Развод. Бумерангом по самые я... - Каролина Шевцова

победила в этой дурацкой перепалке, но проиграла в куда более важной битве. Муж снова меня обманул. Да, в мелочи – но обманул. И Лена... Лена, которую я растила, которую учила, которую считала - нет, не подругой - дочерью!

Встретила ее в самый черный период своей жизни. Убедила себя, что это не случайно, и мы можем спасти друг друга. Она меня от одиночества. Я ее от пьяного ада родительского дома.

Рита предупреждала: «От осинки не родятся апельсинки». А я спорила: «Всё дело в грунте! Я создам подходящий!»

И ведь создала. Создательница года, блин!

Поливала. Удобряла. Любила.

А в итоге - вырастила нарцисса.

Из нежного ростка - ядовитый цветок.

Я закрываю лицо руками. Слёзы текут сами, без разрешения. Сначала тихо, будто в глаз что-то попало. Потом - навзрыд.

Мне стыдно.

Не за них - за себя. За то, что позволила им относиться ко мне, как к вещи. За то, что доверяла, когда все кричало об обратном. За то, что снова, в который раз, оказалась слишком мягкой, слишком доброй, слишком... глупой.

И самое смешное, у этих двух все хорошо! Будут утешать друг друга, обсуждая, то, какая я плохая. А я, человек, который реально не сделал ничего плохого… Боже, мне даже сейчас позвонить некому! Просто поплакать в жилетку, просто рассказать, просто на секунду, на один короткий миг перестать быть Кариной Ким и стать… женщиной.

Вокруг сильных женщин крутится столько легенд, и ни одна из них не расскажет, что на самом деле сильная женщина мечтает найти человека, с которым можно снова быть слабой.

Голова тяжелая, как будто налита свинцом. Слезы размывают тушь, оставляя черные дорожки на пальцах. Я даже не пытаюсь их остановить - пусть текут, пусть смоют хотя бы часть этой боли.

И тут - скрип двери.

- Пришел сообщить, что у меня закончились пряники и деньги на Ритц, так что, если ты не передумала, то я… - Яшин замирает в проходе. Ему нужна всего секунда, чтобы оценить обстановку и он тут же срывается в мою сторону. – Твою мать, Карина!

 

Глава 15

- Карина, что с тобой? Ударилась? Упала? Чёрт, ты чего?! — Голос Яшина режет уши, слишком громкий для этой застывшей тишины.

Я резко отворачиваюсь. Влад впервые видит меня такой - с мокрым лицом, дрожащими губами. Сейчас я настолько некрасива, что мне хочется скрыть это, исчезнуть, а лучше провалиться сквозь пол. Мои слёзы не для всех. В идеале — ни для кого.

Яшин хватает салфетку со стола, грубо вытирает мне щёки. Его пальцы шершавые, будто он не бумажки в суде перекладывает а сваи забивает. При чем этими самыми руками.

- Ничего себе, просто вода! - фальшиво удивляется он. - А я-то был уверен, что ты плачешь кислотой.

Бью его кулаком в бок. Не больно, но в ответ он стонет - слишком громко и театрально.

- Прости, прости, полудурка. - Его губы растягиваются в кривой ухмылке. - Ты ведь не думала, что с годами это у меня выветрилось? Наоборот, настоялось, дозрело. И теперь я - эталонный кретин!

- И упёртый баран, - снова всхлипываю. Слезы и не думают заканчиваться.

- Разумеется, - легко соглашается он, протягивая стакан воды.

Пью жадно, зубы цокают о стекло. Вода капает на блузку, оставляя тёмные пятна. Не успеваю отдышаться, как дверь с треском распахивается.

Ира. Она стоит на пороге, широко раскрыв глаза. Обычно заходить без стука табу. Но сегодня правила летят к чёрту.

- Карина Викторовна, этот опять без приглашения, я не смогла его остановить! Вам... помочь? - её голос дрожи от злости.

Надо успокоить девочку. Я открываю рот, но вместо слов - предательская икота. Пальцы судорожно сжимают стакан.

- Ира, идите, Бога ради! - резко обрывает Влад.

Бросаю на него возмущённый взгляд, но он уже крутится вокруг, как назойливая оса: поправляет сбившийся воротник, вытирает пролитую воду, постоянно касается - плеча, спины, запястья...

И его руки. Чёрт возьми, его руки. Я и забыла, какие они горячие. Будто всё тепло, которого мне так не хватало эти годы, скопилось в его ладонях.

- Не... не трогай, - шиплю я, но тело предательски тянется к этому теплу.

Яшин прищуривается, но не убирает руку.

- Ага, конечно. Как скажешь, генерал.

И продолжает наводить порядок в моем разрушенном мире с наглой самоуверенностью человека, который считает это своим правом. Его пальцы поправляют бумаги на столе, складывая их в аккуратные стопки, будто он может так же легко упорядочить и мои эмоции.

Дверь снова распахивается с такой силой, что стеклянная перегородка дрожит.

"Господи, да что за день сегодня?" - мысленно стону я, чувствуя, как начинает пульсировать в висках.

Иван Петрович вваливается в кабинет, тяжело дыша. Его лицо пунцовое, как спелый помидор, в руках - дубинка времен его былой славы. Вид у него одновременно героический и жалкий: жилетка расстегнута, потому что иначе в нее не влезет солидный живот, седые виски слиплись от пота.

- Карина Викторовна! - хрипит он. - Вызываем полицию или сами разберемся?

Его старческие, но все еще зоркие глаза яростно сверлят Яшина, который тут же расплывается в ухмылке:

- Давайте сами? По-семейному, так сказать?

Рита, которая тоже пришла и тоже не предупреждая, ворвалась в кабинет, застывает за Иваном Петровичем и перепуганной Ирой. Она единственный человек, который хоть что-то понимает в этом цирке. По крайней мере, она точно знакома с местным клоуном. Рита сразу оценивает обстановку и смотрит на нас до того заговорщицки, что мне хочется сдохнуть. Мнительная по натуре, наверняка она себе уже что-то придумала. Ее взгляд скользит с моих заплаканных глаз на Яшина, который продолжает стоять ко мне слишком близко.

- Пойдемте, Иван Петрович, - Волкова мягко берет охранника под локоть. – Карина Викторовна, я... позже зайду. Или позвоню. Или лучше вы позвоните, когда… освободитесь. Ирочка, вы тут тоже не нужны, пойдемте.

Ее намек настолько прозрачен, что Яшин разражается хохотом - тем самым, знакомым до боли, тембр которого не изменился и за четверть века. Но как только дверь закрывается за Ритой, смех обрывается, будто кто-то выключил звук.

Тишина.

Я поднимаю глаза и вижу - лицо Влада стало совершенно другим. Ни тени веселья, только напряженная серьезность. Он делает шаг ко мне, и я невольно отступаю, чувствуя,