Людмила Сурская - Машка, или Ключи от счастья

— Он даже не захотел слушать.

— Как?

— Вот так! Откуда он может знать о ребёнке. Ты ни-ни?

— Не обижай подруга. Он, правда, нашёл меня, справляясь о тебе. Твой телефон не отвечал, я уверила его, что у тебя всё тип-топ. И ты ему готовишь сюрприз. Может, вы просто не поняли друг друга? — переживала Юля.

— Не уверена, но я попробую ещё раз. Через неделю они будут петь на празднике в честь юбилея фирмы.

— Маша, давай, я ему в лоб всё скажу, а то ты опять ничего не сделаешь.

— Нет, не лезь, подруга, как ты говорила: "Судьба сведёт, тогда навсегда".

— Ну, как знаешь, — обиделась Юлька.

Обиделась, обиделась, обиделась… Какая роскошь. Маша знала же с самого первого раза, что нельзя так, но цеплялась…На всё надо иметь права, она на него не имела. Она с трудом дождалась, пока пронесётся эта не лёгкая неделя. Продолжая ждать появления на экране телефона любимое лицо, металась на каждый звонок, но чуда не произошло, Кирилл не позвонил.

У Маши не оставалось надежды на успех и сегодняшней встречи. Таран только к концу вечера понял, на чей пир попал. Машка пряталась до конца, не мешая ему работать. И Александр еле отыскал её, чтоб отправить к зарубежным партнёрам и гостям. Там многие не знали языка, и не хватало переводчиков. Обняв сестру, он представил её гостям. Увидев такое бесстыдство, Таран позеленел: "Эта избалованная дрянь удовлетворила свою дурь, завоевав его, а теперь, по всей видимости, устраивает свою жизнь с богатеньким Буратино. Да ещё и наняла его петь… А что, парень молодой и привлекательный бизнесмен, не то, что он, Кирилл. Нет, возраст у них равный с ним, рожа тоже не хуже, вот только с бабками не так фартово. Есть, конечно, но с этим парнем не вровень. Всё и так козлу понятно, — накручивал он себя. — Поэтому и телефон её молчал, но не мог же он быть отключенным больше недели, и в ресторан своего суженного притащила, чтоб посмотрел и не донимал". — Не просто злился, а разрывался от злости страдая, он.

Маша не раз задерживала взгляд на нём, желая узнать, что ей от него сегодня ждать. Но вид у него был особенно мрачный. Это не предвещало ей ничего хорошего, но что же делать, если выбора нет. Она поймала его у стола, налив в бокал вина он жадно пил.

— Таран, мне надо тебе что-то сказать важное, — подойдя тихо сзади, попросила она его, вцепившись в руку и пытаясь увести подальше от людей.

— Не утруждай себя, я обо всём догадался, — нахально, глядя ей в глаза, заявил он.

— Откуда? Ты не мог этого знать, — расстроилась Маша. Ничего не успев сказать в своё оправдание. Ей вдруг стало жутковато.

— Пошла вон, — стукнув по держащей его руке, оттолкнул он девушку, освобождая себе путь.

На этом и расстались. Маша отвернувшись тихо плакала. Она стояла не в силах двинуться с места. Рука ломила, но та боль не была основной, она не чувствовала сердца и не находила мыслей в голове. Ясно одно, больше она за ним не пойдёт ни сообщать, ни упрашивать. Что ж бывает и так, был красивый месяц, жаркий шёпот и всякие милые глупости, а сейчас — пшик! От пылающего костра страсти остались одни угли. Похоже жизнь разводит их всё дальше и дальше. Зажав руку, она спряталась в свой кабинет, зализывать боль и думать, как жить дальше: "Всё глупо, больно и непонятно…"

— Эй, подруга, открой, — стучала Юлька. — Ты чего забаррикадировалась, я, аж кулак отшибла. — Дула, она на кулачок, демонстрируя Маше свои потери. — Видела я всё. Он как взбесился. Чёрт его разберёт. Что теперь будешь делать?

От сочувствия подруги она заплакала ещё горше, слёзы потекли уже потоком.

— Больше ничего, рожать, — прорвался сквозь всхлипы её голос. Она была сильная и слабая одновременно.

