с этой стороны дома его не видно.

— А потом ты подошла к окну…

— В комнате не горел свет, — напомнила она.

— Но он падал из коридора. Ты подошла и прижалась лбом к стеклу. Я подумал, что тебе, наверное, плохо одной. Метнулся в магазин…

— Ухватился за соломинку.

— Наверное, это так. Иначе чего бы я крутился возле твоего дома? Искал хоть какой-нибудь повод. А тут вот он — поспешить на помощь женщине, которую… которая нравится. Которой плохо.

Опять споткнулся. Он боится чувств, боится этого слова — любить…

Зазвонил телефон, и оба вздрогнули.

— Не бери трубку, — шепотом сказал он.

Наташа разозлилась: если он так и будет бояться своей жены… Она даже стала приподниматься из-за стола, а потом опять села. В самом деле, еще неизвестно, кто ее больше боится!

На нее накатила волна раздражения. Какой женщине понравится, что пришедший к ней мужчина боится другую женщину, пусть она ему и бывшая жена.

Понятно, что сама Наташа не хочет больше выяснять отношения с Тамарой. Если к тому же она знает, что Валентин у нее, значит, придется оправдываться?

— Ты прав, — сказала она, — нас нет дома.

Подошла и выдернула телефонную розетку. Включила магнитофон с кассетой Валерия Леонтьева. Любимая музыка сразу подействовала успокаивающе.

Но что-то продолжало царапать. Их отношения никак не укладывались в обычное русло встречи двоих симпатизирующих друг другу людей. Обоих тянуло оглянуться даже на выключенный телефон.

— Надо выпить, — решила Наташа и первой взяла в руку коньячную рюмку. — Чтобы поскорее зима закончилась, а то все снег да снег…

И тут раздался звонок в дверь. Не открывать? Это уже было чересчур. Кого Наташе бояться в собственной квартире?

Она поднялась из-за стола и пошла к двери, думая на ходу: хорошо, что Валентин отремонтировал дверь и закрасил ту надпись. На площадке стоял… директор фабрики Любавин, и из-за его плеча выглядывала жена.

— Прости, что мы без предупреждения, но… Валентин Николаич у тебя?

— У меня, — сказала Наташа, краснея. — Заходите.

Как еще после этого можно сомневаться в том, что она невезучая.

В первый раз Валентин пришел к ней в гости, и тут же его «застукали».

А гости между тем раздевались и весело переговаривались.

— Мы-то сначала в общежитие сунулись, а там — увы. Жилец комнаты номер двадцать два отсутствует. А где он еще может быть? Ясно где. Выходи, Пальчевский, мы тебя вычислили!

Валентин уже и так выходил из комнаты.

— Вообще-то мы звонили, — проговорила Любавина, — но у вас не отвечал телефон. Тогда мы просто пошли к дому наудачу. Смотрим, а на кухне-то свет горит!

Наташа прикрыла собой телефонную розетку с неподключенным проводом и на ощупь опять включила телефон. Пусть не думают, будто они с Валентином от кого-то прячутся.

— Вы что пьете? — поинтересовался Любавин.

— Коньяк, — все еще растерянно проговорила Наташа; не каждый день к тебе в гости приходит директор фабрики. Если на то пошло, он у нее в гостях прежде ни разу не был.

— И мы с коньяком, — пробасил Любавин.

— Людмила, — сунула ей ладошку его жена.

— Наташа, — машинально сказала Наташа.

И обе расхохотались.

— Не стесняйся, мы ненадолго. Анатолий извелся: надо срочно найти Пальчевского, у меня идея… А у моего мужа если появилась идея, он покоя не знает. И мне не дает… О, у вас торт. Я такой люблю.

— Лю-да, — протянул ее муж, — потом будешь петь: «Зачем, зачем я съела столько торта?»

— Прекратите, Любавин, попрекать меня куском. Пейте свой коньяк. Может, у женщины единственная радость в жизни — сладенького поесть.

— И поправиться на килограммчик-другой…

Любавины шутливо пикировались между собой. И было отчего-то приятно слушать, как они подкалывают друг друга, но как-то любовно и беззлобно.

Наташа поймала взгляд, которым посмотрел на нее Валентин. И прочла в нем: вот и мы с тобой могли бы так же…

«Не могли бы, — с ожесточением подумала она, — потому что Любавины свое счастье ни у кого не украли, а нам с тобой вот так же радоваться просто не дадут!»

Собственно, она не знала этого наверняка, но думала, что такие положительные люди, как их директор, все делают только по правилам.

— Как вы думаете, Наташенька, — между тем шепнула ей Людмила, — почему мы с Анатолием живем в этом медвежьем краю, не пытаясь отсюда уехать?

— Не знаю, — растерянно протянула она, потому что никогда о том и не задумывалась.

— Потому что мы с ним сюда сбежали. От своих супругов. Отсюда уже на развод подавали. Бойтесь стать заложником чужого мнения. Всем не угодишь. Главное, чтобы вы свое чувство берегли и ценили. Если разобраться, настоящая любовь, как крупная жемчужина, не так уж часто встречается. Многие принимают за нее кратковременную страсть или увлечение, а потом недоумевают: куда любовь ушла?

Она ласково взглянула на мужа, который тем временем рисовал что-то для Валентина на обычной белой салфетке и горячо его в чем-то убеждал, а Пальчевский то согласно кивал, то, наоборот, категорически отрицал, и в тот момент Наташа поняла, что, наверное, это и есть счастье: смотреть на мужчин, которые увлечены собственным любимым делом. Пусть даже на некоторое время они и забыли о женщинах рядом с ними.