Ольга Вечная - F 20. Балансировать на грани

— Я солгал. Я не слышал ее голос. Просто после такого ответа обычно любопытные прекращают спрашивать.

— Ты солгал? — пораженно смотрит на меня.

— Конечно. Мои галлюцинации были результатом слишком большой дозы нейролептиков в сочетании с успокоительными. Обычный бред, воплощение переваренной мозгом полученной за прошедшее время информации. Примерно то, что может присниться.

— Все равно это ужасно. Представляю, как ты любил ее, раз решил отравиться.

— Это тоже не совсем правда. Конечно, я любил свою бывшую жену, по крайней мере, мне хочется сейчас так думать. Я не помню, что чувствовал. Мои родители уговорили меня показаться врачам после смерти Алины. В то время гремело расследование, шли непрерывные допросы, обвинения… В общем, они практически насильно притащили меня к психиатру. Мой отец не верил в мою профессию, да и сейчас не верит, но ему было намного легче думать, что у меня поехала крыша, чем поверить в то, что я допустил столь ужасную ошибку при расчете дозировки лекарства. Я был расстроен, сильно переживал…кажется. «Доктор» с первого взгляда нашел у меня психоз, положили в палату. Не успел я прийти в себя, как мне начали колоть лошадиные дозы психотропов. Я пытался отказываться, так как понимал, что они делают и какой будет результат, но меня никто не слушал, а сопротивляться сил не было. Иногда меня привязывали к кровати. Через два месяца выпустили. Тут я допустил ошибку, сразу бросил принимать лекарства. Мне хотелось, чтобы эта дрянь скорее из меня вышла и…началась ломка. Сильнейшие отходняки. Депрессия. Я неделями не выходил дома, не желал никого видеть. Кричал, разбивал мебель. Плохо соображал. В то время я совсем не помнил об Алине, меня волновало другое. Мне казалось, что кто-то следит за мной, что мои близкие хотят сплавить меня в психбольницу. Что меня все ненавидят. Я сражался с невидимыми, несуществующими врагами, пока не проиграл. Сдался, — понимаю, что поступаю эгоистично, но продолжаю говорить:

— Сожрал львиную дозу лекарств, запил все водкой и отключился. Когда меня откачали и вернули в психбольницу, опять начали колоть дрянь. Боясь, что я вновь попытаюсь навредить себе, дозу увеличили. Я находился словно в коматозе, ничего не видел, не слышал, не замечал. Помню только, что было очень страшно. Непонятно от чего. Я шугался любой тени, не говоря уже о людях. Я был уверен, что против меня ведется заговор вселенского масштаба. Мне безумно хотелось убежать, спастись от этого ужаса и боли, которую, как мне казалось, все хотели причинить мне. Как только меня отпускали домой, я искал способ сбежать на тот свет, пока меня окончательно не заперли в психбольнице, — говорил очень спокойно, без каких-либо эмоций. Я анализировал свое прошлое, собирал в кучу факты, которые и вывалил на девушку. Наверное, мне давно хотелось поделиться, раз я произнес столько слов.

Аля смотрит на меня, хлопая ресницами, поджимает губы.

— Кажется, я стал говорить слишком много, — смущаюсь, — прости меня.

— Олег, дорогой, что ты несешь! — садится ко мне на колени, обнимает, — сейчас все позади, ты на свободе. Ты же больше не хочешь сбежать на тот свет? Не боишься?

Я отрицательно качаю головой.

— Практически нет. Мне очень повезло, что больницу, в которой меня держали, закрыли, и меня пришлось перевести в другую. Там я попал к настоящему врачу, который быстро распознал во мне зомби, напичканного всякой гадостью, чтобы не доставлял санитарам проблем. Он урезал дозу нейролептиков, и я постепенно в течение пары месяцев приходил в себя. Начал думать, разговаривать. Еще через три меня посчитали готовым к выписке.

— Но ты сказал, что сейчас наблюдаешься у плохого доктора.

— Да. К тому ездить очень далеко, к сожалению. Но ничего, я теперь в состоянии следить за тем, что мне прописывают, контролировать дозировку.

— Голосов больше не слышишь?

Опять качаю головой.

— Мой теперешний «доктор» ставит мне диагноз «вялотекущая шизофрения», другими словами, это шизофрения без симптомов. То есть болезнь, которой нет, — пожимаю плечами, — ты бы доверяла такому врачу?

— Я совсем ничего в этом не понимаю. Я очень хочу, чтобы ты выздоровел.

— Я не знаю, что значит выздороветь. Все, что со мной случилось, сильно изменило мой характер, поменяло отношение к жизни. Сейчас я смотрю на мир как будто со стороны, наблюдаю за собой, за тобой. Делаю выводы, которые ты каждый вечер читаешь в блокнотах, надеюсь, они тебя не пугают. Не думаю, что смогу когда-нибудь стать тем, кем я был до психбольницы. Да я уже и не помню, каким я был.

— Чего тогда ты хочешь от жизни?

— Я хочу спокойствия. И возможности испытывать эмоции. Понимаешь, нейролептики глушат абсолютно все всплески: горе, радость, любовь… А мне нравится испытывать что-либо.

— Олег, можно я буду всегда с тобой?

— Ты можешь быть со мной столько, сколько тебе хочется, помнишь? Мы живем по твоим правилам, — легко целую кончик ее носа, потом губы. Что-то во мне очень возбуждает Алю, и я склонен думать, что это не моя ущербность. По крайней мере, она всегда относится ко мне как к здоровому мужчине, особенно во время секса.

Часть 2

Спасение шизофреников — дело рук самих шизофреников?

Олег

Приторный, сладкий вкус взбитых сливок я по-прежнему не чувствую, впрочем, как и вкус шоколадной глазури, но хрустящие грецкие орехи в торте, кусочек которого в данный момент пережевываю, не могут не доставлять удовольствие. В помещении душно, несмотря на работу кондиционера в приемной, который, к сожалению нельзя включить мощнее, так как Нина боится простудиться. Впереди у нее отпуск в Турции, к которому девушка усиленно готовилась в течение последних двух месяцев, а именно, сидела на строжайшей диете, ходила в фитнес клуб, где занималась с, как она сказала, «умопомрачительным мужиком», как я понял, — с тренером. Не сказал бы, что заметна какая-нибудь разницу между ее предыдущим внешнем видом и теперешним, но девушка с такой мольбой смотрела мне в глаза, спрашивая моего мнения, что пришлось солгать, назвав ее «секси-красоткой», что она сразу же передала Але, в результате чего этим же вечером я получил втык дома. Это, кстати, был первый раз, когда я подумала, что Аля меня ревнует.

— Олежка, и что там дальше? — спрашивает меня Вероника, миленькая девушка с бухгалтерии. На первый взгляд она весьма недалекая, но, как я выяснил позже, Веро намного глубже, чем старается казаться. Видимо, это ее способ защиты от вешнего мира.