Кристен Каллихен - На крючке (ЛП)

В действительности на данный момент я практически ничего не помню об отце. Со временем человек будто выцветает в вашей памяти. К сожалению, это не мешает ранам гноиться и проникать глубоко под кожу.

- Настоящий повар здесь - это Айрис, - говорю я. - Она словно пятое поколение мексиканско-американского слияния, и ее семья владеет тем обалденным рестораном в Таксоне.

Дрю наблюдает за мной, пока я переворачиваю яйца.

- Что случилось с твоим отцом? - он произносит это тихо. Потому что как никто другой знает, что мой ответ может быть крайне нехорошим.

Верно? Я стала довольно нечувствительна ко всему, что связано с отцом. Ну, до тех пор, пока не приходиться об этом говорить. В горле появляется знакомый ком боли. Я игнорирую его и пожимаю плечами.

- Уехал, когда мне было семь.

Бэйлор смотрит на меня. А я концентрируюсь на разбрасывании сыра по полуготовым яйцам и переворачивании всего омлета целиком.

- Смотри, - говорю я, - через минутку у нас будет фриттата.

Мой голос полон притворного энтузиазма, но в тоже время довольно неровный. Мне вообще не следовало говорить. Не следовало готовить для него. Это всего лишь интрижка, а не какая-то послешкольная откровенность. Но уже слишком поздно. Дрю все еще наблюдает за мной, понимающим взглядом.

- Почему он уехал? - мягко спрашивает Бэйлор.

Я вытягиваю две тарелки и вилки.

- Это хреновая история.

- Я рассказал тебе свою хреновую историю, - он ставит тарелки и кладет вилки на стол, одну возле другой. - К тому же, я отлично умею слушать.

Хотя его задача состоит в отдачи приказов и быстром мышлении, есть что-то успокаивающее в поведении этого парня и уверенной силе, от чего мне хочется открыться перед ним.

- Когда мне было семь, - говорю я, - мой отец сказал матери, что он не может справиться с отцовством, что я была для него слишком большой обузой, вечно плачущей и требующей внимания, - моя улыбка практически незаметна, словно вот-вот исчезнет вовсе. - Это его слова.

Я поворачиваюсь и снимаю с плиты нашу фриттату, ставя ее остывать. Она золотисто-коричневого цвета с пузырьками сыра. Я беру нож и разрезаю ее на кусочки.

- Так что он вернулся в Ирландию, а моя мама в одиночку растила меня.

Иногда я гадаю, остался ли бы мой отец с мамой, если бы я не умоляла его не уезжать. Ведь я умоляла. И от этого он выглядел расстроенным. После его отъезда я свернулась в калачик и лежала под кроватью. И моя мать поступила почти что так же. Вот только она еще и плакала. А я нет. Я бы не позволила себе это.

Теплая рука накрывает мою кисть, и я успокаиваюсь. Аккуратно, Бэйлор забирает у меня нож, а затем кладет руку мне на затылок.

- Ты права, - говорит он. - Это хреновая история. И твой отец глупый, недостойный мудак.

Я опускаю взгляд в пол.

- Что? Не скажешь ничего в роде "тебе лучше без него"?

Большой палец Бэйлора гладит меня по шее, вдоль роста волос.

- Ты и так это знаешь.

- Ага, знаю, - я поступаю рискованно, поднимая взгляд на Дрю. Выражение его лица крайне серьезное, словно это он ранил меня, тогда как он - тот, кто остался вообще без семьи. Что-то глубоко внутри моего сердца сжимается.

Нежные прикосновения к моей шее не прекращаются, а голос Дрю становится ниже и нежнее.

- Некоторые люди никогда не поймут данный им жизнью дар, - легонько сжимая мой затылок, он притягивает меня ближе к своему теплу. - А некоторые люди ждут всю жизнь, чтобы кого-то полюбить.

Во мне нарастает головокружительное, удушливое ощущение.  Я хочу докопаться внутрь самой себя и позволить Дрю забрать мою боль. Он сильный, возможно, Бэйлор сможет выдержать ее. Это странно, но я хочу притянуть его ближе и держать, словно это он мучается. Я не понимаю собственных порывов. Это нелегко и невесело. Чувства захватывают меня. Это сильная и безжалостная атака на мои эмоции.

Когда наши взгляды встречаются, веки Бэйлора закрываются, а голова опускается ближе ко мне. Мои губы приоткрываются и пульсируют от потребности в его прикосновении. Я хочу ощутить его вкус, втянуть в себя его дыхание и позволить ему наполнить мои легкие.

Его шепот касается моих щек.

- Анна...

И тут входная дверь открывается, а я в миг отпрыгиваю от парня, чуть не сбивая чертову фриттату со стола. Дрю тянется рукой, пытаясь помочь мне устоять на ногах, но я уже поворачиваюсь к Айрис, как раз в тот момент, когда она входит в квартиру.

Моя подруга останавливается, замечая нас, и Джордж, следовавший за ней, врезается в ее спину.

- Черт, женщина, не так резко, - внезапно он прекращает говорить, и оба мои друга глазеют на Дрю.

Чудесно. С Айрис я могла бы справиться. Но Джордж - совсем другое дело. И по огонькам, поблескивающим в его глазах, знаю, что мне придется поплатиться за все это. Он нараспев произносит:

- Эй, Бэйлор. Сказал бы, что ты последний человек, которого я ожидал увидеть на кухне Анны, но это было бы ложью.

Дрю приподнимает бровь, глядя на меня, а я смотрю на Джорджа, который просто улыбается и входит на кухню, протягивая руку Дрю.

- Джордж Круз.

Они обмениваются крепким рукопожатием, как обычно делают парни, проверяя силу друг друга, и я закатываю глаза.

- А это Айрис, - говорю я за свою подругу, которая все еще стоит посреди гостиной, улыбаясь как Чеширский кот.

Дрю протягивает ей руку.

- Соседка с отличным вкусом на вечеринки.

И Айрис, блин, смеется. Боже, это слишком странно. Бэйлор такой большой на этой кухне, его тело возвышается над всеми нами.

- О, эй, это же еда? - Джордж словно шимпанзе тянется к омлету, и я шлепаю его по руке. Он отдергивает ее, прижимая к груди. - Ауч, женщина! Поделись со мной любовью, а?

- Приготовь себе сам, - я беру большой кусок фриттаты и кладу на тарелку Дрю. - Ешь, - говорю я ему.

Но Джордж даже не собирается прекращать ныть.

- Но я тоже голоден. Почему он получает что-то, тогда как я нет?

Айрис прокашливается в кулак, от чего краснеет.

- И тебе об этом нужно спрашивать?

Дрю смеется, хотя его щеки тоже краснеют. Однако он не глуп и сразу сует свою еду в рот.

Джордж же надувает губы.

- Серьезно, Банана? Не дашь мне еды?

Дрю откидывает голову назад и широко улыбается.

- Банана?

- Да, - Айрис берет себе йогурт. - Анна Банана.

- Ее мать так называла, - вставляет услужливо Джордж. – Знаешь стишок: Анна жадно ест старый испорченный банан, закрывшись в своем шкафу...

Я даю ему подзатыльник.

- О, черт!

Беря нож, я отрезаю маленький кусочек от остывающей половинки фриттаты, беря ее себе, остальное отдавая Джорджу, потому что он та еще задница.