Кэтрин Стоун - Близнецы

– Да?

– Я слышал, что окружной прокурор собирается снять половину обвинений против Кассандры еще до того, как дело передадут в суд. Вы что-нибудь знаете об этом?

Конечно, Брук знала о деле Кассандры. Именно его делом она занималась все лето. Фактически из-за этого дела ей было запрещено заниматься адвокатурой. И теперь, наконец назначен день суда – завтра, – тот же самый день, когда Мелани переезжает в Нью-Йорк. Конечно, она знала о деле Кассандры.

– Да, я в курсе этого дела. – В ее кабинете было так жарко! Уже середина сентября, а царит такой зной.

– Расскажите мне, почему снимаются обвинения.

– Потому что у нас недостаточно доказательств, чтобы вынести обвинение по всем эпизодам.

– Мы отправили вам достаточно доказательств. Вы потеряли их? Еще до этого случая окружная прокуратура «славилась» тем, что теряла доказательства. Особенно если речь идет о мелочах, неудобных для расследования. – Голос был холодным и низким.

«Кем он себя вообразил, черт побери? Как он осмеливается говорить такие вещи об окружной прокуратуре?»

– Нам не очень понравился способ, каким управление полиции Нью-Йорка собрало эти доказательства.

– Хотите написать об этом в рапорте? – Голос стал со всем ледяным.

– Вообще-то у меня нет времени, – таким же ледяным тоном ответила Брук. Из-за него она теряет время.

– Ну ладно, вы рассказали мне достаточно. Например, если бы я был адвокатом Кассандры, то сейчас бы чувствовал себя самым счастливым человеком.

– О Господи, – прошептала Брук. Что она наделала? Она затаила дыхание.

– Но я не его адвокат, – после долгой паузы сказал Ник. – Я именно тот, кем представился. А сейчас позвольте мне сказать, кто вы. Вы только что закончили юридическую школу. Возможно, составляете «Юридический обзор». Четыре недели назад вы сдали документы на получение лицензии на адвокатскую практику и сейчас с нетерпением ждете решения комиссии. Во время учебы в юридической школе вы подрабатывали в престижной юридической фирме на Мэдисон-авеню. В последний момент вы почувствовали угрызения совести, желание служить людям и подписали контракт с окружной прокуратурой. Как у меня получается?

– Я всегда собиралась заниматься судебными разбирательствами, – с вызовом перебила его Брук. Но это было слабым возражением. За исключением причины, почему она пошла работать в окружную прокуратуру, все остальное, только что сказанное им, было верно.

– Ну хорошо, это, можно сказать, оригинально. Мне нравится, когда адвокаты даже не прикидываются альтруистами.

– Кто вы? Зачем вы это делаете?

– Я уже сказал вам, кто я. Я действительно звонил, чтобы выяснить, почему, черт побери, сняты обвинения. Но это просто сезон такой.

– Что вы имеете в виду?

– Новые несмышленыши, как вы, появляются каждый год. Они не задерживаются здесь – и вы не останетесь, – потому что вокруг есть более зеленые, так сказать, пастбища, в округе Уэстчестер.

– Я собираюсь остаться в прокуратуре.

– А раз так, вам ничего не остается, как самым внимательным образом относиться к доказательствам, которые мы так тщательно и законным образом собираем.

– Конечно, – промолвила Брук.

– Хорошо. Приятно было пообщаться с вами, Брук.

Брук услышала в трубке короткие гудки и постаралась успокоиться. Она чуть не допустила серьезную ошибку. Точнее, она допустила серьезную ошибку, но, к счастью, на другом конце провода оказался человек, стоявший с ней по одну сторону закона. Хотя этот человек и не был на ее стороне. Или был? Его поступок – просто хороший урок для нее. Грязный и дешевый поступок. Ей пришлось испытать унижение.

– Кто такой Ник Эйдриан, черт побери? – спросила Брук, войдя в общую комнату прокуратуры.

Она получила несколько поразительных ответов.

– Он лучший в городе сыщик по наркотикам.

– Он высокомерный сукин сын.

– Он великолепен.

– Наверное, он импотент.

– Я так не думаю.

– Ты говоришь так, словно знаешь наверняка.

– Я слышал, его переводят в отдел убийств.

– Это понижение в должности? – с надеждой спросила Брук.

– Ни в коем случае. Брук, этот парень – самый лучший. Кстати, а что он такого сделал тебе?

Что сделал ей Ник Эйдриан? Возможно, он спас ее карьеру в окружной прокуратуре. Брук нужно будет поблагодарить его, если они когда-нибудь встретятся. Может быть, они никогда и не встретятся.

– Ничего, – сказала Брук.

Конечно, они когда-нибудь встретятся. Она собиралась остаться здесь работать.

Ник вернулся в свою маленькую квартиру в одиннадцать часов вечера. Над Манхэттеном все еще висел дневной зной – тяжелый, удушливый, угнетающий. В холле Ник забрал свою почту. Он получил две корреспонденции: счет за электричество – он откроет его завтра или послезавтра – и «Нью-йоркер», ужасно испорченный, поскольку его бесцеремонно засовывали в слишком маленький почтовый ящик.

Ник выругался про себя и нахмурился, глядя на разорванный и помятый журнал. Бессмысленное уничтожение раздражало его. Даже больше чем раздражало, оно просто приводило его в бешенство. Может быть, именно поэтому он вел беспощадную войну с преступностью. Преступность представляла собой бессмысленное, беспечное уничтожение собственности, жизни, ума и надежды.

Ник сердито посмотрел на испорченный журнал и понял еще одну причину, по которой он испытывал такое волнение, держа в руках очередной номер. Месяц назад Ник послал в журнал свой короткий рассказ «Ритм Манхэттена». Никакого отклика с тех пор он не получил. Ник размышлял, что бы это значило. Это могло оказаться хорошим знаком – они склоняются к решению принять его рассказ. Или нейтральным знаком – никто даже и не подумал взглянуть на его произведение. Или плохим знаком – его рассказ положили в кипу «признанных негодными документов», ожидающих возвращения самонадеянному автору, когда придет очередь. Ведь отсылка обратно не подходящих им материалов – это не такой уж первоочередной вопрос, так?

Ник отсутствовал в квартире – обкладывая «красными флажками» превосходно организованный ночной наркотический притон – почти двадцать четыре часа. Во время его отсутствия квартира нагрелась от дневного зноя. Ника окутала влажная жара, тяжелым и цепким облаком повиснув у него в легких. Ник открыл окна, хотя и знал, что снаружи нет ни малейшего ветерка. Он включил портативный вентилятор – наплевать на нераспечатанный счет за электричество, – налил себе в стакан шотландского виски и наполнил ванну холодной водой.

Ник чувствовал, как напряжение покидает его тело, в то время как холодная вода стекала по его изнуренным мускулам, а тепло шотландского виски окутывало его усталые мозги. Мысли Ника вернулись к событиям последних двадцати четырех часов – поздний ночной телефонный звонок, допрос хозяев наркотического притона, встреча с шефом полиции относительно перевода в отдел убийств, как только он закончит давать показания по делу Кассандры…