Анна Берсенева - Единственная женщина

— Ты, мужик, сдурел? Я ж ничего…

Он попятился, снова упал вниз и быстро, на четвереньках, выполз из подъезда.

Юрий часто дышал — то ли от усилия, то ли от гнева; Лиза испуганно вцепилась в его рукав.

— Ох, Юра, я так перепуталась! Не понимаю, откуда он взялся?..

— Я же говорил, подъезд какой-то мрачный!

В тусклом свете лампочки Лиза увидела, что он уже улыбается.

— Да нет, я тысячу раз здесь ходила — и вечером тоже, все было нормально. И вдруг вот… Как хорошо, что ты услышал! И пришел…

— Я же должен защищать своих сотрудников, правда? — Он смотрел на нее весело и ободряюще. — Но, конечно, это я расслабился — хожу себе один, как в Германии…

Лицо его стало серьезным, и Лиза вспомнила, каким безжизненным было это лицо, когда она впервые увидела Юрия — в больнице… Юрий открыл дверь подъезда, выглянул на улицу.

— Быстро как смылся, — сказал он. — Считай, повезло нам.

— Ты так хорошо дерешься, — заметила Лиза с детским восхищением.

— Да? Приятно слышать. Это я боксом увлекался когда-то. Самоутверждался, пока не понял, что удары по голове вредят интеллекту. Но с этим-то ублюдком мне драться ведь не пришлось.

Он брезгливо тряхнул рукой.

— Вот что, давай я тебя наверх отвезу, а то мало ли…

Они вместе поднялись наверх, и, не выходя из лифта, Юрий дождался, пока Лиза откроет дверь.

— На этот раз — спокойной ночи? — Он помахал ей рукой. — До скорого, Лиза!

Взволнованная тем, что с ней случилось, Лиза только кивнула.

Полина Ивановна уже спала, в квартире было тихо. Лиза включила свет в коридоре, на кухне, в своей комнате — только сейчас ей стало по-настоящему страшно. Как же она будет теперь входить в этот проклятый подъезд?

Она выглянула в окно. Ратников стоял внизу у машины и, увидев ее, еще раз помахал ей снизу.

6

Сергей Псковитин не мог вспомнить, сколько лет знает Юру Ратникова.

Первое воспоминание о нем было: они дерутся из-за новой Юркиной лопатки, тот пыхтит, краснеет, но никак не может вырвать из рук Сергея свое сокровище. Но, конечно, их знакомство началось не в тот день, а гораздо раньше, потому Сергей и не мог вспомнить…

Потом — первое сентября, они пошли в первый класс, и Сергей после уроков ждет, когда Юра выйдет из школы, чтобы вместе идти домой. Наконец Юрка показывается в дверях, но в руках у него два портфеля — свой и Юли Студенцовой. Юля идет рядом с ним, вид у нее независимый, но и Юрка держится небрежно, как будто это не ее портфель он безропотно тащит.

Сергей смотрит на них и вздыхает: придется идти домой одному, он уже знает, что третий — лишний. Что ж, Юлька хоть и девчонка, но зато самая красивая девчонка не только в классе, но и во всей школе, и во всем их дачном поселке.

Они выросли на одной улице и даже были соседями. То есть это только называлось так — соседи, потому что дома стояли рядом. Но дом, в котором жил Юрка, принадлежал его отцу, начальнику Союза художников и академику Владимиру Сергеевичу Ратникову, а мать Сергея просто сторожила дачу, в которую на лето перебиралась семья покойного профессора Лукина.

Накануне переезда Лукиных из Москвы Сергей вместе с матерью переходил жить в летний домик, похожий не то на кухню, не то на сторожку, который стоял тут же, в саду. Правда, Лукины никогда не задерживались позже сентября: вдова профессора тоже где-то преподавала, и ей неудобно было жить не в городе. И вообще она не любила дачной жизни и не чувствовала в ней никакой потребности, так что Сережка долго считал себя настоящим хозяином дачи.

Ратниковы жили здесь постоянно — в огромном деревянном доме, не похожем ни на один дом в поселке. Юрка говорил, что дачу спроектировал для его отца самый знаменитый архитектор во всем СССР.

Дом Ратниковых был похож на корабль, и Сергею все время казалось, что он вот-вот оторвется от фундамента и устремится куда-то вперед.

Эльвира Павловна, мать Юрки и его нудной сестры Инги, говорила, что обожает деревенскую жизнь. Но, конечно, та жизнь, которую вели обитатели «поселка академиков», вовсе не была деревенской. Дети лазили по деревьям, коленки у них постоянно были разбиты, штаны разорваны, и ходили они в ту же школу, что и ребята из соседней деревни, — но на этом сходство и заканчивалось.

Несколько раз в неделю за Эльвирой Павловной приезжала из Москвы черная «волга», а Владимир Сергеевич ездил в город и того чаще. А когда Юрка подрос, к нему стали привозить из Москвы учителя какой-то особенной математики, три раза в неделю.

— Ребенок должен получить приличное образование, — объясняла Эльвира Павловна Сережкиной маме, и та согласно кивала.

Они дружили. Они не просто дружили — все свое детство Сережка помнил как вечное подражание Юрке. Конечно, не потому, что тот был профессорский сынок и у его папаши была персональная машина. Он был не такой, как все: ни один мальчишка ни из деревни, ни из «академки» не был на него похож. Сергей не понимал, в чем состоит эта непохожесть на всех, как никогда не мог с уверенностью сказать, что придет Юрке в голову в каждую следующую минуту.

— Оторви да брось, — укоризненно говорила о Юрке Сережкина мать. — Из такой приличной семьи — а вот надо же, оторви да брось!

Двенадцатилетний Сергей не спорил с матерью, но и не верил ей. Все, что делал Юрка, было необыкновенно; казалось, он и не представлял, что жизнь может быть обыкновенной, все вокруг него вертелось колесом.

Однажды он зазвал Сережку кататься на льдинах.

— Пойдем! — решительно заявил Юрка, вызвав его на улицу как-то в выходной. — Там же нешироко, сам знаешь. Даже Юлька не боится, с нами пойдет.

Ну конечно, подумал Сергей. Как же Юрка не пойдет, если Юлька там будет! Он немного ревновал друга к этой красивой девочке, потому что знал: только она дороже Юрке, чем он, Сергей…

— Чего бояться? — Сергей пожал плечами. — Тоже мне, река!..

Река Листвянка действительно была неширокой, но льдины плыли по ней стремительно, то и дело сталкиваясь друг с другом. Лицо у Юрки было сердитое — как всегда, когда что-то удавалось ему не сразу. Он смотрел на льдины, наклонив голову и засунув руки в карманы короткой куртки. Юлька стояла рядом с ним, и по быстрым взглядам, которые она бросала на Юру, Сергей понимал, что даже она растеряна.

— Может, ты не полезешь туда? — спросила Юлька.

Сергея она ни о чем не спрашивала — знала, что он сделает то же, что и Юра.

— Еще чего! — Юрка решительно шагнул вперед. — Я первый, а ты, если хочешь, за мной, — сказал он Сергею.

Он пробежал вдоль берега вверх по течению — туда, где у самой воды лежала огромная коряга, — и с нее легко перепрыгнул на льдину, которую как раз прибило к берегу. Подождал, не отплывет ли эта льдина, нельзя ли плыть прямо на ней — но та крепко зацепилась за что-то, и Юрка перепрыгнул с нее на другую льдину, на третью — из тех, что громоздились у берега.