Ненужная мама. Сердце на двоих - Вероника Лесневская

за что-нибудь прицепится, а меня сынишка на улице ждет. Бабушка привела из детсада. Пожалуйста.

- Беги уже, Тань, передам, - усмехаюсь, поднимаясь с места.

Из-за резкой смены положения кружится голова, и я опираюсь о край стола, переводя дух. На доли секунды теряю ориентацию, но по хлопку двери привожу себя в чувство. Сделав глубокий вдох, направляюсь к смежному кабинету коллеги. Вхожу после стука и прямо с порога строго сообщаю:

- Мария, вам передали.

Оставляю стопку карт на ее столе и сразу же разворачиваюсь, чтобы уйти. Мы так и не общаемся после того случая с главным. Обмениваемся короткими фразами исключительно по работе, как сейчас.

- Вика, все еще обижаешься на меня из-за Одинцова? – выстреливает мне в спину.

- При чем тут он? – оглядываюсь на нее, не скрывая негодования. Нервы ни к черту. – Вы оклеветали меня перед начальством – и продолжаете разводить сплетни в коллективе.

- Значит, я все неправильно поняла, - невозмутимо пожимает плечами, при этом, как сломанный патефон, заводит старую пластинку. - Давно Одинцова, кстати, не было. Больше месяца дочку на прием не привозил. Поссорились?

Криво ухмыляется, впиваясь в меня пристальным взглядом. Считывает реакцию, стерва. Не понимаю, что я ей сделала, но она будто специально издевается надо мной. Выбрала самого юного сотрудника – и усиленно топит. Если до сих пор я игнорировала ее ядовитые выпады, то сегодня выдержка барахлит.

- Прекратите выдумывать и следить за чужой личной жизнью, Мария, и, возможно, тогда у вас появится какая-никакая своя, - произношу с легкой улыбкой и возвращаюсь в свой кабинет, закрыв смежную дверь на защелку.

Поборов опять накатившую одышку, я лихорадочно бросаю свои вещи в сумку и хватаю брелок от машины. Не замечаю, как оказываюсь на улице и бреду по противному мокрому снегу. На автопилоте сажусь за руль, но не отдаю отчет своим действиям. Сил не хватает даже на то, чтобы оценить риски и понять, что управлять автомобилем в таком состоянии опасно.

Домой… Скорее…

Дыхание перехватывает, в глазах темнеет. Сердце стучит с перебоями, словно забывает, как это делать. То ускоряется, то тяжелым камнем повисает в груди.

Моргаю. Еще раз. Веки наливаются свинцом.

Онемевшими пальцами судорожно опускаю стекло, впуская холодный воздух в салон. Поздно... Сознание плывет…

Как сквозь плотный слой тумана, пробивается сигнал телефона. Все громче, настойчивее. Дергает меня в реальность за секунду до того, как на светофоре загорится красный. Каким-то чудом успеваю притормозить перед оживленным перекрестком.

Постепенно ко мне возвращается способность дышать, и я жадно глотаю кислород. С ужасом смотрю на снующие впереди машины, медленно перевожу взгляд на трезвонящий телефон.

Кем бы ты ни был, спасибо! За то, что спас меня от столкновения внезапным звонком.

- Гордей? – удивленно фокусируюсь на номере.

- Здравствуй, Виктория, - вежливо приветствует, как только я снимаю трубку. – У тебя все в порядке? - неожиданно уточняет, словно он в курсе того, что чуть не произошло минуту назад. И голос такой… взволнованный.

- Угу, - сдавленно мычу, следя за светофором. Часто, шумно дышу и боюсь, что Одинцов услышит. – Гордей, ты звонишь по поводу Алисы? Как она? – беспокойно вспоминаю о малышке.

- Да, - коротко отрезает после паузы. – У нас прививка по календарю, если я не ошибаюсь.

- Я вызову, - коротко чеканю. Говорить сложно, будто в груди застрял ком и, расширяясь, давит на внутренности.

- Хм, спасибо. Тогда до встречи, - задумчиво тянет, но отключаться не спешит.

Это делаю я сама. Без слов. Не потому что не рада его слышать. Наоборот, он мой глоток свежего воздуха. Но дело в том, что мне все еще плохо до одури.

Вернув телефон на панель, трогаюсь с места на зеленый, когда мне в зад нетерпеливо сигналят другие автомобилисты. Проехав несколько метров, сворачиваю на обочину. Припарковавшись, глушу двигатель, и обессиленно роняю голову на руль.

Посидев немного, тянусь к бардачку за бутылкой воды. Вместе с пол-литровой минералкой оттуда вылетает коробочка для хранения тампонов. Поднимаю ее. Полная… Потому что в этом месяце я женских дней так и не дождалась.

- О, боже, нет, - рвано выдыхаю.

Покрываюсь холодным липким потом, начинаю дрожать то ли от холода, то ли от паники. Покосившись на загруженную трассу, где могла попасть в аварию, я чуть не плачу. Мысли путаются, коробочка выпадает из рук, а мозг упорно отвергает очевидное.

Благо, срабатывает инстинкт самосохранения – и я поспешно звоню отцу.

- Папуль, можешь приехать за мной? У меня машина заглохла на дороге, - стараюсь лгать убедительно. Не хочу волновать его раньше времени, но под конец разговора нервы сдают. Превращаюсь в маленькую, испуганную девочку. Смахнув одинокую слезу со щеки, сипло прошу: - Пап, забери меня домой, я так устала.

* * *

На следующее утро отпрашиваюсь с работы, созваниваюсь со знакомым гинекологом и втайне от родителей еду в клинику. Без очереди сдаю все необходимые анализы, быстро прохожу УЗИ, а дальше… самое сложное. Мучительное ожидание приговора.

В кабинете главного врача душно и некомфортно. Сердце трепыхается за грудиной, когда позади распахивается дверь и раздаются быстрые шаги. Слова гинеколога, что звучат следом, ввергают меня в шок.

- Викуль, да у тебя их двое, - растерянно сообщает Агата Сергеевна. Только ей я смогла доверить свой секрет, как оказалось, двойной.

- Это шутка? – оборачиваюсь, облокотившись о спинку стула, и провожаю врача долгим взглядом от двери до ее рабочего места. Терпеливо жду, пока она сядет за стол и разложит бумаги.

- Нет, и мне совсем не до смеха. У тебя двойня, - протягивает мне результаты анализов с завышенным ХГЧ и заключение УЗИ. - Значит, двойная нагрузка на твой организм, а особенно на сердце, с которым у тебя и так проблемы…

- Я в порядке, - перебиваю ее, нервно теребя пальцами карту. – Меня обследовали вдоль и поперек. Серьезных противопоказаний для вынашивания ребенка не выявили.

Все кардиологи, кроме Гордея. Ему я вопросы о материнстве постеснялась задавать.

- Одного, но не двух. Многоплодная беременность сама по себе считается осложнением, - Агата серьезно и насторожено объясняет мне очевидное, но я и так понимаю, что она права. Однако решение свое не изменю. - Что же у вас, Богдановых, все так сложно, - сокрушается, окинув меня сочувственным взглядом.

- Врачебные дети, - неловко пожимаю плечами. - Известный фактор. Болезни, реакция на лекарства, инфекции – все не как