Измена с молодой. Ты все испортил! (СИ) - Шевцова Каролина

— Как вы, Ксения Викторовна? Замечательно выглядите! Уже поправились? — спрашивает она с неподдельным участием. А я будто в ступор впадаю от ее вопроса. Она тут же считывает моё замешательство и спешно добавляет: — Дети рассказывали.

— Да, спасибо. — понимающе улыбаюсь и тут же перехожу к делу. — Я хотела поговорить с вами насчет вчерашнего происшествия.

— Так? — кивает она, как в замедленном действии.

— Гера утверждает, что его спровоцировали. И я ему верю, — даю понять, что я на стороне сына, несмотря ни на что.

— Да?.. — приподнимает бровь, а губы искривляются в ухмылке.

— Да. Но я всё равно считаю это неприемлемым. И хочу поговорить с мамой того мальчика. Возможно, стоит встретиться лично…

— Я рада, что вы это понимаете. — Она практически переходит на шепот. — Но мой вам совет, поговорите и с родителями остальных ребят.

— Каких остальных ребят?

— Карен Георгиевич вам не рассказывал? Или родительский чат…

— О чём? — чувствую себя в какой-то нелепой комедии ситуаций.

— Ксения Викторовна, это не первая драка, которую начинает ваш сын. Я его не узнаю. Такой спокойный, добрый мальчик был. А после каникул сам на себя не похож. Задирает всех, дерется. Мите Стрелкову пиджак порвал, Сереже Васильеву очки разбил. И чем дальше, тем сложнее с ним разговаривать. Да, он считает, что не виноват. Но поверьте моему профессиональному опыту, я знаю, что дети вот так, ни с того, ни с сего не меняются. Его что-то очень беспокоит, и он вот таким нехорошим способом транслирует свои переживания, через агрессию. Это похоже на крик о помощи. Поговорите с сыном откровенно. Узнайте, что его гложет? Возможно, он пережил какой-то стресс? Или ваша болезнь на него так повлияла?

— Я не больна, Нина Ивановна, — почему-то оправдываюсь. — Это была обычная простуда.

— Я не знаю, — пожимает плечами, надевая очки на кончик острого носа, — вам виднее. Но ребенка надо спасать. Пока он не натворил чего-нибудь… непоправимого. Тогда нам придется поднять вопрос о постановке на внутришкольный учет… А фамилии я Вам дам, конечно. Отправлю списком в мессенджере. И причину напишу. Видимо, семьи решили не обращаться к вам лично, пока вы болеете.

— Я не болею, — в третий раз произношу уже на грани и кусаю щеку изнутри. Срываться нельзя. Я так только хуже сделаю.

Отслеживать весь поток сообщений в школьном чате детей в последнее время у меня не хватало сил. Но мы с Кареном вдвоем в нем состояли, поэтому я была спокойна, что мы ничего важного не упустим.

А он мне ни о чем не говорил.

Возвращаюсь в машину, как после неравного боя. Побитая, побежденная. Расстроенная. Через минут десять мне приходит сообщение. Пять фамилий. Пять жертв агрессии моего Геры.

Но вместо того, чтобы начать обзванивать их, я набираю номер мужа.

Карен отвечает не сразу. Он всё еще спал на диване, когда мы утром выходили из дома.

— Да, джана, — заспанный голос выдает в нем только что проснувшегося человека.

— Ты знал, что наш сын все время дерется?

Обманчивое спокойствие в голосе диссонирует с бурей нахлынувших эмоций.

— Знал, — отвечает он после недолгой паузы. — Я разберусь.

— И когда ты собирался мне об этом рассказать?

— А тебя это беспокоит? — Он безошибочно улавливает мое состояние и переходит в защиту. Нападая.

Он больше не пьяный муж, который уничтожил меня своими признаниями. Он снова юрист. Адвокат.

Манипулятор.

— Я его мама, Карен. Я должна была знать об этом.

— Я его папа, Ксюша. Я разберусь. Приезжай домой.

Я понимаю, что происходит с мои сыном. Гера всегда был очень чутким ребенком. Тонко чувствовал эмоции членов семьи, пропускал через себя и слёзы сестры, и суровость дедушки… Он интуитивно ощущает, как поменялась погода в нашем доме. И он напуган. Но не идёт со своим страхом ко мне, как делал это раньше. Он нашел другой способ рассказать об этом.

