Кэтрин Стоун - От сердца к сердцу

– Я не хочу, чтобы Мерри ходила на похороны, Джеффри.

– Хорошо, дорогая. – Прижав к себе напряженное тело жены, Джеффри поднял вверх ее лицо и заглянул ей в глаза. Смерть бабушки сильно огорчила Джулию, но она, скрывая свое горе, теперь всю энергию заботы направила на любимую дочь. Джулия помогала Мерри, а Джеффри хотел помочь Джулии.

– Детка, скажи мне, почему?

– Потому что сейчас зима, и земля такая холодная…

Слезы брызнули из ее прекрасных глаз, тело содрогнулось от рыданий. Придя в себя, Джулия рассказала мужу о своих воспоминаниях, оставшихся у нее после похорон родителей. Она еще немного поплакала, а Джеффри, крепко обнимая ее, молил Господа о том, чтобы печаль, терзавшая ее душу, поскорее исчезла.

– Джули, я не хочу, чтобы и ты ходила на похороны. Бабушка поймет, почему тебя там нет. А весной или когда ты захочешь, мы вместе принесем на ее могилу цветы.

Состояние Мередит Кэбот было огромным. Она завещала большую сумму на благотворительность, а остальные деньги разделила поровну между внуками и детьми. Джулии она оставила Бельведер, пятнадцать миллионов долларов и серьги с бриллиантами и сапфирами, которые когда-то подарил ей покойный муж. А Мерри, ее правнучка и тезка, получила в наследство трастовый фонд в пять миллионов долларов.

Бабушка также написала два письма, адресованные Джулии и Джеффри, причем ни один из них не должен был показывать своего письма другому.

Джулия прочла письмо бабушки, стоя на коленях возле ее могилы. Она пришла сюда одна, чтобы попрощаться и положить на надгробный камень двенадцать зимних роз.

Моя любимая Джулия!

Не печалься обо мне, дорогая. Я в раю, таком же прекрасном, как и волшебное королевство, сотворенное твоим воображением, и я счастлива, потому что наконец-то я рядом с моим Холлисом. Годы, прожитые без него, не были счастливыми, лишь незадолго до смерти Господь послал мне тебя и твою драгоценную Мерри. Вот тогда я вспомнила, что такое радость!

Бельведер теперь твой, Джулия. Так и должно быть. Виктория, конечно, будет возмущаться и недовольно пыхтеть, но Эдмунд так умно всем распорядился, что она не сможет опротестовать мое завещание. Может быть, если бы я была такой же чудесной матерью, как ты, этих мер не потребовалось бы, но увы!..

Я знаю, ты станешь беспокоиться о слугах, хотя ты и не прибегала к их помощи. Не тревожься, моя девочка, я всех их сделала миллионерами! Да, Бельведер отныне твой, как и серьги. Для меня они были сокровищем, полученным от моего Холлиса, а теперь и ты получи от него подарок. Остальные украшения – дорогие, но не такие ценные, как серьги, – я оставила Виктории. Я уверена, что ты бы никогда не стала носить их.

Зато ты сможешь носить мои платья, Джулия. Сделай только побольше вырезы да укороти юбки! Я знаю, что ты слишком робка, чтобы прикасаться к ним, но не стесняйся, ведь все, к чему притрагиваются твои руки, становится очаровательным.

Дорогая моя Джулия, я думаю, ты и не догадываешься, до чего ты хороша и как редка в наши дни любовь, которую ты даришь моему внуку. Ты отдаешь так много, дорогая моя, но ты должна и брать. Мой любимый внук любит тебя больше, чем ты думаешь. Я помню, каким он был до встречи с тобой. Нет, конечно, он был хорошим, даже замечательным человеком, но немного… эгоистичным. Любовь к тебе изменила моего Джеффри. Он стал таким нежным, любовь переполняет его.

Так верь в любовь Джеффри, моя милая Джулия, и верь в себя.

Джеффри прочел свое письмо в уединении манхэттенской квартиры, которую снимало для него телевидение. Квартира находилась в двух минутах ходьбы от студии. Там он держал свои костюмы, сшитые отличным портным, свежие накрахмаленные рубашки и шелковые галстуки, которые надевал для выхода в эфир. Там же он иногда ночевал – когда из-за сильного снегопада добираться домой становилось неудобно или когда мир содрогался от очередной трагедии, и ведущий теленовостей должен был находиться рядом.

Джеффри редко спал в этой квартире, предпочитая возвращаться в Сомерсет хоть и поздно, чтобы провести ночь в объятиях своей Джулии. Однако эта квартира как нельзя лучше подходила для того, чтобы прочитать в ее уединении прощальное письмо бабушки и дать волю чувствам, которые Джеффри привык скрывать. В последние дни на синие глаза Джеффри часто набегала слеза, но до этого он не плакал…

Мой дорогой Джеффри!

Ты плачешь? Не стоит так переживать из-за меня, мой хороший, но радуйся тому, что умеешь плакать. Собственно, ты ничего не знал о слезах, смехе и любви (хотя, конечно, мой дорогой, ты любил свою бабушку), пока не повстречал нашу очаровательную Джулию. Ей удалось отыскать скрытую от всех частицу твоего сердца – самую лучшую частицу, между прочим.

Забудь о свинке, Джеффри, забудь об армии врачей и прими Мерри. Ты думаешь, это твоя мать поделилась со мной подробностями? Нет. Но мне известно, что ты не можешь зачать ребенка, и я сожалею, что жила в то время, когда наука еще не вмешивалась так глубоко в любовь. Но неужели для тебя так важны гены?

Так разреши себе любить прекрасную маленькую девочку так же сильно, как ты любишь ее мать, мой дорогой. И раздели радость любви к ребенку с Джулией!

Кстати, есть еще кое-что, мой милый внук. Знаешь, временами я смотрю на Мерри и вижу твоего дедушку. Да-да! Если ты помнишь, у него были темно-карие глаза. А иногда Мерри улыбается той особенной улыбкой, какую я видела лишь на устах моего Холлиса, и мне кажется, что он дает о себе знать с небес.

Однако я знаю, что Мерри не может быть твоей дочерью. Но ты можешь любить ее как собственное дитя – так же, как и я полюбила свою дорогую правнучку.

Так что единственное препятствие, мой дорогой Джеффри, таится в твоем сердце.

Джеффри держал письмо бабушки в руках, а глаза его застилало слезами. Он был поражен мудростью старой женщины. «Ты права, бабушка, лучше не доискиваться правды. Куда проще просто поверить в то, что Мерри родилась от меня». Но, увы, Джеффри была известна правда. И Джулии тоже. Кстати, несмотря на то что он сказал жене о своей неспособности производить потомство, она тщательно предохранялась от беременности. Не хотела сделать еще одну ошибку и предпочитала любить свое единственное сокровище – Мерри, которой сторонился родной отец.

Письмо бабушки огорчило Джеффри. Он горевал по ней, потому что любил ее и знал, что ему будет очень недоставать ее. Ко всему прочему, прощальное послание Мередит всколыхнуло в нем боль от одной старой раны, хотя Джеффри казалось, что она полностью зарубцевалась.