Фэй Уэлдон - Сестрички

Джемма задумчиво улыбалась, глядя на мистера Фокса.

А он улыбнулся в ответ.

Мир замер.

Ловко и быстро вынырнул мистер Фокс из душистых вод и облачил свое белое складное тело в черно-красные купальные шорты, а потом обнял Джемму, так что на ее одежде заблестела влага.

— Какие вкусненькие у твоих ушек мочки, — глухо проговорил он, покусывая их. — Я уже вижу свои творения, сверкающие в них. Но на первый раз хватит. Иди вниз, дорогая, печатай, разбирай досье, делай, что положено. А завтра, когда мы встретимся, постарайся выбрать другую одежду, — соответствующую духу нашего времени. В соседнем доме открыт милый бутик. Надеюсь, они закончили ремонт после той ужасной уличной аварии. В любом случае, загляни туда.

Мистер Фокс, правда, не сообщил, каким же способом Джемме раздобыть новую одежду. Не предложил он и аванса за первую неделю. Мэрион, правда, великодушно позволила ей порыться в бабушкиных вещах, и Джемма выбрала несколько кружевных и оборчатых нарядов, которые в начале столетия носила тогда юная бабушка.

Мэрион жила в Фингли, в доме уютном и благополучном. Родители ее были добры и приветливы. В палисаднике, где бушевал цветной горошек и сушилось белье, царствовали яркие краски такие же, как в офисе «Фокс-и-Ферст», только здесь они выглядели естественно.

Семья садилась ужинать перед телевизором. Под ногами лежал ковер с восточным орнаментом, на окнах висели веселенькие шторы, стены были оклеены веселенькими обоями. Отдыхать можно было на мягких диванах с клетчатой шотландской обивкой. На всех полках и стеллажах стояли сувениры, привезенные из многочисленных путешествий. В основном это были куколки в национальных костюмах. Ручки на шарнирах у них были воздеты к небу, будто игрушечные жители Земли молили о пощаде.

В первый вечер Одри, мама Мэрион, которую дочь заранее по телефону известила о новой подруге, специально пораньше отпросилась с работы и приготовила в честь Джеммы жаркое-ассорти: печень, бекон, бобы, сосиски, перец, помидоры и яйцо. На десерт Одри сделала персики под молочным кремом, на вкус очень странные, и завершила ужин крепким чаем. После этого все покинули дубовый, в форме трилистника стол, на котором остались салфетки с изображением синих итальянских озер. Артур, отец Мэрион, по профессии наборщик, погрузил свое крупное тело в кресло и не торопясь раскурил трубку. Одри устроилась с вязанием в руках рядом, а Мэрион с Джеммой уселись на диване. Мэрион, которая была слишком беспокойна для плотно поевшего человека, пролистывала один за другим туристические проспекты. Джемма безумно хотела спать и пребывала в каком-то полузабытьи.

Потом заговорил Артур.

— Хороший был ужин, мамочка. Хороший, как всегда. С персиками подавали сабайон, Джемма, самый настоящий итальянский сабайон, сделанный на основе бренди, даже не вина. В сон клонит? Ничего, ничего, девушка. Просто среди нас ты ощутила покой, и поэтому хочешь спать. Разве среди врагов человек заснет? А может быть, на сон грядущий еще по рюмочке сливовицы? Как ты на это смотришь, Джемма?

— По рюмочке чего? — удивилась она.

— Сливовицы. Югославская сливовая настойка. В шестьдесят первом мы были в тех краях. До сих пор стоит в баре бутылка старой доброй сливовицы. Она уж загустела, но от этого даже крепче стала. Тебе не холодно, девушка? Ты такая бледная, не то что наша Мэрион.

— Вареная свекла, ты хочешь сказать! — вмешалась Мэрион. — Я была не такая красная, если бы меня ежегодно не прожаривали на южном солнце.

Артур не обратил внимание на слова дочери.

— Тебе не холодно, девушка? Может быть, мне электрокамин включить пожарче?

— Что-то ты разговорился, папочка, — вступила в разговор Одри. — Это не принято. Что подумает о нас Джемма?

— Она подумает, что мы — как все. Так и есть, только мы этого не стыдимся. Гордись тем, что имеешь, и не бойся показать это. Ты помнишь югославские дороги, мамочка?

— И ты называешь это дорогами, папочка?

Разговор между ними то оживал, то затихал, то искрил, как пламя в камине.

Озадаченная Мэрион поглядывала то на одного, то на другого.

— Это были сплошные рытвины, — пояснила Одри. — По кочкам, по кочкам, в ямку — бух. И эта вечная козлятина с кислым йогуртом, от которого меня мутило. Нет, мне не понравилась Югославия.

— В этом году нас ждет Капри, — сказал Артур Джемме. — Наши родственники, сестра Одри и племянница, тоже должны были ехать, но Валери объявила, что выходит замуж.

— А теперь они никуда вообще не поедут, потому что завязались по закладным, — подхватила Одри. — Прежде чем вступать в брак, подумать надо дважды. Опять же пойдут дети, а с маленькими не поездишь. В отелях туристов с детьми не жалуют. Поэтому мы ограничились одним ребенком. И то, мы ничего не знали, пока она не родилась. Что с тобой, Мэрион, детка? Тебя тошнит?

— Похоже на то, — надулась Мэрион.

— Бедная девочка, — вздохнула Одри. — У нее такая депрессия. Ну, ничего, путешествие возродит к жизни наш цветочек.

— Нет, не возродит! — вскричала вдруг Мэрион в раздражении. — А вот кожа вся облезет! Почему мы вечно тащимся на юг? Я хочу в Скандинавию. И никакой пользы нет от этих путешествий, зато от работы столько вреда! Особенно от сверхурочных. Попробуй посиди в этой огромной стеклянной коробке, где в окна ломятся идиотские птицы, а попугаи-придурки вечно таращат свои тупые глаза.

— Нельзя так говорить о меньших братьях, — покачал головой Артур, поглядывая на своенравную Мэрион.

Удивительно, как Земля одновременно может носить Рэмсботлов и мистера Фокса? Могут ли из плоти и крови состоять такие разные люди? Джемме показалось, что она на распутье и что от нее ждут выбора: по какой дороге она пойдет. Дорог было много.

Мистер Фокс или Мэрион с родителями?

Мистер Фокс — это опасность. Семья Мэрион — надежность.

Мистер Фокс, я вас люблю.

Спасите меня, мистер Фокс, от судьбы, которая страшнее смерти. Спасите меня от добрых людей и добрых соседей. Спасите от всего, что желала мне бабка Мэй, чего добилась в жизни миссис Хемсли или невзрачная жена дантиста.

Одри заговорила немного натянуто.

— Не пристало тебе так горячиться, Мэрион. Это отдает примитивной неблагодарностью. У тебя хорошая работа, ты общаешься с замечательными людьми, так что, пожалуйста, больше без историй, Мэрион.

— Каких историй? — заинтересовалась Джемма. Но Мэрион вскочила на ноги.

— Замолчите, вы, все! — закричала она и выплеснула сливовицу веером прямо на восточный ковер и шотландский диван. — Замолчите! Я хочу, чтобы меня оставили в покое. На работе нет покоя и дома нет покоя.