Отключаюсь. Выкручиваю руль и покидаю территорию школы. Домой я не возвращаюсь. Мне нужно побыть одной. Разложить по полочкам весь накопившийся в голове хаос. Но сделать это в присутствии мужа не получится.

Только я об этом думаю, приходит новое сообщение. Еще один длинный список, на этот раз от адвоката. Сведения и документы, которые нужны для заявления в суд. И решение приходит само собой. Пока Карен дома, я не смогу их собрать, отсканировать и отправить незаметно. Часть из них у меня с собой, часть хранится на облаке. Разворачиваюсь и еду в офис.

Подъезжая, замечаю машину Артёма, припаркованную недалеко от главного входа. Ту самую, на которой он вез меня тем утром. Мысль о том, что он неподалеку, странным образом успокаивает, и в здание я захожу уже не растерянной провинившейся мамой, а собранной и сконцентрированной на своем деле женщиной. А эмоции убираю в дальние уголки души. Вернусь к ним позже.

Глава 18

— Юль, кофе мне сделаешь? — Захожу в офис и сразу иду к столу, над которым еще висит мой диплом.

Оставляю сумку на стуле и включаю рабочий компьютер. Смартфон придерживаю плечом, потому что мама никак не может завершить разговор, который мне успел порядком надоесть. Я знаю наперед каждое слово, которое она может мне сказать, но с мазохистским упорством уже полчаса продолжаю слушать ее монолог.

Естественно, молча.

«Дочь, ты меня слышишь? Разъединили, что ли», — шебуршит она в трубке. Цепляюсь за последнюю фразу и сама отключаю звонок. Заношу ее в черный список. Ненадолго. Через пару часов разблокирую, конечно же — мне не нужно, чтобы она сошла с ума от переживаний за меня и подняла на уши весь город. Но сейчас мне надо сосредоточиться, а она этому точно не способствует.

— Юля! — повторяю еще громче, — Кофе!

Жду, пока загрузится компьютер, вставляю флешку и тру ладони друг о друга.

Холодно.

Я не была тут почти месяц. И не приходила бы вовсе. Но с некоторых пор я стала верить в знаки судьбы. Иначе как объяснить всё то, что со мной происходит?

Оглядываюсь по сторонам, прислушиваясь к тому, что чувствую.

Сколько волнительных моментов, сколько надежд было связано с этим местом. Фирма была для меня вторым домом. Да что уж там. В какой-то момент она стала важнее дома. Пока меня не предали.

Стоп. Не хочу ни о чем думать. Надо было прийти — я пришла. Сделаю всё, что от меня требуется, и уйду.

Захожу в проводник флешки и нахожу нужные документы.

— Юля! — уснула она там, что ли?

Пока файлы копируются на рабочий компьютер, прохожу между столов к офисной кухне.

Юли не видно. Может, в туалете?..

Мы с ней всегда приходили первые. Со временем это превратилось в привычку. И на работу успевали настроиться, и поболтать спокойно удавалось. Впрочем, хорошо, что ее нет сейчас. Я не готова вести пустую болтовню. А о том, какие страсти кипят в моей личной жизни, я не собираюсь никому рассказывать. Лишнее.

Табло электронных часов показывает половину десятого. Через полчаса это место наполнится привычными звуками закипающего чайника и работающей кофемашины.

Решаю не заморачиваться с последней. Хочу поскорее закончить с делами и убраться отсюда. Поэтому включаю чайник. Насыпаю в керамическую чашку с логотипом фирмы ложечку гранулированного кофе и заливаю кипятком. Стенки чашки моментально прогреваются. Обхватываю ее двумя руками, чтобы немного согреться. Потому что я уже целый гребаный месяц не могу согреться! С того проклятого дня. С той проклятой парковки. Мороз будто мне под кожу пролез и застрял там к черту.

Делаю глоток.

Горячий напиток прожигает нёбо. Я резко дергаюсь, расплескав капли на пол. Вот и согрелась.

— Чёрт, — шиплю со злостью, ставлю чашку на стол и выхожу. Надо проверить, всё ли скопировалось?

Не успеваю сделать шаг, как слышу за спиной лязг раздвигающихся дверей лифта.

— Юль, ну, наконец-то! Ой… — разворачиваюсь, и лицом к лицу сталкиваюсь с Ней.

Это не Юля.

Это дурной сон.

Мой персональный Ад.