Мери Каммингс - Подарок

— Подожди, мы же хотели еще подушки? И торшер, и табуретки...

— Поздно уже. Поехали? Еще продукты на ужин купить надо.

Продукты Карен покупала сама и набрала полную тележку всякой еды. Он даже не присматривался, чего именно. Вид у нее был ужасно деловитый и хозяйственный.

Около дома она внезапно нахмурилась и спросила:

— А у тебя не будет неприятностей из-за нас с Манци? Мне на той квартире не хотели разрешать кошку, а потом даже повысили плату.

Дел расхохотался, головная боль прошла, на удивление быстро, настроение у него было легкомысленное, а ее нахмуренные светленькие бровки выглядели очень забавно.

— Не бери в голову, так ты, кажется, любишь говорить? Это кондоминиум, и пояснил, увидев, что она явно не понимает, о чем идет речь, — Это моя квартира, так что мы можем там хоть слона завести!

Поставив в духовку их будущий ужин, Карен сообщила, что готово все будет минут через сорок, не раньше, так что придется немного подождать, и пошла в ванную.

На пороге она с улыбкой оглянулась, но лишь через минуту Дел вдруг осознал, что так и не услышал щелчка задвижки, только шум воды и плеск. Помедлил, не зная, можно ли этим воспользоваться — искушение было весьма сильным. Вспомнил ее вопрос «на сладкое?» — понял, что улыбалась Карен именно поэтому, и шагнул к двери.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Дни шли один за другим, дни, наполненные светом и радостью. Они пробегали так быстро, что иногда ему было даже жаль — почему невозможно повторить каждый из них еще раз.

Мебель привезли на следующий день. Карен по-прежнему страшно нравился тигр, и Дел иногда замечал, как она незаметно водит по нему пальцем и улыбается. Да и вещи, которые они постепенно доставали из коробок, теперь было куда класть, — за откидной доской пряталось огромное количество всяких полок и ящиков.

Ковер занял свое место перед секретером и в тот же день был опробован, и это действительно оказалось чертовски удобно. Вскоре она купила несколько цветных подушек разной формы и размера, и с тех пор ковер стал их любимым уголком, на котором можно было проводить чуть ли не весь день — есть, спать, смотреть телевизор, заниматься любовью и просто разговаривать.

Несколько дней они развешивали светильники и занавески — это оказалось весьма увлекательным занятием. Лестницы в доме не было, приходилось каждый раз громоздить пирамиду из стола и табуретки. Карен залезала наверх, а Делу было положено поддерживать ее. Достаточно часто, и, как он подозревал, не всегда случайно, она теряла равновесие и летела вниз, задыхаясь от смеха и ничуть не сомневаясь, что он успеет ее подхватить.

Распаковали коробки они только через три недели, застревая на каждом предмете. Увидев что-то, по ее мнению, интересное, Карен вопросительно вскидывала глаза, и он начинал рассказывать.

Мэрион паковала все методично и системно, поэтому то, что он привез из Вьетнама, оказалось в одной коробке. Совсем немного — огромная перламутровая раковина, расписанная сценками из жизни джунглей, он купил ее в Таиланде, где отлеживался после ранения, десантный нож с зачерненным лезвием и медали — «Пурпурное сердце», «Серебряная звезда» и «За боевые заслуги».Три с лишним года жизни.

Впервые за многие годы Дел, не стесняясь и не боясь осуждения, говорил об этом времени. Он был частью команды и делал свою работу — как умел, как делали они все, именно это он и старался объяснить Карен, не пытаясь ни осудить, ни оправдать ни себя, ни людей, которые были рядом с ним в те дни. Эта девочка, которой тогда и на свете не было, могла ли она понять то, что когда-то было частью его жизни и оставалось в его душе до сих пор? Он не знал этого, только надеялся.

Тем же вечером он спросил ее:

— А могло быть что-то, за что ты перестала бы меня уважать?

Карен задумалась и внимательно посмотрела на него, потом улыбнулась и покачала головой.

— Нет, ты не способен на такое.

— На какое?

— Ну... причинить зло нарочно кому-то маленькому и беспомощному, — она поморщилась, — например, замучить животное, изнасиловать или убить ребенка.

Ей был неприятен этот разговор, и она хотела свернуть его побыстрее, — поэтому сделала вид, что хочет пить и отошла к холодильнику.

— Ну, в этом отношении, кроме раскрашенной болонки, у меня преступлений нет, — усмехнулся Дел, но внезапно осекся. Карен не заметила его застывшего лица, а к тому времени, как она вернулась, он уже сумел взять себя в руки и заговорил о чем-то другом.

Ночью, впервые за то время, что они были вместе, он снова провалился в кошмар, и вынырнул, цепляясь за Карен и слыша еще в ушах собственный крик. Она было близко, теплая и живая, прижимала его голову к себе, гладила плечи, спину — все, что попадало под руку, и шептала:

— Все уже кончилось. Все хорошо, все хорошо — это только сон.

Сердце судорожно билось, как всегда после кошмара. Дел прижался лицом к ее груди, дрожа и постепенно приходя в себя.

А потом, внезапно, на смену боли и ужасу пришло желание — неистовое, безудержное, какое может быть лишь у человека, чудом избежавшего смерти и осознавшего, что он все еще жив и что рядом женщина — его женщина, прекрасная, желанная и нежная.

Только под утро они заснули крепко, без сновидений.

Они много занимались любовью, иногда поводом становился какой-то случайный жест, прикосновение, слово — для них обоих это стало частью жизни — необходимой, естественной и радостной. Дел не ошибся когда-то — им было хорошо вместе. Он даже не понимал, как мог жить раньше без этой девочки — теплой и ласковой, веселой и непосредственной, доверчивой и нежной. Ему постоянно нужно было знать, что она рядом, дотрагиваться до нее, чувствовать ее тепло.

Когда бы он не подошел, Карен оборачивалась с радостной улыбкой, охотно откликаясь на его ласку, и сама тянулась к нему, всегда готовая рассмеяться, потеребить волосы, легонько поцеловать и дождаться ответного поцелуя. Ей явно нравилось, когда он прикасался к ней, она с удовольствием сидела у него на коленях или сворачивалась в клубочек, пристроив голову у него на груди.

Готовила Карен с удовольствием — легко, словно играючи, и почти каждый вечер делала что-то новое. Иногда Дел даже не знал, как называется то, что он ест на ужин и из чего это приготовлено, но ел все равно с удовольствием — и потому, что это готовила она, и потому, что все действительно получалось очень вкусно.

Как когда-то в детстве, он любил утаскивать прямо из-под ее руки что-нибудь недоделанное, но вкусное или пробовать пальцем крем. Карен отмахивалась от него, обзывала хулиганом и смеялась, звонко и весело.