Диана Грейс - Не провоцируй меня. Часть 2

Глава четырнадцатая

Понедельник. Сидя на физике, я начинаю проникаться пониманием к словам кота из 'Шрека'. Еле как я дождалась конца пары и с облегченным вздохом вышла из кабинета. Наконец-то мучения на сегодня кончились, и можно было со спокойной душой идти домой. Выйдя на улицу, я подняла лицо вверх к солнышку, лучи которого словно прикасались к коже своим теплом. Сделав вздох, я отправилась к забору. Мысль о ждущей меня дома кровати вызывала радость и стремление идти быстрее. Только вот кое-что заставило меня притормозить на месте. Точнее кое-кто.

— Как я понял, пары у тебя закончились? — спросил Михаил, когда я приблизилась к нему. Сегодня он был одет как-то иначе. Вместо привычных брюк на нем были протертые синие джинсы, а на месте рубашки была обычная черная футболка, которая сидела на нем как влитая, выделяя фигуру парня.

— Правильно понял, — кивнула я. — У тебя сегодня свободный стиль?

— Ага, — ответил он, окидывая меня медленным взглядом из под темных стекол очков. — Поедем?

— Куда? — удивленно подняла брови.

— Прогуляемся, — загадочно ответил Романов.

— Прогуляемся? — с улыбкой повторила я, смотря на Мишу.

— Именно. Только, — снова оглядел меня. — Заедем к тебе. Переоденешься.

— Зачем? — искренне удивилась я.

— Думаю, юбка не совсем подходит к нашей прогулке, — он таинственно улыбнулся.

Перестав писать, Аня отложила ручку в сторону, принявшись потирать слегка занемевшие от писания пальцы. Учитель начал снова что-то диктовать, но Дубровская решила немного отдохнуть. Она потом перепишет эту лекцию. Просто сейчас ей было так лень что-либо делать.

Девушка усмехнулась, подумав о том, что она начала думать как Соня. Та тоже не особо парилась по поводу этих 'писанин', как она выражалась.

Кстати, о Соне….

Повернувшись назад, Аня посмотрела на место, где обычно любила сидеть Рахмановская. Но на задних рядах сидело всего лишь пару мальчишек, которые поочередно зевали, чуть ли не засыпая.

'Странно, — подумала Дубровская. — Ее уже с четверга нет'.

Вздохнув, она повернулась к тетради.

— Это…. Это что? Где мы? — выбравшись из машины, я начала растеряно озираться по сторонам.

Степь. Наверное, так можно назвать это место. Вдалеке даже был виден лес. Кругом была одна природа.

— Пошли, — взяв меня за руку, он потащил мою тушку к зданию, одиноко стоящему посреди этого огромного поля.

— Здравствуйте, — поздоровался Миша с седовласым мужчиной, стоявшим у входа.

— А, Михаил, здравствуйте, — улыбнулся тот, открывая перед нами дверь. — Ну, заходите. Я ожидал вас пораньше.

— Вот так получилось, — сказал парень. Мы шли по длинному и темному коридору. В воздухе я учуяла какой-то не слишком приятный запах.

— Миш, может, объяснишь? — подала я голос, идя за ним.

— Сейчас.

Мужчина, идущий с нами, открыл огромную дверь, ведущую к…. Стойлу.

— Это…. - пройдя внутрь, я пораженно замерла. — Лошади?

— Ну, вроде так они называются, — хмыкнул Романов.

— Ты привел меня сюда посмотреть на лошадок? — радостно воскликнула я. Забыв про неприятный запах, подошла к одному из загонов, где стояла красивая белая кобылица. — Афигеть.

Протянув животному руку, я с заветным трепетом наблюдала, как лошадь принюхивается к моей ладони, обладая ее горячим дыханием.

— Что же ты не сказал, — обиженно протянула я. — Я бы набрала им кучу яблок.

— Которых им и так здесь предостаточно дают, — изрек Миша. — Кристин, мы сюда не смотреть пришли, хотя это можно совмещать, — улыбнулся.

— Как? А зачем?

Тут, неизвестно откуда, возник еще один человек, на вид я бы дала ему лет сорок. Подойдя к Мише, он, почесав макушку, произнес.

— Ну, пойдемте, я вам выберу хороших лошадок.

Несколько секунд мне хватило, чтобы осознать происходящее.

— Мы будем кататься на лошадях?! — казалось, в моем голосе была слышна детская восторженность, но мне было плевать.

— Именно, — кивнул парень.

— Малыш, — вздохнув, Алина повернулась к стоящему позади нее парню. Она уже привыкла к его привычке незаметно подкрадываться сзади и уже перестала подскакивать от неожиданности.

— М? — обняв его, положила голову ему на грудь. Еле уловимый аромат его одеколона донесся до нее, и девушка с наслаждением втянула носом его. Ей всегда нравился этот запах. Он казался таким родным.

— Останешься сегодня у меня? — Дима, обхватив Ларину за талию, притянул к себе, зарываясь носом в ее волосы.

— Угу, — медленно протянула Лина. Они стояли посреди коридора в университете. Прозвенел звонок, оповещающий о конце перемены.

Выдохнув, Алина с огорчением поняла, что нужно идти на пару, а ей так хотелось остаться в Димкиных объятиях.

Словно прочитав ее мысли, парень предложил.

— Может, прогуляем? — поцеловал в висок. — Потом спишешь все.

— Хорошо, — согласилась девушка. Поднявшись на носочки, чмокнула Диму в губы, слегка прикусив его нижнюю губку.

— Пошли, — оборонил Рыков, хватая с подоконника ее сумку. Хмыкнув, Алина последовала за ним.

— А, — вдруг остановился он, когда они вышли из здания. — Забыл.

— Что? — удивленно подала голос девушка, глядя на Димку.

Резко повернувшись к ней, он, обхватив ладонями ее лицо, приблизил его к своему.

— Люблю тебя, — произнес он, после чего поцеловал Ларину.

Неожидавшая этого девушка, тихо рассмеялась. Сердце ее наполнилось счастьем.

— Глупыш мой, — пробормотала она, таким же жестом положив ладошки на щеки Рыкова. — Самый любимый….

Последовал еще один поцелуй.

Но… Так грустно

В трехкомнатной квартире

Но И плоские экраны

Уже не привлекают,

Сидя на балконе, Соня смотрела на то, как розоватый закат окутывает синее небо, перекрашивая его в красивый лиловый цвет. Облокотившись подбородком на колени, она с видимым безразличием наблюдала за этим зрелищем.

Мы курим, вдыхая с этой смертью те горькие минуты,

Те жалкие причины, нашей лжи,

'Тупая песня', - усмехнулась девушка, после чего сразу же поморщилась, схватившись за ребра. Четырхнулась.

Хотя, если подумать, то когда она начала сама курить? Вроде, лет с восемнадцати. Да, тогда она открыла для себя этакую "разгульную жизнь". После смерти папы? Нет. Чуть позже. После….

Снова четырхнулась.

Ей даже не охота возвращаться в эту квартиру. Каждый раз, идя домой, она думает о том, что опять будет сидеть в этих четырех ненавистных стенах.

Но что же?

Что тогда мы можем,

Если нам так сложно бросить,