Юлька тут же принялась воспитывать. Характер очень противоречивый: настырный, и с тем же колкий — щиплет как гусь. У Маши же наоборот: всепрощающий, гуманный и способная, но немного с ленцой. Могла запросто не довести дело до конца, что ей в этом мешало и чего не хватало непонятно.

— Ты проявляешь малодушие, слабохарактерность. По правде говоря, мне самой ничего не понятно, я сейчас…,- выскочила Юлька из кабинета.

Она никогда ни перед чем не пасовала, не теряла присутствие духа, когда, казалось бы, всё было уже на грани провала — всегда находила выход! Юлька нашла Кирилла грузившим с ребятами из группы свой музыкальный скарб уже в автобус. Заметив её, он отвернулся. Но девушка, подлетев со всех силёнок, дёрнула его к себе, пытаясь развернуть.

— Ещё одна ненормальная. Чего тебе? — огрызнулся он на её попытку взять его за локоть.

— Ты знаешь кто… бревно. — Выпалила она.

— А ну пошла отсюда, сука, — оттолкнув её, он, захлопнул дверь.

— Какая дубина, — плюнула вслед отъезжающего микроавтобуса разъярённая Юля и машинально докричала всё что она о нём думает до конца. Она с ужасом осознала то, что он ушёл навсегда. А как же Маша и её ребёнок?!

Выбежавший, следом за ней Максим и ставший свидетелем таких боевых действий со стороны Тарана, был несказанно удивлён, только что увиденным. Поняв, что от вопросов не отбиться Юля, отведя его в сторонку, выложила всё. Попросила только об одном, молчать. Машка сама должна решить перед кем и когда открывать карты.

Всё, дальше тупик. Она понимала это хорошо. Винила во всё только себя. Сама затеяла ту игру с плакатом… Втянула его, по уши утонула сама. Естественное желание рядом с таким мужиком. Только началось всё не правильно и дальше пошло поехало в том же духе. Даже с беременностью у Маши всё шло не так, как надо. То переболела гриппом, то сильный токсикоз превратил Машу в тень. Месяцы летели, ребёнок в ней набирал силу, торопясь увидеть жизнь бил ножками. Машку это радовало и огорчало. Радовало, что, несмотря на неоднократные угрозы выкидыша, он жил и развивался в ней. "Жаль, что этого никогда не узнает Кирилл. Не почувствует тихие биения его сердца и буйный пляс ножек. Конечно, жаль, что у ребёнка не будит отца. Пусть простит маму не разумную, так получилось. Эта любовь с самого начала была неправильной. Принесённый ветром плакат. Моё преследование Тарана. Его вины в том нет. Я сама решила свою судьбу и рожаю теперь тоже для себя. Просто тот парень с плаката, в которого я влюбилась, оказался не таким, каким бы я хотела, чтоб он был. Значит, придётся их разделить плакат и реального Кирилла. Мне остаётся плакат, с него всё и началось. Так, что я ничего не потеряла, а только приобрела". — Помахала она, засыпая улыбающемуся ей со стены Тарану. Тот пренебрежительно кривился ей с портрета.

Кирилл не появлялся. Концерты, выступления, поклонники и новые увлечения, — видимо отвык от неё, потерял интерес, если он был, конечно, у него. Она ждала и уже нет. Всё-таки надежда у дураков умирает последней. Без этого, наверное, легче было бы жить. Как не тяни, а Саши пришлось открываться. Когда скрывать уже было невозможно, выложила на одном дыхании всё. "Как гвоздь молотком в голову забила", — остолбенел он. Новость эта по-другому и не скажешь, прибила его. С большим трудом удалось уговорить его Маше, даже прибегая к шантажу, не сообщать о случившемся родителям. Потом были тяжёлые роды и больной ребёнок. Машка, вылезая из одной больницы, тут же попадала в другую. Пока определили причину недуга малыша, от постоянных рыданий и переживаний над беспомощным тельцем сына, на неё больно было смотреть. Как страшный приговор прозвучало — сердце. Ребёнку шёл уже седьмой месяц, когда Машу с сыном положили в институт и назначили день операции. При подготовке, выяснилось, что нужен донор. Кровь матери ему не подходила. О чём прямо и сообщил врач. Он и разложил всё по полочкам: