Нестандартный ход - De Ojos Verdes

— Когда же ты успокоишься… Сколько еще жизней сломаешь? — прошептала потрясенно.

Он перевел слегка затуманенный взор на неё. Больше ничего не пытался говорить. Зачем? Она слишком хороша знакома с его гнусной натурой, чтобы поддаться мнимому участию. А Карен понял, что с ней бессмысленно спорить. Стремясь завершить несанкционированную неприятную встречу, девушка зловеще пообещала:

— Я хочу, чтобы ты пережил в сотни раз худшую боль. Мучительную. Разъедающую. Убивающую. И ты ее переживешь, поверь. Бумеранг — вещь неоспоримая.

И шагнула прочь, подавляя в себе желание кинуться к миловидной незнакомке и еще раз предупредить о том, что та связалась с чудовищем. Но... Элиза видела, что девушка прекрасно все осознает...но уже влюблена. А как не влюбиться в такого?.. Когда-то давно и сама она восторгалась избранником сестры. Статный, красивый, состоятельный, умный и коварный...

— Элиза! — окрикнул ее Аракелян. — Клянусь, Самвел к тебе больше не подойдет!

Развернувшись, продемонстрировала свое «доверие» конфигурацией из одного пальца. И пулей бросилась к дому. Собирать вещи, раз пошла такая пляска...и её местоположение больше не тайно.

Уже в квартире в таком же темпе метнулась в гостиную и стала складывать пожитки. Нужные файлы отправила на свою почту, стирая следы пребывания в одолженном ноутбуке. И то же самое проделала с телефоном, напоследок заказав такси.

Они с Романом одновременно оказались в коридоре. Разумовский явно собирался на работу, облачившись в костюм. Застыв в метре от нее, он вскинул бровь и красноречиво прошелся по ее воинственному виду, остановившись на сумке в руках. И прозвучало сухое снисходительное, как ребенку:

— Элиза?

— Хватит разговаривать со мной в таком тоне! — огрызнулась, бросив кладь на пол и потянувшись к обуви. — Ты предлагал свою помощь, мой отец ее принял и наверняка очень благодарен. У тебя было достаточно времени почувствовать себя героем и проявить свою «правильность». Новые «родственники» оценили. Поставь галочку в ежедневнике и прибавь десяток делений в личном рейтинге. Или что там делают педантичные перфекционисты?.. Ты — красавчик! Образцовый! Ты в топе! Но я — не твой питомец, и мне ты приказывать не можешь. Я возвращаюсь!

— Это беспечно.

Девушка фыркнула, окатив его пренебрежением и еще больше закипая оттого, что Разумовский неизменно спокоен, хотя она только что в своей речи задела мужчину не один раз.

— Моя жизнь, моя честь. Делаю, что хочу.

— Резонно. А как же родители, Ева? Что случилось за полтора часа на улице такого, что тебе стало плевать на чувства собственной семьи?

Элиза выпрямилась, закончив со шнурками, и схватилась за сумку, игнорируя его настойчивый взгляд.

— За полтора часа на улице?! За месяц! За месяц в заточении! А если так печешься о Еве, лучше бы сподвиг своего брата выйти на связь, чтобы она не сходила с ума от вины! Ее, знаешь ли, добивает именно отношение Руслана, а не мое несостоявшееся похищение и изнасилование! Он тоже строит из себя героя, явно поддавшись манипуляциям Карена. Вам, мужикам, всегда кажется, что вы самые умные и разборчивые. А что касается меня, так я же глупая и дурная, Роман Аристархович, — усмехнулась, все же взглянув ему в глаза, — что с меня взять? Сам же утром сказал...

— Элиза, — чинно перебил ее, — я не так сказал.

Девушка отмахнулась, мол, не утруждайся, меня не заботит твое мнение.

— Прошло больше четырех недель, в течение которых можно было что-либо предпринять, но не судьба. А прятаться и дальше я не намерена. В этом уже нет нужды... — не стала вдаваться в подробности и ведать о неожиданной встрече с Аракеляном, это вызвало бы ненужные расспросы. — В конце концов...что должно — случится, хоть под семью замками прячься. Может, кому-то и понравилось бы жить в этой золотой клетке и тешиться мыслью, что все решится когда-нибудь, но для меня это неприемлемо. Я здесь задыхаюсь. Покорнейше благодарю за всё!

— Остановись, — крепким захватом его ладонь легла на её плечо, пригвоздив к месту, а Роман пронзил острым взглядом, — я хотя бы сам довезу тебя.

— Не довезешь, Разумовский, — Элиза произнесла это так непреклонно, одновременно сбросив с себя мужскую руку, что он больше не предпринял новых попыток. — Меня ждет такси. А тебя — работа. Всего хорошего.

Вот так, увы, менее чем за сутки от доверительного шепота во мраке просторной гостиной девушка дошла до язвительного тона и повышенного голоса в адрес Романа.

О чем многим позже всё же пожалела, признавая свою неправоту…

Но не сразу.

[1] Тот — древнеегипетский бог терпения и выдержки.

[2] Речь об устройстве поиска, упомянутом в х/ф «Форсаж 7».

Глава 9

«Умное выражение лица у мужчин — то же,

что правильность черт у женщин; это род красоты,

которую и самые тщеславные люди желали бы иметь».

Жан де Лабрюйер

В свои за семьдесят Анастасия Ильинична выглядела не просто бодрячком, а эталоном. Пышущее здоровьем, энергичное и стройное тело, облаченное в строгое вечернее платье черного цвета, плавно перетекало по всему залу от одной группы гостей к другой. Поздравления принимались в виде либо вежливого кивка, либо поверхностного рукопожатия. И редко — поцелуя в щеку или ухоженную руку, которую язык не повернется назвать сухонькой.

Рома, принявший на себя первую волну прибывших, передал эстафету и сейчас без особого интереса наблюдал за этими перемещениями и ажиотажем, находясь поодаль от общей массы, и изредка потягивал свой коньяк. Последним торжеством такого масштаба было его тридцатилетие почти год назад, но оно протекало без всполохов сплетен о Разумовских. А сейчас, скомкивавшись, большинство гостей бросали любопытные взгляды в членов семьи и перешептывались. О приговоре, вынесенном Руслану. Подобного рода новости, странным образом, разлетаются лучшего всего и со скоростью света.

— Стервятники... — выплюнула бабушка, с ослепительно радужной улыбкой приблизившись к нему спустя час величественных странствий. — Каждый второй спросил меня про твоего брата.

— Я предлагал перенести празднование.

— А я сказала, что такого удовольствия никому не доставлю! — возмутилась, поджав и без того тонкие губы, которые на миг исчезли и вернулись. — Как ты не понимаешь, это было бы признанием нашего унижения...

— Ты утрируешь, бабушка.

— Тебе свойственно в своей манере смотреть на вещи философски. Жизнь куда более прозаична и примитивна. Ты не хуже меня осведомлен, дорогой мой. Все